Анатолий Безуглов - Преступники
На третье ели блинчики, политые вареньем.
— А это из чего? — поинтересовался Игорь Андреевич, ожидая услышать что-нибудь необыкновенное.
Так оно и есть: тесто для блинчиков было приготовлено из размолотых сухих корней кипрея. Обычного иван-чая! А варенье — из лесной малины, от аромата которой чуть ли не кружилась голова.
Запили все тем же квасом из ягод черемухи.
Сидели еще с час. Напоследок хозяйка сварила гостю кофе из корней одуванчика. Чикурову напиток понравился.
Рогожина проводила его до обелиска. Дальше Игорь Андреевич пошел один.
В Березки он вел машину на скорости. Сведения, полученные от Рогожиной, давали новый толчок для мыслей. Честно говоря, такого поворота следователь не ожидал.
Неужели Орлова действительно брала взятки? Делилась с Баулиным? Или же он не знал об этом? Что сделал профессор после разговора с Рогожиной, узнав о неблаговидных, мягко выражаясь, поступках главной медсестры? Пригрозил увольнением? Может, испугавшись разоблачения, Орлова и решилась на покушение? Вполне вероятно могло быть и то, что дочка партизана Бульбы вовсе не давала денег Орловой. Может быть, их действительно проиграл непутевый муж-картежник?
Все это требовало срочной проверки, значит, нужно вылетать в Закарпатье, в село, где живет Ганна Игнатьевна Бульба.
Следует также выяснить, на какие средства Аза Даниловна Орлова купила себе автомобиль, дорогую мебель и так далее. И было ли в самом деле наследство?
Время торопило.
Слева внизу под крылом самолета синело море, справа по всему горизонту высились горы. Это был Кавказ, и у Ольги Арчиловны Дагуровой защемило сердце.
Сама она родилась в Ленинграде, мать была питерской, но деды и прадеды со стороны отца Ольги Арчиловны жили в Грузии, в небольшом горном селении.
Что же досталось ей от предков? Наверное, любовь к горячему солнцу, к многоголосому грузинскому пению и острой пище. Это то, что лежит на поверхности. А что спрятано в тайниках души, куда она сама не заглядывает? Кто знает...
Дальний Восток Ольга Арчиловна уже успела полюбить, хотя к морозам так еще и не привыкла. Но эта любовь — через людей. Самых близких, самых дорогих. Муж, сын Антошка... Пусть Антошка не родной, но он кажется ей таким родным — роднее не бывает...
Размышления Ольги Арчиловны прервала стюардесса:
— Пристегните, пожалуйста, ремни, — попросила она Дагурову.
Дагурова щелкнула замком. Горы были уже выше самолета. Лайнер, покачиваясь, все ниже и ниже опускал нос.
— Наш самолет приземлился в столице солнечного Дагестана, городе Махачкале, — проговорило радио. — Командир корабля и экипаж желают вам всего хорошего!
Дагестан встретил их жгучим солнцем. Когда пассажиры спустились с трапа, бетон пыхал жаром, а даль струилась миражами.
В здании аэропорта было едва ли прохладнее. Ольга Арчиловна сразу отправилась к справочному бюро, чтобы узнать, где оформить свой транзитный билет до одного из районных центров. И вдруг ей стало плохо. Закружилась голова, покачнулся, поплыл под ногами пол, к горлу подступила тошнота.
Кто-то подхватил ее под руки, усадил в кресло. Над ней стояла черноволосая женщина в белом халате, с темными, как сливы, глазами и смуглым лицом.
— Вам лучше? — спросила врач.
— Спасибо, кажется, все в порядке, — с трудом проговорила Дагурова, поражаясь, с чего бы этот обморок. Она много летала, но чтобы такое...
Женщина отвела Ольгу Арчиловну в медпункт, где было тихо, прохладно и пахло лекарствами.
— Может, сделать вам укол? — спросила врач. — Чем страдаете?
— Не помню уже, когда была в поликлинике, — сказала Дагурова. — В самолете чувствую себя даже лучше, чем на твердой земле, — попробовала пошутить она, но шутка получилась вялая, потому что самочувствие у Ольги Арчиловны все еще было скверное.
— А вы не беременны?
— Вроде нет... — смущенно, как девочка, пролепетала Дагурова.
— Не рожали еще? — допытывалась врач, и Ольга Арчиловна понимала, что любопытство ее не праздное, профессиональное.
— Нет.
— Советую вам немного полежать, — кивнула врач на узкую кушетку, застеленную чистой простыней. — И обязательно сходите в женскую консультацию: похоже, у вас беременность...
Ольга Арчиловна, выпив чего-то успокоительного, вытянулась на кушетке. Через полчаса она и вовсе забыла про обморок. Но, конечно, не забыла слова врача.
Махачкалу она не увидела. Самолет в нужный ей район улетал через сорок минут.
