Виктор Пронин - Брызги шампанского
– Слушай, Фаваз, так себя не ведут.
– Не будем спорить. Я повторяю – мне больше ничего не остается. Я не буду стрелять, если послушаешься меня.
– Конечно, послушаюсь! – воскликнул Здор, звериным чутьем поняв, что только такой тон может его спасти. Он покосился в сторону – Валентина тихонько выскользнула на кухню, и теперь они с Фавазом остались вдвоем. Она, видимо, выходила, чтобы убедиться – калитка закрыта, дверь заперта.
– У меня нет денег, за которыми ты приехал. Не буду объяснять – у вас кидают, и у нас кидают. Меня кинули. Денег нет. Конечно, твои ребята мне не поверят. Отдавать свои деньги и остаться нищим я не хочу. Не знаю, повезло тебе или, наоборот, не повезло в том, что ты нашел меня... Не надо бы тебе быть таким сообразительным. Это всегда плохо.
– Что ты хочешь?
– Ты сейчас пройдешь на кухню и спустишься в погреб. Там есть много наливки, которая, как я вижу, тебе понравилась. Закусить я тебе спущу. Ты пробудешь там два или три дня. За это время мы с Валентиной уедем. Далеко уедем. Ее мама вернется через два или три дня. Она тебя выпустит. Согласен?
Здор вдруг совершенно ясно и отчетливо представил, что произойдет, если он согласится – едва он опустится в погреб на три-четыре ступеньки, Фаваз выстрелит ему в голову. Сверху. В темя. И все. Живым из погреба он никогда не поднимется. Фаваз не может поступить иначе. Он только что выпытал главное – никто в фирме не знает, что он нашел Фаваза. Это была грубая ошибка, это была смертельная ошибка. Отпустить сейчас Здора – он найдет его снова и будет не один, он будет с крутыми ребятами. Как поступают в таких случаях, Фаваз хорошо знал.
– Так, – протянул Здор, осматриваясь вокруг. И вдруг заметил, что перед тем, как войти в дом, он надел свои туфли под столом во дворе на босую ногу. Носки остались в кровати, где они баловались с Валентиной. Может быть, она убрала их, а может быть, и не убрала. Но в этом что-то есть, в этом что-то есть...
– Миша, – напомнил о себе Фаваз, – мы с тобой в одинаковом положении.
– Да? – удивился Здор.
– Я не могу поступить иначе, и ты не можешь поступить иначе. Мне нужно уехать, а ты должен дать мне такую возможность. Согласен?
– Да.
– Погреб на кухне, – Фаваз нетерпеливо пошевелил рукой с пистолетом, указывая, куда нужно идти.
– Так, – опять протянул Здор, оттягивая, все еще оттягивая тот момент, когда ему придется пройти на кухню, откинуть сделанную в полу дверцу и спуститься в собственную могилу. Едва он мысленно произнес эти слова «собственная могила», словно какое-то оцепенение отпустило его, и все происходящее он увидел в истинном свете – его убивают. – Хорошо, – сказал он, как бы решаясь наконец выполнить требование Фаваза. – Хорошо... Ты знаешь, как тебя зовут в деревне?
– Как?
– Фазан.
– Очень хорошо. Красивая птица.
– И жена твоя называет тебя фазаном.
– А я ее называю голубкой, ласточкой или просто пташкой.
– Хорошо, Фаваз... Значит, так... Видишь, у меня туфли надеты на босу ногу, – Здор поднял штанины, чтобы Фаваз мог лучше рассмотреть его тощеватые лодыжки.
– Тебе так мало платят?
– Мои носки в твоей спальне, – Здор кивнул на дверь в следующую комнату. – У тебя под подушкой! В подвале холодно, а в твоей постели жарко. Принеси носки, Фазан!
Фаваз дернулся, как от удара, и резко повернулся к Валентине. Он, видимо, знал ее неплохо, знал, что Здор не врет. И это его минутное замешательство – все, что нужно было Здору, все, на что он надеялся. Не глядя, не рассчитывая удара, он двинул рукой по вазе с пионами, которые стояли на столе. Фаваз увернулся, но в ту же секунду в него полетела пепельница, коробок спичек, бутылка, часы, стоявшие на телевизоре. Фаваз не знал, что запустит Здор в следующий момент, и вынужден был уворачиваться. Улучив момент, Здор метнул в него стул и тут же опрокинул на Фаваза стол, покрытый белой кружевной скатертью. Едва тот выбрался из-под стола, Здор схватил подвернувшуюся Валентину и с неожиданной для себя силой швырнул в Фаваза – пролетев два метра, Валентина наткнулась на мужа, но пошатнулась и, чтобы не упасть, схватила Фаваза за руку, за ту самую руку, в которой он держал пистолет.
Здор бросился к ним и, увидев прямо перед собой руку с пистолетом, изо всей силы ударил по ней каблуком.
Пистолет выпал.
Схватив его, Здор бросился к уже поднимающемуся Фавазу, захватил левой рукой волосы, запрокинул голову и воткнул пистолет во второй или в третий подбородок Фаваза, так что весь короткий ствол погрузился в жирные складки.
