Лили Райт - Танцуя с тигром
5
Черный археолог
Карабкаться по туннелю было более унизительно и неудобно, чем он себе представлял. Им приходилось ползти на четвереньках. Черный археолог постучал по фундаменту часовни своим фонариком, чтобы показать Анне, где именно он будет взламывать пол, чтобы ворваться внутрь. В полумраке глаза Анны казались ему безжизненными и пустыми, словно она не спала много ночей или не привыкла находиться вдвоем с мужчиной под землей.
– Я пытался копать днем, но проклятый пес постоянно лает. Кстати, иногда он появлялся даже ночью.
– Пес?
– Мэлоун.
– Где?
Черный археолог указал вверх, потом покрутил пальцем у виска – универсальное обозначение психа.
– Он разговаривает сам с собой и стонет.
Анна поморщилась.
– Меня тошнит от него. Констанс пригласила меня на ужин вечером в субботу.
– Этот мудак пригласил тебя…
– Нет, это она. Но все складывается как нельзя удачно. Он будет вдали от своей молельни, а мы будем сильно шуметь.
– Ты должна произнести тост. За… как ее зовут?
– Констанс.
– За Констанс и ее мужа, насильника.
– Насильника-импотента. – Анна рассмеялась, но тут же умолкла. – Я волнуюсь из-за Тигра. Что, если его не удастся обмануть подделкой?
– Рейес не помнит, как выглядит маска. Он только помнит, что хочет ее.
Анна провела ладонью по проволочной сетке на потолке. На волосы тут же посыпалась пыль.
– Это великолепный туннель. Ты мог бы начать свой бизнес.
– После того как закончим с маской, я смотаюсь отсюда.
Анна спросила куда. Он почесал подбородок, раздумывая, что ответить. Эта Анна была проста, с ней было легко разговаривать. А может, дело было в туннеле.
– Обратно в Колорадо. Открою свое дело.
– Женишься на Чело? – поддразнила она.
Улыбка не сходила с его лица – Чело постоянно присутствовала в его мыслях. Он закрыл рот, чтобы она не видела его ужасных зубов.
– Ты встретился с ней, не так ли? – подмигнула Анна. – У тебя на лице все написано. Вы помирились.
Не хотелось сглазить, но он действительно строил планы. Он полетит обратно в Денвер и познакомит Чело со своей мамой. Та прослезится от счастья. Она повесит их пальто в шкафу и покажет им будуар. Так она любила его называть. Будуар. Чело зальется румянцем, скажет по-английски что-то вежливое, что успеет выучить. Очень приятно с вами познакомиться. У вас очень красивый дом. Во дворе они сядут в плетеные кресла, и сначала мама не будет засыпать его вопросами. С пивом в руках они будут наслаждаться видом на Скалистые горы, каменные пирамиды, вершины которых присыпаны снегом, будто пончики – сахарной пудрой. Черный археолог кивнет в сторону горы Пайкс Пик и похвастается Чело, как однажды он прошел пешком сорок километров туда и обратно и постоял на неустойчивой вершине. А мама позволит ему соврать, потому что в тот раз он действительно подобрался очень близко к вершине и был очень высоко. Мама не будет спрашивать прямо о ребенке: Это мой внук? – но она будет надеяться, что девушка и ребенок вернут ее блудного сына домой. Он оставит под кофейником деньги, которые вынес тогда из дома. Ничего не объяснит. Пусть это волшебство говорит само за себя.
– Эй! – Анна кинула камешек ему в ногу. – Ты где?
– Под землей, – ухмыльнулся он.
– Мне нужно, чтобы ты был наготове. Соберись. Суббота, в семь вечера. Будь здесь. А я буду там. – Она показала вверх и назад, в сторону дома. – Если только Тигр не… – Анна провела большим пальцем поперек шеи.
Девушка выглядела как помешанная; он занервничал. Он не привык полагаться на девушек ни в чем, кроме секса и сэндвичей. Чтобы прийти в себя после изнасилования, потребуется некоторое время, и черный археолог прекрасно понимал ее. Его родная сестра однажды тоже так вляпалась, и с тех пор ей больше никогда не нравились мужчины, хотя, возможно, они и так ей никогда не нравились. Она всегда любила книги больше, чем людей.
– Телефон у тебя с собой?
– С собой, но я выключаю его, – сказал он, достал из кармана мобильный и с подозрением посмотрел на него.
– Полно тебе, включи его. А что, если ты понадобишься мне до субботы? – Черный археолог колебался с минуту, затем все же нажал кнопку питания. Анна гладила землю, будто что-то искала в темноте. – Наверное, нам стоит освятить этот туннель.
До того, как он успел ответить, сумасшедшая Анна поползла наружу. Минуту спустя она вернулась с двумя палочками и виноградной лозой.
– Длинная палочка – это ты, а та, что покороче, – это я. Наши дороги пересеклись.
