Т. Ричмонд - По ее следам
– Мне кажется, что никто из непосредственных действующих лиц не должен знать о содержании книги до ее выхода.
– Но ты-то знаешь! Думаешь, я растрезвоню всем про то, чем закончилось дело?
Мальчишка отошел к окну. Какой из нас вышел забавный дуэт, будто два аборигена с разных континентов. Экспонат А и экспонат Б. Он рассеянно потер правое ухо – в мочке красовалась огромная дыра, целый тоннель, какие сейчас в моде. Я ощутил укол жалости. Надо же было так себя изувечить!
– У тебя тоже есть свой форум, профессор: кабинет, университет, целый город. И с тобой никто не пытается спорить.
Забавно, в реальности он выглядит не так устрашающе и изъясняется куда более внятно, чем в Сети. Интернет исказил его характер, слова потеряли связь с живым человеком, невербальные средства коммуникации остались по ту сторону экрана – и на форуме разворачивается обыкновенная склока, в которой побеждают самые примитивные и низменные порывы.
– Она слишком сильная, да? Для нас обоих. Я про Алису.
– Желание, – ответил я, – это неотъемлемая часть человеческой природы. А поддаваться ему или нет – наш осознанный выбор.
На мгновение в памяти воскресло давно забытое ощущение – похоть. Упругость и солоноватый привкус чужого языка, древний непримиримый запах секса. И тут же исчезло, растаяло в пустоте, как воспоминание о стародавнем отпуске где-то на холмах острова Скай или, скажем, в итальянских Альпах. В одном из своих обличительных постов он назвал меня «сексуальным маньяком»; устаревший термин, прямиком из комедийных фильмов. Неужели меня так и запомнят? Комический персонаж, по молодости движимый тестостероном и эгоизмом, плохо замаскированным под интеллектуальность или, скорее, эксцентричность.
– Гэвин, не повторяй моих ошибок, – сказал я. – Чтобы выйти из затруднительного положения, достаточно просто избавиться от секретов, и противнику будет нечем крыть.
– Наверное, я любил ее, – сказал мальчишка. – Алису. Ну, или типа того. Теперь у меня новая девушка, настоящая. Зои. По-моему, ее я тоже люблю.
– А я люблю Флисс. Больше, чем самого себя.
– Ничего себе, прям так сильно? Я считаю, женщины меняют нас к лучшему.
– Аминь. К худшему тоже. Женское влияние сродни влиянию церкви. Я бы хотел снова обрести веру в Бога, но пока приходится верить в общечеловеческий потенциал.
– А в любовь ты веришь, Ледяной человек?
Воцарилось молчание, пока я отрешенно вспоминал о научных исследованиях, интересовавших меня много лет назад, и с нежностью думал о мелочах, из которых складывалась супружеская жизнь: вот Флисс прогоняет меня от кухонной раковины к стиральной машине, вот пощелкивают садовые ножницы, вот она дарит мне фартук с надписью «лучший в мире повар» на шестидесятилетие, а вот кондитерская на рыночной площади, букинистический магазин…
– Да, верю. Искренне верю. Все исчезает, и только любовь остается. Алиса щедро раздаривала это чувство изо дня в день. Теперь Алисы больше нет, но любовь по-прежнему с нами.
Я положил ладонь ему на плечо – узкое, на удивление мускулистое.
– Учти, Ледяной человек, я не гей.
Я вернулся к своему креслу.
– Да и я не гей. Вам тоже следует это учесть. Проблема в том, юноша, что даже те, кто выбивается из общего стада, порой нуждаются в своих соплеменниках. Защита, укрытие, общение, любовь. Человек – социальное животное.
Да, Ларри, мы с мальчиком изрядно похожи друг на друга: стремимся высказать личное мнение во что бы то ни стало, запечатлеть историю своей жизни. Он – в разноцветных узорах на предплечьях, я – в книге, а наши предки с той же целью разрисовывали стены пещер в Ласко.
– Думаете, мы и вправду сможем измениться?
– Да. Каждый способен на перемену, это заложено в человеческой природе. Мы сами выбираем, кем быть: что надеть, что сказать, что съесть на обед, как вести себя и какие татуировки сделать – нашу сущность определяют тысячи мелких повседневных решений.
– Я должен кое в чем сознаться. Старикан Деверё ничего не говорил о том, что ты оприходовал маму Алисы за год до того, как Алиса появилась на свет. Это я сам придумал!
Так трудно сдержать ненависть, Ларри… я стараюсь изо всех сил. Поудобнее устроился в кресле, расправляя затекшие ноги, и поморщился от неожиданной боли.
– Каково это, Ледяной человек? Жить с раковой опухолью? Моя бабуля говорит, что она разъедает людей изнутри.
