Екатерина Лесина - Волшебный пояс Жанны д’Арк
— …он бесполезен.
…А пояс остался у Катрин. Жиль надеялся, что его жену не тронут…
Ангелы пели все громче, избавляя Жиля от забот и терзаний. Они пели о том, что земное следует земле оставить, а на небесах его, Жиля, заждались.
— Я ведь грешен, — возражал он ангелам.
Но те отвечали, что нет вовсе безгрешных.
— Я не верил…
Но те отвечали, что вера и молитва — разное… и нет дурного в поисках истины, ведь разум был дарован Господом, как и душа…
Жиль де Ре был казнен 26 октября 1440 года.
Перед казнью он произнес прилюдную исповедь. С ним на костер взошли двое слуг из числа наиболее упрямых, не желавших свидетельствовать против господина.
Монах Франческо Прелати и поставщица мальчиков Меффрэ были отпущены на свободу…
Леха появился через две недели.
Эти недели прошли словно в тумане.
Показания. И допрос. И прочтите, распишитесь. Жанна читала, ее слова, а будто чужие… и все так нелепо сквозь призму терминов.
Услышала.
Узнала.
Довела до сведения…
Кирилл держится рядом, и его близость уже воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Без него Жанне было бы много сложней все это пережить.
Однажды Жанну удостоила визитом Ольга. Она пришла под вечер, не озаботившись предупредить о появлении своем звонком. И потому, открыв дверь, Жанна удивилась: не ждала она родственников в гости.
— Мама желает тебя видеть, — с порога заявила Ольга. Поздороваться не удосужилась.
Она вошла.
Огляделась.
Скривилась.
А ей не идет траур, пусть и костюм ее, черного цвета, роскошен, но в нем Ольга выглядит постаревшей, причем постаревшей до срока.
— Я не хочу…
— Не глупи, — отрезала Ольга. — Старуха хочет тебя видеть, и если ты не появишься, то заявится она. Радуйтесь.
— Чему?
— Вы своего добились…
— Мы ничего не добивались.
— Неужели? — Ольга стиснула черную, расшитую бисером сумочку. — Ты не добивалась. Ты просто объявилась и получишь то, к чему многие стремились. Не думай, я не настолько наивна, чтобы полагать, будто старуха оставит наследство мне. Меня она презирает. И, возможно, за дело… Чаю не предложишь?
— Кофе.
— Пускай будет.
На кухню Ольга прошла не разуваясь.
— Значит, здесь Женька и жила… Я ей завидую.
— Чему?
— У нее хватило духу отказаться от всего… деньги — это ловушка, деточка… к ним привыкаешь. К тому, что они дают, и не думаешь, что даешь взамен. Тебе кажется, что, если есть деньги, есть и власть, а на самом деле… на самом деле это ты во власти денег.
Кофе Жанна варила в старой медной джезве, которая осталась еще от бабушки. И Ольга молчала, курила, думала о своем, а Жанне неловко было мешать этим ее мыслям, наверняка важным.
— Старуха попалась в капкан своего богатства. Она так долго выбирала достойного наследника, что осталась вовсе без наследников…
Ольга стряхивала пепел на скатерть, но Жанна и сейчас сдержала замечание. Скатерть старая, и давно ее пора было отправить на помойку.
— Алла стремилась доказать, что она лучше других, что достойна богатства, и… и где она? А Валечка? Или Игорь… Николай… я сама… я ведь пыталась уйти, но оказалась слаба. Я и теперь не могу… Мы обречены быть друг с другом до конца.
Ольга кривовато усмехнулась, и эта болезненная усмешка добавила морщин ее лицу.
— Есть еще Кирилл, конечно. Старуха так долго держала его при себе, что теперь растерялась. Ей все кажется, что он позвонит, попросит прощения… Он ее по-своему любит, пожалуй, только не признается. В этом они похожи. Слишком гордые… говорит, что не родной. А по мне — роднее всех нас, вместе взятых… Поговори с ней.
— О чем?
— О том, что дальше так продолжаться не может. Я… я не хочу, чтобы моей внучке жизнь сломали. Странно, да? У меня есть внучка. Ей два года, а я знать не знала о ее существовании. Она — удивительный ребенок.
И эта улыбка, озарившая Ольгино лицо, была искренней.
— Такой солнечный и яркий… ее мать в больнице… она мне не особо нравится, но… я оплачу адвокатов. Старуха хочет предложить ей сделку… выкупить, но чтобы Людмила убралась, когда все закончится. Она снова думает, что деньги все решат… и раньше я бы сказала, что пускай… это ведь хороший вариант… нам ребенок, а Людмиле — деньги.
— Раньше?
— Раньше, — подтвердила Ольга. — Ты знаешь, что Николай меня ненавидит?
