Диана Бош - Забытый грех
– Прям так сразу и убийство? Может, все-таки несчастный случай? – с надеждой спросил Лямзин.
– Не спорь со старшими. Убийство. Если только, конечно, ты не знаком с людьми, которые способны арбалетную стрелу себе добровольно в глаз воткнуть.
Лямзин помолчал.
– Вот даже как. Вообще-то из арбалета в глаз самому себе попасть трудно.
– Да, и еще личная просьба. Хозяин стройки, предприниматель Андрей Тамбовцев – мой близкий друг. А ему крайне не хочется излишней шумихи вокруг его объекта и самой его персоны. Хотя понятно, совершенно избежать огласки не получится, слухи уже начали расползаться по окрестностям, но главное, чтобы в газеты не попало. Раздуют так, что потом концов не найдешь, кто прав, а кто виноват. Попробуй отмойся. Твоя задача – постараться свести суету вокруг Андрея к минимуму и провести расследование в сжатые сроки. Главное, что хотелось бы исключить – это распри на национальной и религиозной почве внутри коллектива, потом проверишь версию скинхедов, и если все будет тихо, можно считать, половину своей работы ты сделал. Ну да что я тебе говорю, ты и сам все знаешь.
– Так убитый – нерусский?
– Нет. Подробнее тебе все мой товарищ расскажет – кто, чего, откуда и как тут очутился. Ну, давай, подъезжай.
Лямзин тоскливо оглянулся на кофейню, жалея, что занялся фотографированием вместо того, чтобы отдохнуть в прохладе и выпить кофе, но тратить время на удовольствие не решился. Вдруг официант особый попадется. Из тех копуш, которые несут заказ полчаса, но стоит отчаявшемуся клиенту встать и направиться к выходу, как его перехватывают у самой двери. Он сует вам в руки чашку обжигающего кофе, приветливо улыбаясь и рассыпаясь в извинениях, а ты, расплатившись и торопливо сделав глоток, понимаешь, что пить нет никакой возможности и ждать, пока кофе остынет, – тоже. И остается только плюнуть разочарованно в чашку и бежать по своим делам, злясь на неповоротливого официанта, а заодно и на себя, что бездарно потерял свободные минуты.
В кабинете у Планового сидел высокий светловолосый мужчина и грустно пил чай. На вошедшего Лямзина он посмотрел с тоской и надеждой.
– Знакомьтесь, – представил их друг другу Плановой. – Подполковник Эдуард Петрович Лямзин, практически моя правая рука. Мой друг – Андрей Тамбовцев. Надеюсь, вы останетесь довольны друг другом.
Лямзин осторожно покосился на чайник:
– Чаю можно попить?
– Минералки выпей, и вперед. Нечего было по городу в рабочее время болтаться, голубей гонять. Вечно тебя не дождешься.
– Вот так всегда. Трудно работать с ясновидящим начальником: все знает.
Плановой сбил со стола щелчком жука-бронзовку, проследил взглядом за обиженно взмывшим к потолку насекомым и поморщился. С утра от жары раскалывалась голова, и вторая принятая таблетка не помогла.
– Иди уже. Остряк.
Получив доброе напутствие в спину, Лямзин вышел. Машина Тамбовцева раскалилась на солнце, и первые минуты в ней было нечем дышать. Потом, когда температура немного опустилась и по сравнению с уличной жарой в салоне даже стало комфортно, подполковник задал вопрос.
– Давайте подробнее, – сказал он, – рассказывайте все, что знаете о потерпевшем. Кто он, как у вас очутился, чем занимался, с кем дружил.
– С кем дружил – не знаю, – поворачивая на светофоре и внимательно глядя на дорогу, ответил Тамбовцев. – Я его вообще пару раз всего видел, да и то мельком. Юсуф у меня на стройке работал ночным сторожем. Я обычно приезжаю утром, когда он уже спит. Спал, – поправился он. – Примерно к обеду просыпался и помогал рабочим на стройке. Неквалифицированную работу выполнял – раствор поднести, кирпичи. Да вам все лучше меня Тимофеич расскажет, мой прораб. Я полностью кадровые вопросы ему доверил, мне как-то не с руки вмешиваться в них.
По тротуару шла девушка в легком белом платье, и Лямзин невольно проводил ее взглядом, в первое мгновение приняв за Александру.
– Ладно, хорошо. Тогда мне обязательно нужно с вашим прорабом поговорить. Он будет сейчас на стройке?
– Конечно. Он уже ждет. Я звонил.
Тамбовцев посигналил неумело перестраивающемуся в левый ряд желтому автомобилю, обогнал его и покатил дальше, набирая скорость.
– У нас места там красивые, зеленые. Деньги были – надумал дом отдыха построить. Начал строительство четыре года назад, сначала оно бурно пошло, а потом бац – и кризис. Вот только сейчас выбираться из долгов начал, настолько финансовые дела плохи были. Если бы не эти проблемы, я уже закончил бы строить. И смерть на стройке – что вилы в бок. Сейчас шумиха поднимется, и вместо стабильной работы начнется суета.
