Дарья Калинина - Рыцарь с буйной фантазией
– Пустышка? – разочаровалась Мариша и посмотрела на Пашку.
Инна и Жаннин тоже посмотрели на него.
– Чего? – испуганно заерзал под их взглядами парень. – Чего вы на меня так смотрите?
– Скажи, драгоценный, когда тебе Алексей Георгиевич должен позвонить?
– Ну, не знаю. Мы договорились, что он даст мне время до утра. Думаю, что утром и позвонит.
– Хорошо, – кивнула Мариша. – А он знает, что ты собирался заманить Ленку именно в этот дом?
– Нет, я ему его не показывал.
– Тогда он думает, что все в порядке. Будем ждать звонка, – решила Мариша, и все с ней согласились.
Время было уже позднее. Бритый подогнал свой джип к дому, и все вернулись на нем в город, в квартиру Инны. Пашка незамедлительно был помещен в комнату для гостей. Там его бережно приковали к холодной батарее центрального отопления. И оставили до утра.
– Пусть набирается сил перед завтрашним испытанием.
После этого мужчины – хозяин квартиры и двое коллег, которых он вызвал на всякий случай, – также отправились спать. А четыре подруги остались сидеть в кухне, строя догадки и предположения.
Жаннин уже позвонила домой. Мама на нее немного поворчала и успокоилась. Мариша тоже сделала звонок деду и Смайлу, предупредив, что домой сегодня не приедет. Но дома, к ее удивлению, оказался только экс-муж. Он был сердит и обижен. Дед предательски бросил его в одиночестве. А сам отправился к друзьям, как он сказал.
– Вернется только утром, – сообщил Смайл. – А ты точно хочешь остаться у Инны? Я тут один. И мы могли бы…
– Даже не мечтай об этом! – в зародыше пресекла его игривое настроение Мариша и повесила трубку.
В самом деле, на повестке у них были куда более важные дела.
– Думаешь, этот Пашка сможет сыграть достаточно убедительно, чтобы Игрок ему поверил?
– Поверит тот или нет, а убрать парня ему все равно придется. Похоже, он не оставляет свидетелей, которые могут его выдать.
– Но как Ленка могла его выдать? По номеру машины? Так он даже не знал, что ей он известен! Ленка, думай, что ты такого опасного знаешь про Алексея Георгиевича?
– Не понимаю.
Впрочем, это удалось выяснить довольно быстро. И из такого источника, о котором Мариша совсем забыла. Началось все с того, что ее трубка издала утробное низкое рычание.
– Это дед звонит, – даже не взглянув на экран, сообщила подругам Мариша. – Интересно, что ему понадобилось? Он же у друзей.
– Включай телевизор! – воскликнул дед, едва Мариша поднесла трубку к уху. – Прямо сейчас!
К счастью, жидкокристаллическая панель работала у Инны в кухне почти постоянно. Ее и включать не пришлось.
– Пятый канал! Новости!
И, ничего больше не объясняя, дед отключился. Подруги не осмелились его ослушаться и покорно просмотрели репортаж о повалившемся старом тополе на проспекте Стачек, который оборвал провода электропередачи. И целый микрорайон на два часа остался без света. Потом выяснили, что малый бизнес буквально задыхается в тисках различных налогов. И узнали о том, что кое-какие недобросовестные кондитеры в частных пекарнях города зачастую используют для выпечки несвежее масло и далеко не идеальную муку. Про орехи и изюм, который иногда перед тем, как пустить в производство, даже не моют, можно было и не говорить.
– Конечно, это все ужасно, – сказала Инна, разглядывая экран с размякшими подозрительного цвета глыбами то ли масла, то ли пищевого маргарина и пол, усыпанный то ли изюмом, то ли сдохшими тараканами, – но ведь не смертельно.
– Неужели твой дед до того заскучал, что его взволновали эти новости? – спросила Жаннин.
– А может быть, это у него последствия отравления хлороформом? – буркнула в ответ Мариша, которую неожиданно больно задела критика подруг.
В конце концов это ее родной дед. Только ее, и ничей больше! И следовательно, критиковать его имеет право тоже только она! Впрочем, подруги могут поучаствовать. Но только с ее отмашки. А она таковой сегодня им не давала. Однако ссоры не получилось.
– А сейчас мы расскажем вам про преступление, совершенное более тридцати лет назад, но до сих пор так и не раскрытое! – бодро возвестил в это время диктор с безупречно плоского экрана.
Мариша и подруги насторожились.
– О чем это он? – прошептала Жаннин.
А диктор тем временем передал слово работникам уголовного розыска.
– Да это же Пирожков! – ахнула Мариша. – Слушайте, а он неплохо выглядит на экране. И эта ссадина на лбу только добавляет ему мужественности.
