Наталья Борохова - Визитная карточка хищницы
Обиженный портье уставился вслед таинственной незнакомке. Смотреть, впрочем, было на что. При каждом ее шаге черный струящийся плащ открывал безупречной красоты ноги, которые, не ощущая неудобства высоких тоненьких каблуков, словно летели над землей. Женщина стремительно миновала холл, оставив в воздухе легкий аромат свежести. Несколько мужчин, потеряв очаровательный объект наблюдения из виду, не без сожаления вернулись к своим делам.
Ольга поднялась в номер. Убедившись, что потраченные деньги соответствуют уровню комфорта, она скинула плащ и обессиленно опустилась в кресло. Горько подумать, но она в Москве только нежданная гостья. Некогда любимый ею город казался чужим и враждебным. Ей даже позвонить некому. Родители, брат с сестрой, бывшие подруги по агентству, Голицын – все осталось в прошлом. Маленькая квартирка на «Речном вокзале» все так же пустовала, но вернуться туда было выше ее сил. Ольга не знала, зачем она здесь и что ей делать потом. Затянувшись сигаретой, она наблюдала, как за окном мерк день, пропуская в комнату сумерки.
Да, Голицына могла считать себя состоятельной женщиной. Кое-что из недвижимости в Испании было оформлено на ее имя, и, продав только часть своей доли, она могла обеспечить себе безбедное существование. Для души можно было найти работу. Например, устроиться в модельное агентство. С ее опытом и внешностью вряд ли это стало бы для нее проблемой. Возраст, возможно, не юный, но и зрелым его тоже не назовешь. Самый расцвет женской чувственности, которого у молоденьких моделей нет и в помине. Но, пожалуй, это не для нее. Единственный человек, которому она хотела подарить свою красоту, теперь ей не принадлежит. Он проклял ее имя и тот далекий день, когда произошла их нечаянная встреча.
Ольга не общалась с Суворовым после того рокового дня, но не сомневалась, что все именно так. Просто не могло быть по-другому. Он потерял свободу, власть, деньги и любовь. Она же потеряла больше – смысл жизни. Ольга размышляла, но не находила ответа на вопрос, зачем ей дальше жить. Как заполнить пустоту в сердце после потери любимого человека? Поймет ли он ее когда-нибудь? Но она слишком хорошо знала его, самолюбивого и властного, не прощающего обид и предательства. Надеяться на прощение было глупо.
Ей вдруг некстати вспомнился бывший муж: «Эх ты, Заплатка! Что ты натворила…» Да, она так и осталась Заплаткой, молодой женщиной с заштопанной душой. Всю жизнь она пыталась выскочить за рамки круга, предопределенного ей по рождению. Но она так и осталась дочерью пьющего работяги и московской уборщицы.
На следующий день горничная, убирая номера, наткнулась на бездыханное тело молодой женщины. Ольга лежала на кровати и будто бы спала. Но мраморная бледность уже коснулась ее лица, навеки закрылись восхитительного цвета ореховые глаза.
На туалетном столике сиротливо стоял флакон с таблетками. Предсмертной записки обнаружено не было.
Суворову снился странный сон. Обрывки неясных видений уносили его то в край голубых сосен, то на побережье Испании. Хоровод чьих-то лиц, кружась в бешеном темпе, просто сводил с ума. «Стойте!» – кричал он, но никто его не слушал. Вдруг он увидел мать. Она стояла босиком на изумрудного цвета траве и улыбалась ему. Александр устремился к ней, но тщетно! Он бежал, задыхаясь, теряя последние силы, но добраться до нее так и не мог. К матери подошла какая-то девушка. Суворов видел ее со спины, но силуэт показался ему странно знакомым. Женщины, взявшись за руки, ушли, а Александр так и остался стоять с протянутой к ним рукой, будто умоляя их вернуться.
«Ольга!» – сверлящая мысль пронзила его. Он проснулся. Сердце отбивало какой-то сумасшедший ритм. Безумными глазами он обвел камеру. Был поздний час, и все спали. Он сел на нарах и обхватил руками голову.
Ольга… Ну конечно! Он должен ее увидеть. Он обязательно должен выслушать ее. Бедняжка! Что ей, вероятно, пришлось пережить! Но он постарается ее понять, и тогда все опять будет как прежде…
Александр лег и закрыл глаза. Его больше не пугала череда однообразных лет, которые он должен будет провести в заключении. Он потерял все, но вновь нашел ее. И если она будет ждать его, то он обязательно что-нибудь придумает.