– Ну, сучий потрох, – прошипел Здор. – Ну, пидор позорный! Ну, мразь черномазая... Теперь мы с тобой поговорим иначе. Теперь ты, козел вонючий, будешь сидеть в погребе и нюхать мои носки. И пить наливку, пока не изблюешься весь.
Наверно, все так бы и случилось, но все испортила Валентина. Увидев, что Здор приставил пистолет к шее Фавазу, услышав его хрип, блеснувшие белки глаз, она бросилась к ним и, схватив руку с пистолетом, резко дернула вниз.
Как и говорил Фаваз, выстрел был совсем тихим. Впрочем, может быть, оттого, что пистолет был плотно прижат к шее Фаваза, и звук получился негромким, приглушенным.
Фаваз дернулся всем телом, сделался сразу неподъемно тяжелым и выскользнул из рук Здора, распластавшись на полу. Он еще был жив, что-то в нем хрипело, дергалось, но это продолжалось совсем недолго. Он затих, замер, и только носки узких блестящих туфелек еще некоторое время подрагивали в такт уходящей жизни.
– Зачем ты это сделал? – закричала Валентина.
– Зачем ты, ты это сделала? Я не собирался стрелять. На фиг мне нужен твой Фазан вонючий! Я не собирался его убивать. Поняла? Не собирался. Ты дернула меня за руку!
– Пистолет был в твоей руке, и твой палец нажал на курок, – сказала она неожиданно тихо и спокойно. – Зачем ты сказал ему про носки? Это нечестно.
– Мне нужна была хотя бы секунда, хотя бы секунда, чтобы он оказался в шоке. – Здор наклонился к Фавазу, внимательно осмотрел рану. – Навылет, – сказал он. – Пуля вошла в шею и вышла в темечко.
– Он умер?
– Похоже на то.
– И что теперь?
– По всем законам... я должен пришить и тебя.
– За что?
– Не о том спрашиваешь... Лучше спроси – зачем?
– Зачем?
– Чтобы ты меня не заложила. Ты знаешь, откуда я, кто я. Доказать, что ты дернула за руку, что он хотел пришить меня, а вовсе не я его... Невозможно.
– Что же делать? – спросила Валентина с жалобной улыбкой – она, похоже, не осознавала нависшей над ней смертельной опасности, не знала, как близка к своему концу.
– Рискну... Не полный же я зверюка... Не могу завалить бабу, с которой только что в постели кувыркался... Мне пора линять. Пока, – Здор коснулся плеча Валентины.
– Подожди, а мне как быть? Что с ним делать? – она кивнула на остывающее тело Фаваза.
– Вали все на меня. Только не говори, кто я и откуда. Кроме леса, он еще занимался чем-нибудь?
– Одежда из Турции... Свитера, куртки, постельное белье... Гардины с позолотой...
– Вот так и скажи – о белье шел разговор с гостем, о свитерах... Подробностей не знаешь, но шел разговор о куртках. Снова повторяю – о лесе, обо мне, о нашей фирме ни слова. Ты же знаешь, найти тебя я всегда смогу. И наши ребята тебя найдут. И маму твою. И Аннозачатовку ни с каким другим селом не спутаешь. Меня видели в деревне, я спрашивал дорогу к твоему дому, твои слова подтвердят. Мы договорились?
Валентина долго молчала, глядя в окно, потом повернула голову к Здору.
– А может, мы его куда-нибудь денем? Никто не будет искать. В Ливане могут хватиться через месяц, не раньше.
– Не надо, – твердо сказал Здор. – Будет хуже. Для тебя будет хуже.
– Почему?
– Следы всегда остаются. Поэтому пусть остаются. Но перестанут быть следами. Они тебя ни в чем не уличают. Говорю еще раз – вали все на меня. Пришел, дескать, совершенно тебе незнакомый человек, поругался с Фавазом, когда заглянула в комнату, потеряла сознание. Пришла в себя и сразу в милицию. Мне нужно три часа. Даешь мне три часа?
– Бери, – передернула округлыми плечами Валентина.
– Меня искать не надо. Звонить не надо. Если прижмет – сам найду.
– Найди, – безучастно продолжала ронять словечки Валентина. – Мама здесь остается. Она будет знать.
– Учту.
– Я позвоню тебе в Москве из автомата.
– Не надо.
– Я позвоню из автомата, – так же без выражения повторила Валентина. – В Москве. Не завтра... Через месяц, через год.
– Через год позвони.
Здор полуобнял Валентину одной рукой, прижал к себе, ткнулся губами в ее уже знакомые волосы и, не оглядываясь, вышел из комнаты, вышел из дома, вышел со двора. Он знал дорогу и не медля направился к трассе. Когда поднял руку, остановился первый же «жигуленок».
– В Днепр довезешь?
– Сто гривен.
– Поехали.
Километров через десять Здор сошел у какой-то забегаловки.
– Перекушу, – сказал он. – Меня не жди, – вручив водителю тридцать гривен, бросил за собой дверцу и вошел в темное, душное помещение придорожной столовки.
