Анатолий Степанов - Привал странников
— Я ее видел в Доме кино. Тоже хорошая, — высказался про последнюю Алик.
— Спасибо, — поблагодарил Казарян, разлил по рюмкам и начал тост: — Я хочу выпить за Саню. За нашего учителя, за солдата, который научил нас быть солдатами. Уроки твои, Саня, на всю жизнь. И я счастлив, что малый наш солдатский строй нерушим. Ни года, ни беды, ни чины не властны над ним. Мы идем, мы идем нашим строем под командованием не полковника, нет! под командованием солдата Смирнова, и нет для нас ничего дороже солдатской чести! За командира, за тебя, Саня!
Чокались, целовались, умильно глядели друг на друга. Ели обильную пищу, которую принес официант Денис. Наелись до отвала, пришло время расплаты.
— Шестьдесят семь сорок, — доложил Денис.
— Да-а… — сказал Смирнов, не привыкший к кооперативным ценам. Алик полез за деньгами, но Казарян остановил его движением левой руки, правой же извлек из кармана ровно семь красных бумажек (фокусник!) и спросил:
— Достаточно?
— Мои чаевые входят в сумму счета, — с достоинством ответил Денис и отсчитал сдачу, которую кавказский человек Казарян, естественно, не взял.
Гулять так гулять. Они пешком, игнорируя казаряновскую машину, отправились на Арбат.
— Налетай, торопись, покупай живопись! — цитируя "Операцию Ы", громко взвыл Алик, когда они шествовали мимо разнообразных произведений изобразительного искусства: красивенько рыночных, доморощенно авангардических, наивно старательных.
— Делайте с меня саржи! — радостно заорал Казарян, цитируя другую классику — Райкина. И уселся перед шаржистом-моменталистом. Делать шаржи с Казаряна с его армянской внешностью — плевое дело, и моменталист отработал свою пятерку моментально. Свернули шарж трубочкой, пошли дальше.
Отстояв очередь, съели по мороженому в виде олимпийского факела. Решили сфотографироваться. Казарян, как в подзорную трубу, долго разглядывал через свернутый шарж щеголеватого молодого человека с "контаксом" на груди, прежде чем они отдались ему на растерзание. Молодой человек ставил их поперек Арбата, рассказывая одновременно о трудностях, с которыми ему приходится сталкиваться в поисках дефицитной и в то же время качественной пленки и бумаги фирмы "Кодак".
— Небось у мосфильмовских ассистентов покупаешь, — ворчливо предположил Казарян. Молодой человек, глядя на них через видоискатель, ответил откровенно:
— Пленку — да. — И щелкнул раз. Присел, щелкнул второй. — Завтра будет готово. Пять рублей фотография. Вам сколько?
— Три. Каждому по штуке, — решил Казарян, и они тронулись к Смоленской. В комиссионке приобрели Смирнову в подарок хромированную ронсоновскую зажигалку и устали.
День — пестрый, веселый, бездельный — кончался.
— Пошли домой, — предложил Алик.
Возвращались не торопясь, щадя хромую ногу Смирнова. Смеркалось, серело, когда они свернули в Алькин переулок. "Привал странников" зажег манящие огни.
— Зайдем, кофейку выпьем, — предложил Роман.
— Может, не надо? — робко попротестовал Смирнов.
— Вам, может, не надо, а мне надо. Мне за руль садиться. — Казарян решительно двинулся к "Привалу". Алик и Смирнов потянулись за ним.
На пороге "Привала" вежливо и виновато улыбался Денис.
— К нам уже нельзя. У нас спецобслуживание началось, — сообщил он.
— Какое еще спецобслуживание! — взревел Казарян.
— Центровые все заведение откупили. Тихо гуляют, — пояснил Денис.
Казарян попытался все-таки заглянуть в зал, но Денис стоял цербером:
— Не велено, не велено, товарищ.
— Я тебе не товарищ! — рявкнул Казарян. — Ну и черт с ними! Пошли к тебе, Алька?
Пили не кофе — чай, потому что чай был хорош. Алик умело заварил, да и как можно плохо заварить липтоновский-то. Напились, и Казарян собрался.
— Пахнет? — вопросил он Смирнова, дыхнув на него.
— Вроде нет, — нетвердо сказал Смирнов.
— Эх ты! — неизвестно за что укорил его Казарян, достал из кармана коробочку, насыпал в горсть мелких, как бы никелированных шариков и закинул их в пасть. Скривился, проглотил и сообщил, хвастая: — Японские! После них хрен что учуешь! Я двинул, братцы. Завтра с утра за фотографиями заеду и тебя, Санятка, навещу. Бывайте.
Алик постелил Смирнову в своем кабинете, а сам устроился привычно, в спальне. Покряхтывая, Смирнов разделся и залез под одеяло. Нюхнул свежего белья, потянулся на жесткой, потрескивающей простыне, удлиненно зевнул и решил про себя, но вслух:
— Господи, хорошо-то как!
— Ты что? — громко поинтересовался Алик из спальни.
— Хорошо говорю! — криком ответил Смирнов.