Жаннин мучительно покраснела. Она никак не могла забыть, как своими руками едва не изувечила трех ни в чем не повинных мужчин и одного отчасти повинного. И главное, никакого раскаяния, когда она била их по головам, травила хлороформом и нападала из шкафа, она не испытывала. Только восторг. Что с ней такое? Может быть, оставить идею с замужеством и податься в амазонки? Где они, кстати говоря, нынче водятся?
Она так увлеклась своими мыслями, что пропустила вступление Пирожкова. Очнулась она только после того, как на экране появилась знакомая шпага. Жаннин видела ее недолго. Но она отпечаталась в ее памяти до последней завитушки на чеканном узоре, до самого крохотного самоцвета на рукоятке. И сейчас Жаннин ее моментально узнала.
– Всем, кто когда-либо видел это оружие или знает что-либо о людях, им владевших, просьба позвонить в…
Дальше подруги слушать не стали. Оторвавшись от экрана, они заговорили все разом, набросившись на Маришу.
– Твой дед с ума сошел?
– Ты об этом знала?
– Вот почему Игрок решил убить Ленку!
Мариша пыталась успокоить разгневанных подруг.
– Девочки, девочки, не надо так сердиться! Уверена, дедуля и Пирожков сделали это из лучших побуждений.
– Ага, специально, чтобы спугнуть преступника! Вредители!
– Они же не знали! – закричала Мариша уже в голос.
Неожиданно ее вопль произвел впечатление. Из спальни примчались мужчины. Выслушав возбужденный доклад подруг, Бритый зевнул и сказал:
– Вы сами виноваты.
– Мы?! В чем?
– Хотя бы в том, что все держали от своих мужчин в тайне!
И сделав это заявление, мужчины смерили уничижительными взглядами притихших подруг и ушлепали обратно, досматривать сны. А Мариша набрала номер деда.
– И как успехи? – спросила она у него. – Уже кто-нибудь позвонил?
– Пока нет. Но мы не теряем надежды.
– Скажи мне честно, это была первая передача подобного рода?
– Что ты! – обиделся дед. – Я задумал это еще в пятницу вечером, когда тебе позвонил один журналист.
– Журналист? Мне? Какой журна… А-а-а! Максим?
– Так точно. И он так хотел быть тебе хоть чем-то полезен, что не смог отказать мне в одной услуге.
– В какой услуге? Он уже состряпал репортаж о твоей шпаге. Чего еще?
– Да, мне повезло, что статью написал именно он. И потому был в курсе дела. И помог мне проникнуть на телевидение.
– Ужас! – простонала вполголоса Мариша.
Выходит, это она же во всем и виновата. Если бы не познакомилась с этим Р. Веретенниковой – Максимом, то и проблемы бы сейчас не было. А ее дедуля продолжал жизнерадостно вещать:
– Правда, тогда нам удалось пробиться только на кабельные каналы. Но зато там я оброс связями. И сегодня мне удалось пробиться даже в питерские новости. Правда, здорово?
– Не то слово! И сколько тебе пришлось заплатить?
Вопрос деда смутил. Он начал кашлять и притворился, что совершенно оглох. Но Марише было уже все равно, что он скажет. Ведь теперь она совершенно точно знала причину, побудившую Игрока расправиться с Ленкой. Она отлично знала про его интерес к пропавшей шпаге. И после телевизионного репортажа могла навести на его след милицию. А ему лишняя шумиха была вовсе даже ни к чему.
– Мне кажется, мы можем спокойно идти спать. Никто не позвонит.
– Почему?
– Если Игрок не дурак, то он теперь затаится, – сказала Инна. – Хотя бы на некоторое время.
– Но он должен еще заплатить Пашке. Не в его интересах ссориться с нанятым киллером. Тот может затаить зло и в следующий раз отыграться на обманщике.
– Подумаешь! Деньги он может передать и без личного контакта! Подбросит, например, в почтовый ящик.
В словах Инны был свой резон. И Жаннин с Леной прислушались к голосу разума и пошли спать. На дежурстве осталась одна Мариша. Она слушалась совсем другого голоса. И этот голос ей говорил, что Игрок позвонит. Не может не позвонить, иначе он не был бы Игроком.
Глава двадцать первая
И это свершилось. Под утро, когда Мариша все же не выдержала и задремала. Но спать, уронив голову на ручку кресла, было неудобно. И потому ее сон был беспокойным и чутким. Во всяком случае куда более чутким, чем у храпящих в спальне мужиков. И даже более чутким, чем у безмятежно устроившихся на огромном раскладном кожаном мягком уголке в гостиной подруг. И даже более чутким, чем у самого молодого киллера, которому следовало быть больше всех заинтересованным в том, чтобы не пропустить звонок.
