Рената Оливьери - Пикник с кровью
Почему они с Гаспаре оказались в районе Мемориального кладбища? Из любопытства. Похоже, судя по его словам, это было для них как бы бесплатным спектаклем. Лучше, чем кино, сказал он. Единственное, что он помнит, это черная тень, которая в темноте приблизилась к Гаспаре и молча выстрелила в него, после чего Антонио бросился бежать. Но убийца настиг его. Он помнит страшный удар в живот и много огней, просто взрыв огней. А потом все исчезло, наступила темнота.
Пожилую женщину звали Ортензия Спациани. Она ждала гостей, одетая в голубой кашемировый гольф, на котором выделялось жемчужное ожерелье, на среднем пальце был красивый перстень с нефритом и мелкими бриллиантами, чувствовалось, Ортензия знала, что ее маленькое сокровище произведет на комиссара впечатление. Они сидели в столовой, перегруженной мебелью фирмы Бадемайер, восточными коврами, карандашными рисунками, офортами, веерами под стеклом. Напольные часы из лакированного дерева с золотой отделкой, учитывая ограниченность пространства, торжественно отбивали время.
— Вы давно здесь живете? — спросил Амброзио.
Она взглянула на него светло-карими глазами.
— С тех пор, как умер мой муж. Теперь живу одна, с синьорой из Арезе, которая приходит навестить меня по вечерам. Милая женщина, делает удивительные картины из цветочных лепестков.
— Красивый перстень. — Амброзио понимал, что хозяйка ждет не дождется от него этих слов.
— Вам нравится? — засияла она всеми своими морщинками и приблизила к нему руку с коричневыми пятнашками, чтобы комиссар мог лучше рассмотреть ажурную оправу. — Камень изображает Будду. Целый век прошел с того времени, как мы с Эннио были в Биаррице. Он подарил мне этот перстень в день рождения. Мне было тогда столько, сколько ей, — она кивнула в сторону Нади Широ, которая рассматривала маленький рисунок тушью в золоченой рамке. — О, это, — добавила она, — это Андреа Прокаччини. Эннио был большой любитель искусства, от него не ускользало ничего. Мы всегда ходили на выставки.
— Ваш муж занимался антиквариатом?
— Торговал пробками, — улыбнулась она. — Казалось бы, какое отношение имеют пробки к искусству? Но поверьте, это не совсем так.
— Надеюсь, синьора, вы не выходите одна с этим украшением? — сказал Амброзио.
— Ни в коем случае. Я надеваю его дома, когда приходят гости. У меня есть маленький сейф, вон там, за картиной Юсупова. Я теперь никому не доверяю, не то что раньше. Хотя, конечно, жуликов всегда хватало. Эннио был очень осторожный, может, потому, что родился в провинции Венето. Знаете, там много лет назад произошел ужасный случай.
— Ужасный?
— Очень. Это случилось после первой мировой войны.
Как-то ночью убили и ограбили одного человека. У него было золотое кольцо, которое никак не снималось с пальца. И тогда бандиты отрубили его.
— Кстати, о преступлениях. Вы, синьора, видели парня, которого потом убили двумя выстрелами из пистолета?
Синьора Ортензия встала, подошла к окну. Амброзио последовал за ней. До него донесся тонкий запах ландышей. Там, за оградой, за деревьями улица казалась иной, менее пустынной; в небе над нею открылась светлая полоска, как бы предвещая лучшую погоду.
— Видите тот автомобиль? Именно там он спрятался. Мне сказали, и я теперь сама поняла, что эта брошенная машина стала убежищем бродяг.
— А свет, вы хорошо видели его?
— Пока я надеваю очки только для чтения. Они снова сели.
— Перед тем как поселиться здесь, где вы жили, синьора? В ее взгляде мелькнула гордость.
— На улице Каппучио.
— В районе улицы Турина, — добавила Надя Широ. Синьора уточнила:
— Раньше она называлась Контрада дель Каппучио, это одна из старейших улиц в городе. Когда-то там был римский цирк и протекала речушка Нироне. В доме, где мы жили, монастырь Смиренных сестер, они носили рясы и шапочки, как францисканцы.
— Я вспоминаю, синьора, что на улице Каппучио есть дом, где жила Ниче, воспетая Парини.
— Брависсимо, — воскликнула синьора Ортензия, как будто они вспомнили свою совместную юность. — Откуда вы это знаете?
— Учился в лицее Парини, — ответил комиссар и спросил:
— А вы слышали тогда два выстрела?
— И да, и нет. Я уже спала или засыпала. Вы знаете, что я немного страдаю бессонницей. Поэтому не очень обращаю внимание на звуки. Машины, мотоциклы, фейерверки не такая уж редкость в этих местах.
— Почему вы переехали сюда, к площади Триполи?