— Саня, а что это такое — центровые?
— Центровые-то? Верхушка среди деляг. Так сказать, короли теневой экономики.
Недолго поговорили об экономике, замолкли и уснули.
Следующим утром Казарян долго крутил медный рычажок у бордовой двери. Не открывали. Он снова крутил, потом ногой бесцеремонно стучал по бордовому. Собирался было уходить, но, услышав шаркающие неровные шаги, разогрел в себе обиду, скорчил недовольную рожу, собрался орать и заорал, как только Смирнов открыл:
— Долго мне, как просителю, у порога ошиваться? Дрых, что ли?
— Я на балконе был. Не слышал, извини, — повинился Смирнов и поздоровался: — Здравствуй, Рома.
— Привет, привет, — ответствовал Казарян и, развернув бумагу, протянул Смирнову фотографии. — Полюбуйся на себя.
— И на вас, — добавил Смирнов, разглядывая яркую кодаковую продукцию. Поперек Арбата, в разноцветной праздной толпе стояли, блаженно улыбаясь, три не очень молодых поддатых мужика.
— А Алька где? — спросил Казарян.
— На какой-то брифинг умотал. Зайди, чайку попьем.
— Некогда мне. Я к вам вечером заскочу. А фотографию на стенку пришпиль. Пока, Саня.
— Обожди чуток. Мне кое-что тебе показать надо. Пойдем.
— Может, вечером? — вяло сопротивлялся Казарян, идя за Смирновым на балкон.
— Сейчас, именно сейчас, — отрезал Смирнов и командирски предложил: Смотри.
Не было весело раскрашенного и чисто вымытого домика, не было тента, не было затейливых занавесочек и вывески не было. Не было "Привала странников", а был ряд подготовленных к капитальному ремонту домов с заколоченными окнами.
— Интересное кино… — задумчиво удивился Казарян. — Где же мы вчера гужевались?
— В "Литературке", на шестнадцатой странице, иногда помещают фотографии под рубрикой "Что бы это значило?" и ждут от читателей остроумного ответа. Что бы это значило, Рома?
— А черт его знает. — Роман почесал в затылке и решил: — Мне в Союз срочно надо, заседать. Я туда смотаюсь, часика в три опять к вам заеду. И тогда помаракуем вместе.
— Я тебя провожу, — предложил Смирнов. В лифте Казарян спросил:
— По старой памяти копать хочешь?
— Посмотрю, — неопределенно ответил Смирнов.
Казаряновская "восьмерка" вскарабкалась к Остоженке и исчезла. Смирнов направился к тому месту, где был "Привал".
На проезжей части переулка стоял юный лейтенант милиции и тупо смотрел на заколоченную дверь — бывшее антре шикарного кооперативного заведения.
— Вы — местный участковый, лейтенант? — спросил Смирнов.
— Да, — подтвердил лейтенант и встрепенулся, вспомнив свои обязанности. — Я слушаю вас, товарищ.
— Где кафе, лейтенант? Здесь же еще вчера кафе "Привал странников" было?
— Сам удивляюсь, — признался лейтенант и вдруг спохватился. — А собственно почему вы мне задаете эти вопросы?
— Ты меня не бойся, лейтенант, — успокоил его Смирнов и вытащил из кармана удостоверение почетного милиционера. Лейтенант раскрыл книжечку, посмотрел фотографию, поднял глаза, посмотрел на Смирнова и поинтересовался застенчиво:
— Это ваш портрет, Александр Иванович, в нашем музее висит?
— Глазастый, — одобрил его Смирнов и пригласил: — Пойдем в скверик, на лавочке посидим, поговорим, а, лейтенант?
Они уселись. Дремали бабки на соседних скамейках, носились по дорожкам энергичные дети, солнышко, по-утреннему не припекая, ласково грело. Лейтенант, хозяйским оком окинув свои владения, расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки, приспустил галстук.
— Спрашивайте, товарищ полковник.
— Какой я теперь полковник! — признался Смирнов и задал первый вопрос: — Как тебя зовут?
— Лейтенант Трындин. — И тут же поправился: — Юрий. Юра.
— Вот что, Юра. Когда это кафе открылось?
— Сейчас точно скажу. Сегодня у нас среда, а открылись они в прошлый понедельник. — И заключил, подсчитав про себя: — Значит, девять дней тому назад.
— А когда они вообще здесь появились?
— Да самое большее — с месяц тому назад. Я еще удивился, как они быстро все отремонтировали.
— Шустрые ребята…
— Вы уж мне поверьте, Александр Иванович, у них все в порядке было: и патент, и разрешение райисполкома… Главный у них — Шакин Вадим Владимирович, пенсионер… Да у меня его данные записаны. — Трындин вытащил из кармана записную книжку, нашел нужную страницу. — Вот. Шакин В.В., 1927 года рождения, пенсионер, по профессии — инженер-экономист, прописан в городе Калининграде Московской области, Свободный проспект, дом 16 "а", квартира 178. Все точно, я собственноручно с паспорта списывал.
