Наталья Борохова - Визитная карточка хищницы
Она кивнула. Стараясь не смотреть в сторону Суворова, она взяла в руки сумочку и плащ. Проходя мимо Дубровской, которая по-прежнему что-то искала, Голицына обратила внимание на несколько снимков, брошенных в беспорядке на столе.
Ее лицо исказила судорога.
Это были фотографии летнего отдыха в Испании. На них в обнимку стояли Елизавета и ее отец. Дубровский широко улыбался, а за их спинами плескалось Средиземное море.
Ольга, не веря своим глазам, схватила фотографии в руки. Не может быть! Она искала себя, но это было напрасно. Ее на снимках не было.
Она взяла кассету. Неприметный ярлычок сбоку гласил: «Конец света. Фильм. Производство США. Видеопрокат».
Конец света! Как это символично! Подавив вопль, готовый вырваться из ее груди, Ольга бросилась вон из зала.
Телевизионный экран, помигав несколько минут черно-белыми полосками, выдал наконец четкое изображение. Черноволосая миловидная телеведущая компании «Уральский экспресс» бодро начала передачу:
– Уважаемые телезрители! Сегодня был оглашен приговор банде, возглавляемой бывшим депутатом Законодательного собрания области Александром Суворовым. Героя нашего вечернего выпуска новостей можно по праву назвать героем дня. Государственный обвинитель Андрей Спиридонов любезно согласился прокомментировать столь знаменательное событие для правоохранительных органов нашего города и области.
«Герой» благосклонно выслушивал дифирамбы от ведущей «Криминальной хроники». Он находился на седьмом небе от счастья, но старался скрыть это под преувеличенно серьезным видом. Спиридонов успел дать сегодня не одно интервью, причем центральным телеканалам, и имел все основания гордиться собой. «Старайся быть на виду, – напутствовала его жена. – Нельзя упускать такой шанс!» Это Андрей Васильевич понимал сам. Недавние его опасения растаяли, как дым в майском небе, уступив место приятным надеждам. «Чем черт не шутит, а вдруг меня пригласят работать в Москву? На кой леший мне нужна тогда квартира в этой провинции?» – грезил он, снисходительно поглядывая на хорошенькую журналистку. Наконец слово предоставили ему:
– Вы совершенно верно назвали сегодняшнее событие знаменательным. Это итог длительной титанической работы наших правоохранительных органов, которые сумели вытащить на свет божий и людской суд шайку преступников. Суворов, прикрываясь высоким званием народного избранника, сплотил вокруг себя молодежь и, поставив перед ними преступные задачи, творил свои злодеяния. Все члены его банды получили длительные сроки лишения свободы, и это заслуженное наказание. Закон един для всех. Это никому не стоит забывать! Мне отрадно осознавать, что я внес свой скромный… кхе-кхе!.. вклад в благородное дело борьбы с организованной преступностью.
Прокурор отлично вошел в роль, и ведущая с трудом сумела прервать поток его красноречия новым вопросом. Спиридонов, недовольно пожевав губами, вынужден был ответить:
– Да. Не отрицаю. Действительно, вместе с приговором суда было оглашено определение в отношении некоего Зверева. Зверев являлся правой рукой Суворова и исполнителем самых кровавых его распоряжений. Однако уже после совершения всех этих преступлений он заболел серьезной душевной болезнью. Это подтвердила вновь проведенная психиатрическая экспертиза, о которой ходатайствовал его адвокат. И, несмотря на то что суд признал доказанным совершение Зверевым преступлений, он освободил его от наказания. Зверев будет подвергнут принудительному лечению. И, будьте уверены, как только он вылечится, мы его…
Бесспорно, это неприятное обстоятельство было пятнышком на ясном лике победы обвинения. Спиридонов говорил об этом неохотно, стараясь акцентировать внимание слушателей на том, что все же вина Зверева доказана и то, что уготовано бедняге по его выздоровлении, он получит.
– Андрей Васильевич, процесс был закрытым, но до нас доходила кое-какая информация… Скажите, это правда, что только благодаря молодой женщине-адвокату обвинению удалось сохранить свои позиции? Поговаривают, что известный адвокат Грановский был почти у цели…
Нет! Эта дотошная журналистка уже не казалась Спиридонову симпатичной. Она выворачивала дело каким-то непривлекательным способом на еще более непривлекательную изнанку.
Спиридонову не хотелось делиться даже лучиком славы.