— Помог племянник, который занимался недвижимостью. Да и денег у меня маловато, чтобы сегодня снять приличную квартиру в центре. — Она посмотрела на комиссара, потрогала рукой ожерелье. — А вы где живете?
— По улице Сольферино.
— Правда? Поздравляю, комиссар. Около Бреро или бастионов Порта Нуова?
— Почти напротив редакции «Коррьере делла сера».
— Я бы охотно поменялась с вами, — добродушно усмехнулась старая женщина.
— А что вас, в частности, беспокоит? Вид из вашего окна превосходный: сад, красивые дома, транспорт рядом.
— Люди. He те, что живут здесь не скажу, соседи все порядочные. Но ночью… Понятно, после того, как стемнеет, я не высовываю носа на улицу, а если иногда друзья пригласят в театр или в ресторан, они меня провожают. Или беру такси и заставляю шофера ждать, пока не войду в дверь.
— Случались тут кражи?
— Не у меня. У меня две окованные двери и охранная сигнализация на случай, когда меня нет.
— Перед тем как тот наркоман спрятался в машине, вы видели влюбленную парочку?
— Влюбленные? Не думаю. Скорее, несчастные.
— До прошлой ночи вы их никогда не замечали?
— Думаю, что нет.
— А парня, которого потом убили?
— Кажется, я уже его видела, но давно. Может, месяц назад. На нем были очень узкие брюки, кожаная куртка, какие носят мотоциклисты, белые туфли на резине, как сейчас модно, и какая-то смешная походка.
— Смешная?
— На ходу он как-то качался и дергался.
Надя улыбнулась.
— И еще… забыла сказать. Только сейчас вспомнила. На голове у него были наушники. Не вчера, а в прошлый раз, месяц назад. Может быть, он шел под музыку.
— Вы жалюзи на окнах открываете ночью?
— Я не опускаю их совсем. Если не спится, я немного приоткрываю окно ручкой… оно открывается совсем бесшумно, и сажусь в это кресло, — хозяйка показала на креслице у подоконника. Рядом стоял столик, на нем серебряная рамочка" с фотографией мужчины с густыми усами. Он был заснят в кабинете: одна рука лежит на письменном столе, из рукава светло-серого пиджака виднеется белоснежная манжета, платочек в кармане, галстук в горошек подпирает тяжелый подбородок.
— Я сажусь в это кресло, которое так любил мой муж, и смотрю. Иногда вдруг освещается какое-то окно в доме напротив или фары автомобиля прорезают темноту, потом гаснут. Кажется, участвуешь в каком-то спектакле.
Амброзио старался поддержать разговор.
— Вы знаете, комиссар, я часто встречаю в этом кресле зарю.
— Кое-когда мы все должны это делать.
— Думаете? Однажды я слышала даже петуха. Кто знает, откуда он взялся. Петух в городе — не так часто услышишь такое. Во время войны на улице Каппучио наш сторож держал двух куриц. Мой муж был тогда в Триполи.
— Я подозреваю, что убийство вчерашней ночью не было случайным. Синьора, вам я могу сказать, вы меня поймете. У меня такое впечатление, что парень в куртке — Антонио Армадио — был убит кем-то, кто хотел отомстить ему за то, что он натворил раньше. Антонио, между прочим, когда еще была жива его мать, жил в этих краях, на улице Веспри Сичилиани. — Комиссар кивнул на окно. — Длинная улица недалеко отсюда.
— Я знаю, где это, — ответила женщина. — А потом где он жил?
— С другом, бродягой. Она посмотрела удивленно:
— Какой бродяга? Обычный нищий?
— Не совсем. Этот был когда-то учителем. А потом у него случились неприятности с родителями детей и даже с полицией.
— Мальчики?
— Да, синьора.
Хозяйка стукнула себя по лбу маленькой ладошкой и воскликнула:
— Комиссар, я вспомнила одну деталь. Не знаю, пригодится ли она вам. Но этот парень в узких джинсах и куртке… знаете, что у него было на голове?.. Ленточка. — Она пальцем провела по лбу. — Да, наушники и ленточка. Он напомнил мне индейцев из вестернов.
— А прошлой ночью у него была ленточка вокруг головы?
— Да, — ответила Ортензия Спациани. — Но не было наушников.
Глава 3
Если бы тот полицейский совершенно случайно не оказался примерно в двадцать один двадцать на стоянке машин возле вокзала Гарибальди, Амброзио совсем запутался бы в догадках, хотя интуиция уже вроде бы подсказывала ему, какими мотивами руководствовался убийца, так решительно нажимая на курок на улицах Мессины и Таджура.
Итак, состав остановился под крышей перрона. Несколько десятков человек вышли из вагонов. Одни направились к метро, другие на стоянку, которая размещалась напротив вокзальной башни.