Я страдаю вовсе не от этого, Ларри. Лечебные процедуры и постепенная физическая деградация – не самое страшное. В ужас меня повергает одна простая мысль: я умру, а жизнь будет идти своим чередом. Мы, ученые, тратим миллиарды фунтов и прилагаем невообразимые интеллектуальные усилия для каких-то отвлеченных задач, но при этом ровным счетом ничего не знаем о том, как продлить свое существование.
– Перед смертью я обязательно добьюсь справедливости. Ради Алисы.
– Надеюсь, ее мама не читала книжку, которую я оставил у них на пороге, – сказал мальчишка. – Там совсем бредовый сюжет: людей выращивают на запчасти, типа, доноры и клоны. Есть те, кто живет больше ста, и те, кто умирает молодым. Бред, в общем, полный. И все очень мрачно, лучше бы ей туда не заглядывать. Конечно, это только выдумка. Но все равно.
Он нервно почесал руку – дурная привычка. Под боевой раскраской скрывалась экзема. Я хотел сказать: «Рановато для таких украшений, ты еще совсем ребенок», – однако вышло другое:
– Набивать татуировку больно?
– Оно того стоит.
Еще пара тысяч лет, и мы наконец решим эту вселенскую головоломку. Мы, ученые. Мы, антропологи. Мое родное племя.
– Татушки – такое дело, – сказал мальчишка, – они надолго. Будто метку оставляешь.
– Так-то оно так, сынок. Жизнь тоже оставляет на нас свои метки.
* * *Отрывок из письма, отправленного профессором Джереми Куком, 6 ноября 2012 г.
– Вы там были? – повторил я свой вопрос. – Вы были в Саутгемптоне?
Ларри, она поняла, что могла повлечь за собой неосторожно оброненная фраза, и пыталась подобрать достойный ответ. Алкоголь уже сделал свое дело: Меган выглядела потерянной, волосы торчали в разные стороны. Вино стоило целое состояние, но я ни капли не жалел о потраченных деньгах.
Пододвинул стул поближе.
– Вы ведь были там, Меган? Признайте.
Ее захлестывали злость и страх. Мне редко доводилось видеть эту эмоцию: только однажды, если быть точным. У Лиз. Меган пробормотала что-то себе под нос.
– Еще раз, – потребовал я, – громче.
Ларри, я повысил голос. С остервенением вглядывался в ее лицо, хотя ничего не мог сделать. Уже готов был ударить.
– Еще раз, – повторил я. – Если понадобится, мы просидим здесь всю ночь.
Она сморщилась, просчитывая риски и подбирая формулировки, но «Ганьяр-Делагранж» – белое вино, великолепное, утонченное, будоражащее кровь – уже спутало все мысли.
– Будет лучше, если вы сами сознаетесь. Здесь и сейчас. Расскажете мне все подробности. Это в ваших же интересах.
– Приехала, потому что она напилась до чертиков.
– Так вы действительно там были?
Ее взгляд беспорядочно блуждал по потолку.
– Да. Но с ней не виделась.
– Почему?
– Самоубийство.
– Нет.
– Да.
– Нет.
– Да. – Пару секунд Меган разглядывала вульгарную викторианскую вазу, потом переключила свое внимание на пятно плесени. Раньше оно было размером с теннисный мяч, теперь стало чуть не с тарелку. – Она и раньше говорила про самоубийство. Какие еще доказательства вам нужны?
– Хоть какие-нибудь.
– Их не счесть!
– Не вижу ни одного.
Она икнула, заерзала. Я вылил в бокал остатки вина. Что ж, это не первая пьяная девушка в моем кабинете. Была Алиса. И другие. Да, другие.
– Меган, мы с вами наконец-то сдвинулись с мертвой точки. – Я взял со стола нож для конвертов со старомодным стальным лезвием. Похлопал им по ладони. – Это ведь было не самоубийство.
– Не отрицайте. Есть доказательства.
– Ни единого.
– Сообщение! – крикнула она. – Вот вам доказательство.
Мы смотрели друг другу в глаза.
– Какое сообщение, Меган?
На мгновение она заколебалась, потом ринулась в бой:
– Суицидное!
– Суицидное сообщение?
– Да! Цитата из Сильвии Плат, которую она отправила Лиз, прежде чем свести счеты с жизнью. Что вам еще нужно?
Лиз сохранила все в секрете: «Это ее последняя тайна, и никто не имеет права совать туда свой нос».
– Как вы о нем узнали?
– Прочитала в статье.
– Не может быть.
– Может! В газете.
– В какой?
– Мало их, что ли. Я не обязана терпеть ваши расспросы. – Она попыталась встать.
Я положил руку на плечо Меган, заставляя сесть снова.
– Ну что же, просветите меня! В моих материалах не было ни одного упоминания о подобном сообщении, а ведь я, смею заявить, настоящий эксперт по истории Алисы.
– Ага, маньяк.
– Разумеется. У меня даже есть коробка с газетными вырезками. Хотите, посмотрим их с вами вместе?