Засыпал он с улыбкой на губах.
Завтра будет новый день. Нужно вызвать Грановского. Тот найдет Ольгу. Это – главное. А потом они обжалуют приговор. И на этот раз ему все-таки повезет. Не может быть иначе.
Пожалуй, в первый раз в своей жизни Александр понял, что он может прощать.
Татьяна Лесина сняла трубку:
– Алло! Я вас слушаю… Говорите же наконец!
Короткое молчание, затем гудки отбоя.
– Это невыносимо! Уже третий раз за сегодняшний день.
– Да, и вчера было то же самое, – подтвердила свекровь. – Ох, не нравится мне все это…
– Вы собирались идти гулять, так идите. Если еще раз позвонят, я найду, что ответить этому шутнику, – пообещал Лесин-старший.
Он выпроводил домашних и закрыл дверь. Подойдя к окну, он наблюдал, как во двор стремительно вылетел маленький Игорь. Удивительно похожий на отца, такой же подвижный и улыбчивый, он быстро нашел контакт с дворовыми ребятишками. Мать и бабушка безуспешно пытались угомонить его, но маленький упрямец уже не нуждался в женской опеке. Нахмурив белесые брови, он нехотя выслушивал наставления, но уже через несколько минут забывал про все на свете.
Раздался звонок. Лесин вздрогнул. Холодные мурашки пробежали у него по спине, и он удивился своей нервозности.
– Слушаю! Говорите…
Опять молчание.
– Говорите же, черт вас возьми!
Наконец – голос… Тихий, далекий, как из преисподней… Но страшно знакомый.
– Отец…
– ?!
Лесин-старший похолодел.
– Отец! Это я… Ты меня слышишь?
– Господи! Это не шутка? – неуверенно произнес он.
– Это я, папа. Я жив!
– Игорь! Да что же это?.. Где ты? У тебя все нормально?
– Отец, я вернусь… Только не сейчас, а чуть-чуть попозже. Подготовь мать и Таню. Я вернусь и все объясню.
У старика дрожали руки, и он мало что понимал. Только то, что его сын жив и тихий голос в трубке принадлежит ему. Он что-то спрашивал, что-то отвечал, но не помнил ни ответов, ни вопросов. Он боялся, что связь прервется и опять наступит тишина, невыносимая тишина неизвестности. Кажется, он плакал, но эти слезы впервые за несколько лет несли с собой радость и успокоение. Разговор был недолгим, но он понял главное. Его сын обязательно вернется.
…Был солнечный весенний день. Лучи, растворяясь в лужах, невыносимо слепили глаза. Елизавета припарковала машину и, полюбовавшись пару минут на чистые свежеотмытые бока любимого «Пежо», отправилась в консультацию.
Настроение, как и этот светлый апрельский день, было великолепным. Она на ходу расстегнула куртку и сняла с шеи платок. Даже лужа, разлившаяся, как обычно, перед входом в юридическую контору, не испортила ей настроения. Взяв небольшой разбег, девушка ловко приземлилась в нужном месте. Толкнув дверь, она оказалась в родных стенах. Там, как всегда по утрам, кипела жизнь. Кто-то висел на телефоне, кто-то принимал клиентов. Большинство же адвокатов громко переговаривались, сообщая последние новости, перед тем как разбежаться по судам. Елизавета с наслаждением окунулась в знакомую атмосферу.
– Дубровская! – раздался привычный резкий голос Пружинина. – К тебе тут пришли!
Заведующий показал на невысокого мужчину, который, растерянно озираясь по сторонам, мял в руках кепку. Его лицо не показалось Елизавете знакомым.
– Вы ко мне?
– К вам, если вы Дубровская Елизавета Германовна…
– Чем могу быть полезна?
Лицо мужчины разгладилось.
– Я хочу, чтобы вы мне помогли… Против меня возбуждено уголовное дело, не согласитесь ли вы быть моим адвокатом?
Елизавета с трудом удержалась, чтобы сразу не выразить согласия. Но ответ уже читался в ее темных, почти черных глазах, в которых радость всегда зажигала веселые золотистые искорки.