– Вы говорите о Грановском? – хмыкнул он. – А где же он теперь? Что-то я не заметил у него желания давать интервью. Что касается молодой женщины-адвоката… Ну подумайте сами, как может защитник помочь обвинению? Это же абсурд! Уверяю вас, это досужие вымыслы.
– Но говорят, что она предоставила суду какие-то доказательства…
– Это вздор! – наконец не выдержал Спиридонов. – Победа обвинения была предопределена всем ходом процесса. Представленные нами доказательства красноречиво свидетельствовали о вине преступной шайки Суворова, а все доводы адвокатов были развеяны в прах! Защита была деморализована. Выступив в прениях с обвинительной речью, мне удалось подобрать такие аргументы, которые не оставляли иной возможности для суда, чем признать подсудимых виновными. Речи защитников на этом фоне звучали неубедительно. Даже известный в нашем городе адвокат Семен Иосифович Грановский сдался под тяжестью доводов обвинения. Я уже не говорю про других неопытных, а некоторых совсем еще «зеленых» его коллегах.
– Мы уверены, что так оно и было… Разрешите, Андрей Васильевич, поздравить вас еще раз с заслуженной победой и пожелать вам…
«Вот так-то лучше!» – расслабился в приятном удовлетворении Спиридонов. Грудь его уверенно выгнулась колесом, а нижняя губа блаженно оттопырилась.
Елизавета щелкнула пультом, и телевизионное изображение исчезло.
Итак, все закончилось… Можно считать, что она победила своих недругов. Отец отомщен. Только счастлива ли она? Лиза чувствовала какую-то опустошенность и, пожалуй, страшную усталость. Многомесячное напряжение оставило ее, как будто кто-то взял и выключил электрический ток у нее внутри. Она закрыла глаза. Прошлое осталось позади, уже навсегда и по-настоящему. А в настоящем у нее есть только одно дело. Завтра она пойдет навестить Зверева и передаст ему любимые шоколадные конфеты.
Грановский старался не включать телевизора. Его поражение было столь очевидным, что он избегал даже косвенного упоминания о закончившемся для него бесславно процессе. Но его конкуренты тотчас же приподняли головы. На него обрушился шквал телефонных звонков с выражением притворных соболезнований. Кто-то сетовал на необъективность суда, кто-то – на досадное стечение самых подлых обстоятельств, но Семен Иосифович воздерживался от комментариев. Он и сам не мог понять, каким образом уже пойманная за хвост удача ловко вывернулась, оставив его ни с чем.
Защита так и не смогла оправиться после нанесенного ей удара. Грановский ломал голову, но никак не мог понять, с чего вдруг Ольга решилась перед судом открыть правду. Положим, что на следствии она действительно наболтала лишнего. Разумеется, не по своей воле. Это можно было понять. В конце концов с кем не бывает? Но было совершенно очевидно, что ее и не собирались раскрывать. Несмотря на ценность данных Голицыной показаний, ее по какой-то причине оставили в покое. И если бы она ни с того ни с сего не подтвердила в суде факта своего допроса под фамилией Ивановского, защита бы праздновала победу.
Он пытался было обратиться к Ольге за объяснениями, но она уклонилась от разговора. Грановский уже сомневался, не тронулась ли его клиентка умом. Она невпопад отвечала на вопросы, а затем и вовсе попросила оставить ее в покое. Больше она не давала о себе знать, и Грановский чувствовал себя смертельно обиженным. С Суворовым контакт и вовсе был потерян. Тот не проявлял ни малейшего интереса к жизни и своей собственной участи, а когда суд огласил приговор, он даже не попросил адвоката об обжаловании.
Грановский не привык проигрывать. На фоне его прежних заслуг финал этого громкого дела казался ему катастрофой. Он потерял несколько важных клиентов, да и имидж его любимого детища – «Законности» заметно поблек. Партнеры косо поглядывали в его сторону и шушукались за его спиной. «Стареет Грановский. Хватка уже не та» – эту реплику ему пришлось услышать невзначай. Завистники! Подлые трусливые шакалы! Они только и дожидались его падения, чтобы всей стаей накинуться и растерзать того, кто еще недавно был для них идолом.
В холл «Софителя» вошла стройная молодая дама в темных очках. Легкой походкой манекенщицы она подошла к портье. Тот услужливо, подобно вопросительному знаку, выгнулся и изобразил крайнюю степень любезности. Через несколько минут дама получила ключи от заказанного ранее люкса и довольно резко пресекла попытки служащего помочь ей с багажом. В ее руках были небольшой дорожный кейс и маленькая женская сумочка, которые она предпочла нести сама.