Ее глаза были безумны, но черный археолог отнесся к этому спокойно.
– Дай их мне.
В отличие от скромной и религиозной Чело, эта цыпочка была птицей, которая успевала гадить на лету. Он обвязал скрещенные ветки виноградной лозой, как настоящий бойскаут. Он получал свой знак отличия «Рудиментарное Христианство в Диких Условиях», знак отличия «Шутить с почти Изнасилованной Девушкой». Их можно было повесить на груди рядом со знаками отличия «Археология», «Продвинутое Туннелекопание» и «Нахождение Наркотиков в Незнакомом Городе». Он был на пути к получению звания скаута-орла[361].
Крест выглядел чертовски аккуратно, вынужден был признать черный археолог, отдыхавший в туннеле. Ему не хватило смелости сознаться Анне, что Богородица на самом деле не говорила с ним в соборе. Копать – это его личная идея.
Анна разглядывала крест.
– Как думаешь, он защитит нас?
Вдалеке послышался рев осла, как будто он устал быть унылым, спасибо, пускай теперь этим занимается кто-то другой. Черный археолог взялся за носок ботинка Анны.
– Защитит нас от Рейеса?
Он вспомнил строчку из песни в стиле кантри. А может, это был его внутренний голос, маленький детский шажок к мудрости.
– Я сожалею, моя милая голубка, – сказал он. – Мы слишком далеко зашли.
6
Наркобарон
– Vivo?[362]
Рейес почесал свои фальшивые усы. Сегодня он был лысым, в костюме политика и походил на Карлоса Салинаса, изгнанного экс-президента, гарвардского ублюдка, который мошенничал с избирательными урнами, чьи друзья и родственники часто умирали при загадочных обстоятельствах. Рейес изучил свое отражение в позолоченном зеркале. Ладно, может, не Карлос Салинас. Может, его коренастый братец Рауль, cabrón, чью жену поймали, когда она снимала восемьдесят четыре миллиона долларов со своего счета в швейцарском банке.
– Живой? – повторил Рейес. – Мне нужно было, чтобы его убили.
Наркобарон подмигнул своему сэндвичу. Сосиска с перцем чили. Изжога разъедала его изнутри. Его пронесло от тамале три дня назад. Зачем вести дневник, если у тебя есть такой кишечник?
– Ты наемник или монашка? Я что, должен тебе показывать, как это делается?
Рейес выставил пистолет в окно, выстрелил в никуда. Ошарашенные птицы сорвались с веток, хлопая крыльями.
– Фео. Это я. Стреляю в тебя. Ты слышишь? Когда я хочу что-то убить, я убиваю.
Он вгрызался в сэндвич. Открыв ящик стола, он вытер жирные пальцы о банкноту в пятьсот песо.
– Откуда, мать твою, я могу знать, где он находится? Ищи там, где ошиваются нарики. Постарайся найти его до того, как я найду тебя.
Рейес забросил ноги на стол и откинулся в кресле. Хорошо, когда все идет по плану, но хорошо и тогда, когда все идет не так, как надо. Если бы всегда все было как надо, он остался бы без работы.
– Фео, знаешь что? Con todo respeto[363], ты уродец. Это единственная причина, почему я тебя не пристрелил. Пока ты есть, я чувствую себя красивым. Ты мой образец для сравнения.
Рейес встал, отряхнул штаны.
– Может быть, ты обознался? Ну, уж нет, не надо пятиться. Если ты увидел призрака, то убей и призрака.
Тишина. Птицы вернулись на ветки большого дерева напротив. Он выстрелил. Они снова разлетелись, как брызги. Слишком много дерьма в этих птицах. Никаких хороших манер.
– Фео, ты убиваешь меня, а я и так уже умираю.
Он включил ноутбук. На заставке стояла фотография его любимой проститутки, Суэрте. Сиськи как горные вершины. Готовила киллеру pozole[364]. У них были особенные отношения. Они могли сидеть на улице под palapa на его вилле в Акапулько и наблюдать, как солнце падает в море; нанять цыгана с гитарой, чтобы пел для них с сердцем на разрыв; вокруг песок, ром, горячая ванна, пинбол, свиные шкварки, икра, кокаин, трубы, телохранители, виагра, рев вертолета. Да, это было романтично. Он не был готов отказаться от этой жизни. Рак мог подождать своей очереди. Он был занят.
– Cabrón, я пошутил. Я не умру, пока не прикончу тебя. А потом уже смогу почить в мире.
Он погладил себя по груди. Чертовы птицы снова вернулись на дерево. Пусть почивают в дерьме. Он мог быть по-королевски щедр, но не с диггером. Эта истощенная наркоманская задница, прилетевшая из Америки, должна получить урок, которым она не сможет воспользоваться, так как будет слишком мертва. Как последний брат Салинаса, Энрике, которого нашли мертвым в собственном автомобиле на задворках Мехико. С пакетом на голове.