— Нет.
— Я добилась свидания… Я, конечно, не особо умна. И матерью хорошей никогда не была… но ты не представляешь, каково это услышать от своего ребенка, что он тебя ненавидит. Впрочем, для разнообразия, не только меня… старуху вот… и Аллу ненавидел… и Валентину тоже. Тебя.
— Меня?
— Женщин. Думаю, в этом дело. Он и Людмилу тоже… и дочь свою… Нет, он не говорил про Еву, но я видела. Она нужна была ему, чтобы получить наследство. Опекуном бы стал Николай, а потом… не все дети доживают до восемнадцати лет… это он мне так сказал.
Ольга выронила окурок и лицо закрыла руками.
— Поговори с ней, пожалуйста. Пусть оставит Людмилу в покое… Адвокат сказал, что она сама не убивала… соучастие… и если пойдет на сделку, даст показания, то и вовсе испугом отделается… нельзя лишать ребенка матери.
Ольга поднялась:
— Поговоришь?
Жанна кивнула.
Предложение наведаться к старухе в гости Кирилл воспринял без особого восторга.
— Я тебя отвезу, — сказал он после минутного раздумья.
— А сам?
— Мне нечего там делать.
— Обижаешься.
— Я?
— Ты. Как ребенок. Повздорили и теперь оба делаете вид, что не нужны друг другу…
— А ты думаешь, что все кому-то да нужны? — хмыкнул Кирилл.
Но поехал. И в дом вошел. И даже поздоровался с Алицией Виссарионовной, которая за прошедшие несколько дней сильно сдала. Она и вправду умирает, только и сейчас способна на многое.
— Садитесь, — велела она, указав на два кресла. — Рада, Кирилл, что ты… приехал.
— И я рад. Вам плохо?
— Мне теперь всегда плохо. — Она пожевала губу. — Недели две. Так говорят…
— Они так говорят последние полгода. Вы продержитесь и дольше.
— Тебя это огорчает?
Кирилл выдержал взгляд. И усмехнулся:
— Скорее, меня это радует. Я… не желаю вам смерти.
Алиция Виссарионовна величественно кивнула и, повернувшись к Жанне, велела:
— Иди… прогуляйся.
Жанна вышла.
Она осторожно прикрыла дверь и постояла в коридоре, раздумывая, куда бы направиться… В свою бывшую комнату? В сад?
Или просто в холл?
Мелькнула трусливая мысль, что неплохо бы узнать, о чем пойдет речь там, за запертыми дверями, но Жанна от нее отмахнулась. Не ее дело.
Этим двоим многое нужно обсудить. И даст бог, разговор обоим пойдет на пользу.
Она спустилась и вышла в сад.
— Воздух хороший, — раздался сзади голос. — Здесь удивительно свежий воздух…
Эту женщину Жанна в первый миг не узнала, до того она переменилась. Там, в ванной, Людочка была… некрасива.
А сейчас — почти очаровательна. Ей к лицу темное платье с длинными рукавами и закрытым воротом. Волосы гладко зачесаны.
— Насколько знаю, благодарить за свое спасение следует вас. — Людмила произнесла это светским тоном, и Жанна вдруг поняла, что благодарности она не испытывает.
— Вы его любили.
— Почему любила? Я и сейчас люблю.
— Он собирался вас убить.
Женщина печально улыбнулась:
— Это была ошибка. Он просто не сумел мне поверить. — Людмила указала на аллею: — Пройдемся? Если, конечно, вы снизойдете до прогулки со мной. Знаете, только оказавшись здесь, я окончательно поняла, что пришлось пройти Николаю… И полюбила его еще сильней. Если это возможно.
Безумна? Нет, женщина казалась нормальной.
— Решайтесь. — Людмила ждала. — Вам ведь интересно узнать, как все… получилось. Вам, не сомневаюсь, расскажут что-то, но будет ли это правдой?
И Жанна решилась. В конце концов, прогулка — это лишь прогулка, да и сейчас убийство Жанны потеряло всякий смысл.
— Почему…
— Откровенность? — Людочка робко улыбнулась. — Наверное, потому, что я устала от молчания. В этом доме сложно… никто не желает тебя слышать. Даже если кричать во весь голос, то все равно… Раньше мне казалось, что деньги избавляют от проблем. Что, если бы я была богата, то…
…О богатстве Людочка мечтала с тех самых пор, как осознала, что она бедна. И не только она, но вся ее семья. Отец, который только и твердил что о Боге и смирении, в этом смирении отдавая две трети зарплаты на нужды церкви Возрождения Слова Божия.
Мать, не работавшая, но постоянно рожающая, потому как Господь велел женщине…
Сестры и братья по вере.
