Владимир Болучевский - Танцы в лабиринте
- Да, - кивнула Элис, встала из-за стола и вышла из кухни.
- А как его грохнули? - Герман потянулся за сигаретами, раскрыл пустую пачку, смял ее в кулаке и бросил в мусорное ведро. - Светка, принеси там, в комнате...
- Да башку проломили, судя по всему. Но я же вскрытия не делал. Лежит он в куртке, свет везде горит, дверь не заперта. Черт его знает... Ну что? взглянул он на вернувшуюся Элис.
- Ее нет, - тихонько сказала она и подняла на него растерянный взгляд громадных черных глаз.
- Ну и что вы все на меня уставились? - Волков оглядел присутствующих. Рано еще дергаться. Мало ли где она может быть? Может, у нее этих бой-френдов, как... Ментам про Славу этого сообщили? Сообщили. Ну и давайте через денек, если она, конечно, сама не проявится, и про Жаклин вашу заявите. Пусть менты и ищут. Им проще. Их много, им за это жалованье платят.
- Петя... ~ Гурский взглянул на Волкова. - Ну какие менты? Ты сам-то прикинь.
- А что? Через денек-другой, еще раз говорю, если она не загуляла и сама откуда-нибудь не вынырнет к тому времени, заявите: так, мол, и так, наша подружка была знакома с таким-то, а его грохнули, как выясняется...
- Прости, - перебил его Гурский, - а как мы узнали, что его грохнули?
- Ну я не знаю... позвонили, там, или зашли, а соседи и рассказали. По телевизору, в конце концов, увидели, наверняка в новостях покажут. Ну вот, его, дескать, убили, а она куда-то пропала, а мы волнуемся. Консулу сообщите. Менты, если узнают, что иностранная гражданка куда-то замусорилась, да еще, если из консульства позвонят, они вообще все на уши поставят. А, Алиса?
- Это очень плохо... - сокрушенно покачала та головой.
- Для тебя?
- Для всех. Для американский группа.
- Да уж чего хорошего. Но я повторяю - рано дергаться. Гурский, а чего это ты в одиночку хлопнул? - Волков придвинул к себе все рюмки и наполнил их. Давайте-ка лучше за то, чтобы все обошлось. Чтобы все хорошо было.
Все чокнулись и выпили.
- А что у тебя за контора? - спросил Герман, закусывая салатом.
- Да... охрана, сопровождение. Всяко-разно.
- Частный сыск?
- Незаконная оперативно-розыскная деятельность запрещена. Только ментам можно, ну и прочим госструктурам. С санкции прокурора.
- Ага, конечно...
- Ребята, ну рано дергаться. Серьезно. Да и... я даже соседей официально опросить не могу. Пошлют меня куда подальше, и все. Имеют полное право. Или в ту же ментуру сдать. И очень даже просто.
- Тебя сдашь...
- Ну, это я так. Но не обязан никто мне ничего рассказывать. Ментам и то не говорят, а уж мне... Сашка, ты чего? - взглянул вдруг Волков на Адашева-Гурского.
Александр очень побледнел, склонился над столом и стал медленно сползать со стула, заваливаясь прямо в объятия обескураженного Германа.
Петр вскочил, отстранил перепуганную Элис и склонился над другом, хлопая его по щекам.
- Что с тобой?
- Не знаю... - еле слышно прошептал Гур-ский.
- Ребята,- Светлана выскочила из кухни, - я сейчас "скорую"...
- Да какая там "скорая", - крикнул ей вслед Волков, - пока она приедет, он у нас откинется. Сашка, что с тобой?
- Плохо...-выдохнул Александр.
- Герка, - Петр быстро надевал на себя в передней куртку, - давай его ко мне в машину! Сейчас, я помогу. Света, куртку его захватите... Сашка, ты идти можешь?
Гурский слабо кивнул и, опираясь на Германа, переступал ватными ногами.
- Ну и хорошо, давай его в лифт... На улице Волков с помощью Германа уложил Адашева-Гурского на заднее сиденье, сел за руль и завел мотор.
- Ты позвони, как он там...- сказал Волкову Герман. - А куда ты его, кстати?
- Да здесь недалеко клиника платная. Там его быстро откачают.
- Бабки-то есть?
- Есть. Я позвоню.
Джип, выезжая со двора, мягко качнулся на колдобинах и покатил по Среднему проспекту. Все дальнейшее Гурский помнил очень смутно.
5
- Ну? И как тут у нас? - вернулся в процедурную доктор.
- Да вроде ничего. И куда это в меня столько поместилось? Адашев-Гурский, лежа на кушетке, взглянул на практически пустую банку капельницы.
- Да, собственно... туда и поместилось, - Виктор Палыч взглянул на часы, на банку и подошел к стеклянному шкафчику. - Сейчас мы вам давление померим.
Он подошел к Гурскому, вынул из вены иглу капельницы и прижал ранку ваткой.
- Согните руку, ага, вот так, и подержите. Измерил давление.
- Ну и как? - поинтересовался Гурский.
- Могло бы быть и лучше. - Доктор встал, опять подошел к шкафчику и вернулся со шприцем. - Давайте-ка другую руку.
- А это что?
- Это...- он ввел иглу в вену,- это... тоже надо. Расслабьтесь.
Адашев-Гурский прикрыл глаза.