Он нахмурился и помрачнел.
– Андрей, а каков национальный состав вашей строительной бригады, вы в курсе? Не могли ли действительно возникнуть распри на национальной почве?
Тамбовцев задумался. Лоб у него от напряжения сморщился в гармошку, а между бровями пролегла глубокая борозда. Некоторое время он напряженно всматривался в дорогу, словно забыв про вопрос, а потом медленно произнес:
– Нет, вряд ли. Мне так не кажется. Но полностью этого исключить не могу.
– Так вы не ответили, какой состав?
– Я вот что скажу: мне бы очень хотелось, чтобы шумихи вокруг моей стройки не было. Не дай бог, журналюги пронюхают, и начнется – национализм, скинхеды, расовая рознь. Так оно или не так, выяснится позже, а трепать нервы будут упорно и долго. Мне этот хоровод вокруг моего имени ни к чему. А состав рабочих, да, пестрый. Все есть: и русские, и украинцы, и два казаха, и таджик. Юсуф, правда, откуда-то с Кавказа, точнее не знаю. У Тимофеича спросите. Но мирно все всегда было, никаких скандалов. С чего бы им с ночным сторожем воевать?
– Ладно, посмотрим, – нахмурился Лямзин, и Тамбовцев заметно напрягся.
То, что Андрей достаточно точно назвал национальность рабочих, не вязалось с его же предыдущим утверждением, будто всем занимается только прораб. «Выходит, раз он потрудился узнать, кто именно работает на его стройке, то этому была причина. И теперь он просто пытается ее скрыть», – думал Лямзин.
Тем временем автомобиль подъехал к живописному месту на краю Москвы и покатил по изрядно разбитой дороге.
– Хорошо тут у вас, – озираясь по сторонам, сказал Лямзин. – Пруд рядом, ребятишки купаются, березовая рощица прохладой манит. В такую жару просто идиллией кажется. Даже не верится, что я здесь только потому, что там, за высоким серым забором, лежит труп. Эх, сюда бы к вам с удочкой приехать, а не убийство расследовать да улики искать.
– Так в чем же дело, – заулыбался, расслабившись, хозяин, – приезжайте, приглашаю. Вот достроим скоро, и давайте, на новоселье к нам вместе с женой.
– Я не женат. За приглашение спасибо, даст бог, соберусь как-нибудь. Ограждение какое у вас… капитальное. Мышь не проскочит. По всему периметру так?
Андрей пожал плечами.
– Не знаю. Признаться, давно по территории не ходил, может, выломали где. Но было, да, по всей.
– Ага. Ну ладно, надо с вашим прорабом потолковать, сдается мне, он много чего интересного знает. Да и с рабочими не мешает переговорить.
Тамбовцев остановил машину под тенью раскидистого дерева и, выйдя, убедился, что она вскоре не окажется под палящим солнцем.
– Конечно, пойдемте, товарищ подполковник.
Он открыл калитку и, пропустив вперед себя Лямзина, вошел сам. Почти вся территория стройки находилась под палящим солнцем, и только с левой стороны к вагону крепился легкий летний навес. Под ним стояли и сидели рабочие, на лицах которых не было никакого траура. Скорее удовольствие от вынужденного прогула.
Начальник местного уголовного розыска майор Казаков стоял рядом с судмедэкспертом, осматривавшим труп, и что-то быстро писал. Когда Лямзин подошел к нему, он поднял голову и приветливо кивнул.
– Здравствуйте, Эдуард Петрович. Мне уже звонили из управления, сообщили, что вы должны подъехать, – сказал он.
Подполковник коротко взглянул на труп и снова повернулся к Казакову:
– Прораба опросили, нет? Я переговорю с ним сам, затем пусть кто-нибудь из оперов запишет его показания.
Прорабом оказался невысокий коренастый человек с продубленной ветрами, коричневой от загара кожей. Он смотрел прямо, не отводя глаз, и Лямзин поразился, какими яркими и юными они казались на его немолодом морщинистом лице. В ответ на приветствие он степенно и с достоинством кивнул.
– Вот, знакомьтесь, это наш прораб, Василий Тимофеевич, – представил его Тамбовцев. – Беседуйте, а я вас пока оставлю.
Он быстрыми шагами удалился за территорию стройки, словно хотел поскорее оказаться подальше и от людей, собравшихся здесь, и от оскверненного преступлением места. Выражение лица у него при этом было такое, словно, будь его воля, он бы здесь больше не появился. Да и недостроенный дом отдыха продал бы, только бы ничего не напоминало о произошедшим накануне ночью. Лямзин его хорошо понимал. Как бы то ни было, но землю, на которой строит дом, человек считает своей, и то, что там происходит, воспринимает как личную трагедию.