В маленьком тихоходном Ан-2, с двумя скамейками вдоль бортов вместо кресел, набилось полно народу. Все были черноволосые, смуглые, как врач аэропортовского медпункта, с крупными, с горбинкой носами.
Приземлились через полчаса на крохотной площадке среди гор. И было непонятно, как здесь вообще посадили самолет.
До прокуратуры района четверть часа ходу. Улицы то круто спускались вниз, то лезли буквально в гору.
В прокуратуре она застала только помощника районного прокурора — молодую женщину, из местных.
— Переночуете у меня, — сказала она Дагуровой. — А завтра отправим вас в селение. Мой дядя там председатель колхоза. Он сегодня здесь у начальства, а завтра едет к себе. Подбросит.
Сумерки опустились внезапно, на небе огромные яркие звезды.
Кругом чистый пьянящий воздух. И незабываемый вечер во дворе дома помощника прокурора. Впрочем, Ольга Арчиловна не помнила, пожалуй, и сотой доли из того, о чем говорила с коллегой, думала о своем: через несколько месяцев она может стать самой счастливой женщиной. Матерью!
В селение отправились поутру.
Дядя помощника районного прокурора — его звали Магомедом Алиевичем — вел «Ниву» сам. Лет ему было под пятьдесят. Немного полноватый, с пышными усами.
Дагурова почти не спала, так волновали мысли о ее теперешнем состоянии. Но не забывала, что ей предстояло встретиться с Меджидом Гаджиевичем Гаджиевым, которому писал странное письмо профессор Баулин перед покушением на него.
За что извинялся перед ним профессор? И вообще, какие отношения у Гаджиева с главврачом березкинской клиники? Вылет Дагуровой в Дагестан был ускорен показаниями Рогожиной. Ольга Арчиловна и Чикуров полагали, что Гаджиев мог тоже попасть в клинику Баулина, как и дочка Бульбы, с помощью денег.
Если в этом случае у него потребовали взятку, то как вызвать Гаджиева на откровенность? И удастся ли добиться от него признания? Ведь многие взяткодатели предпочитают молчать... По своему опыту Ольга Арчиловна знала, что дела о взяточничестве — одни из самых сложных для следователя...
Председатель колхоза вел машину, словно они ехали по прямому, как струна, шоссе, — жал на всю железку, небрежно выставив локоть в окно. И даже тихонько напевал при этом. А у Дагуровой дух захватывало на каждом повороте, из-за которого, ей казалось, вот-вот выскочит какой-нибудь громадный грузовик и столкнется с ними. Вниз она вообще боялась глянуть: сорвешься — не соберешь костей.
— Бывали в наших краях? — не выдержал молчания Магомед Алиевич.
— Ни разу, — ответила Дагурова.
— Исключительно красиво, правда? — сняв руку с баранки, показал вокруг водитель.
Дагурова вся похолодела.
— Оч-чень, — выдавила она из себя. — Только дороги вот... Сплошные повороты...
Родственник помпрокурора рассмеялся.
— Не бойтесь. Я здесь могу ехать с закрытыми глазами. Довезу как надо!
— Лучше с открытыми, — невесело пошутила следователь.
— Хорошо, — сказал председатель колхоза и действительно немного снизил скорость, видимо, щадя чувства пассажирки.
Помолчав, он через некоторое время снова спросил:
— А к кому едете?
— К Гаджиеву.
— У нас почти все селение Гаджиевы. И все родственники.
— Меджиду Гаджиевичу.
— Вах! — ударил по рулю обеими руками водитель. — Так это же мой кунак! Друг по-вашему... Лучший мастер в нашем селении! В Париж летал! А какие стихи пишет!..
— Значит, поэт?
— Зачем поэт? Он исключительный мастер по изготовлению всяких кубков, блюд. Украшения на конском снаряжении делает. Наденешь на лошадь седло и сбрую — красавица, а не лошадь! В его роду все были исключительными мастерами. Сабля деда Гаджиева выставлена в Государственном Историческом музее в Москве. Вместе ходили смотреть.
Видимо, Магомед Алиевич сел на своего любимого конька.
— В старое время, — продолжал он, — если на Кавказе спрашивали, где заказать самое лучшее оружие, то каждый говорил: в Дагестане! Да что на Кавказе — в России, Иране, Турции мечтали иметь саблю, кинжал или пистолет, сделанные нашими мастерами... Кубачи, Амузги, Казанище, Кумух, — перечислял горячо председатель. — Там жили самые известные мастера. Клинок так клинок! А какие рукоятки! Исключительные! Чеканка, инкрустация, цветная эмаль... Ножны от конца до конца тоже все изукрашены. Не поверишь, что человек может сделать такое! — Он повернулся к Дагуровой: — И украшения для вас, женщин, очень красивые изготавливают. Особенно аварские мастера... У нас вообще очень уважают женщин...