- Не тошнит? - доктор вынул иглу, встал и убрал шприц.
- Нет, нормально. Хорошо...
- Ну вот и славно.- Виктор Палыч вернулся к кушетке и присел возле Гурского на стул. - Посмотрите-ка вот сюда, - он указал пальцем на блестящий молоточек. - Вот так. Ага... Только головой не двигайте.
Гурский послушно следовал взглядом за молоточком.
- Ну что же, - доктор встал со стула, - реакции, в принципе, нормальные. Но надо бы вам еще полежать.
Александр поднялся с кушетки и, разминая затекшие мышцы, надел рубашку.
- Доктор, а что-то у меня голова плывет...
- Это ничего, так бывает. Наверх сами сможете подняться?
- Да уж дойду как-нибудь.
- Вот и хорошо. Поспите.
- Спасибо. - Гурский вышел из кабинета, дошел до лестницы и, держась за широкие перила, стал подниматься по ступеням.
"Да, - подумал он. - Надо бы до завтра еще отлежаться, а то что-то..."
Добрел до палаты, улегся в постель и заснул.
- Прошу, - Леон отпер замок и распахнул перед Лизой дверь квартиры, проходите.
Она вошла, сняла с себя куртку и стала оглядывать прихожую, ища глазами вешалку.
- Давайте-ка сюда,- Леон протянул руку, взял ее одежду и открыл дверь большого стенного шкафа. - Послушайте, а вы что, на самом деле ничего не помните? Как были здесь, выпивали?
Лиза отрицательно покачала головой.
- Ну хоть что-то же вы должны помнить... Я за вами ухаживать, между прочим, пытался. Но не преуспел, к большому сожалению. Поскольку был не в форме. Весьма. И этого не помните?
Она опять покачала головой.
- Да... - Он повесил в шкаф свой плащ. - Однако... Послушайте, пойдемте-ка на кухню. Значит, вы не помните, как были здесь вчера, как уехали вдруг среди ночи, и что было потом, и где ваша сумка. Так?
Лиза кивнула.
- Однако... - повторил Леон, доставая из буфета початую бутылку коньяку и две чистые рюмки. Затем он заглянул в холодильник, вынул из него блюдце с остатками нарезанного лимона и поставил на стол. Наполнил рюмки коньяком. Одну придвинул Лизе.
- Я... нет...- запротестовала она.
- Ну-ну, - решительно возразил Леон, обмакнув кусочек лимона в сахар.- Я, некоторым образом, доктор. И совершенно согласен с принципами гомеопатов, которые, как известно, подобное лечат подобным.
Лиза покорно взяла коньяк, сделала глоточек и поморщилась.
- Нет-нет. Это совершенно не даст... э-э... желаемого эффекта. Необходимо сразу все, это же лекарство. И нечего смотреть на меня глазами испуганной птицы. Доктора слушаться надо. Вот так, вот... - он протянул выпившей маленькими глоточками полную рюмку девушке кусочек лимона. - Вот увидите, насколько лучше станет. Ваше здоровье! - он приподнял свою рюмку, выпил коньяк и тоже зажевал лимоном. - Да вы присядьте. Завтракать будете? Ну, впрочем, это вам еще и самой пока не ясно... Но яишенку, на всякий случаи, мы сейчас организуем.
Леон открыл холодильник и достал из него яйца.
- Так, - отметил он спустя какое-то время, когда на столе стояли две небольшие плоские тарелки с глазуньей, нарезанный пшеничный хлеб и сливочное масло. - Щеки порозовели, глаза... а глаза-то у вас, оказывается, синие! Ну все, жить будете. Теперь далее... У вас ничего не болит? Руки-ноги... прочее?
Лиза задумалась и опять отрицательно покачала головой.
- Уже хорошо. Но... есть у меня одно подозрение. Ну-ка... - Он подошел к девушке и стал ощупывать ее голову.
- Ой! - негромко вскрикнула вдруг Лиза.
- Ага. Вот оно что... У вас, милая моя, здоровенная шишка на затылке, если вам, конечно, интересно это знать. Откуда, не помните?
- Нет.
- А это значит...- Леон вернулся на свой табурет и налил в рюмки коньяк. - Это значит, что... весьма вероятно, вас вчера ограбили. Тюкнули по голове и ограбили. И амнезия эта у вас не посталкогольная, а посттравматическая. Типичная ретроградная амнезия. Поздравляю! - Он приподнял свою рюмку, выпил и принялся за яичницу. - Да вы пейте, пейте, хуже уже не будет.
Лиза отхлебнула коньяку и стала вяло ковырять вилкой в тарелке.
- А вы, простите, хоть что-нибудь помните? - намазывал Леон масло на хлеб. - Откуда родом, как маму-папу зовут?
Глядя в тарелку, Лиза отрицательно покачала головой. Губы ее задрожали, и на яичницу капнула слезинка.
- Господи! - вскочив с табурета, переполошился Леон. - Лизонька, детка, простите вы
меня, идиота. Доктора все, вы знаете, такие циники, ну профессия такая, что же поделаешь, ну успокойтесь вы, пожалуйста... Ничего страшного, это у вас временное, поверьте! Это пройдет, есть миллионы случаев, честное слово! Может, завтра же и пройдет, а может, уже и сегодня, поверьте. Ну?
