Валерия Леман - Дело о лысой гимнастке
Можете смеяться, но моя ночная гостья оказалась лысой — то есть абсолютно! Ее свежевыстиранный парик сох на ближайшем к нам кусте сирени, а сама она после принятия душа надела мои бриджи и рубашку поло, и эти большие мужские вещи делали ее еще более хрупкой и трогательной. Мимолетно я подумал: интересно, за что и кто хотел ее убить? Если, конечно, верить ее ночной истерике.
Она выпила свою чашку кофе, не проглотила ни одного крекера и теперь, чуть нахмурившись, внимательно разглядывала свой собственный парик. Разумеется, она не могла не почувствовать мой любопытный взгляд, потому как, устав молчать, я принялся рассматривать ее, не скрывая этого, и, кстати, нашел весьма интересной. Другое слово подобрать трудно, потому как лицо сей барышни было далеко от стандартной миловидности.
Узкое, с глазами серо-голубого цвета, со словно очерченными светлыми тонкими бровями, с правильным миниатюрным носом, это личико неожиданно «завершалось» крупным кроваво‑красным ртом, что, само собой, не могло не притягивать мужской алчный взгляд, и мой в том числе. Столь яркий чувственный рот без малейшего следа помады невольно настраивал мысли на особый, игривый и легкомысленный лад.
— Вас шокирует моя обритая голова?
Моя красногубая гостья развернулась ко мне со своим вопросом неожиданно резко, а поскольку после безудержных рыданий и откровенных истерик ночью я практически не слышал от нее ни единого слова, данная реплика невольно заставила меня улыбнуться.
— Да не так чтобы очень, — ответил я, радуясь началу нормального разговора. — В наше время приходится видеть и не такие «прически». Во всяком случае, должен отметить, что вам это идет.
— Мне сейчас не до причесок, — мгновенно помрачнев, отрывисто заявила она. — Я вам уже говорила, что меня хотят убить. Понимаю, в это трудно поверить, но это — правда. Меня хотят убить. За мною идет настоящая охота, поэтому мне просто некогда заниматься своими волосами.
В ее словах вновь прозвучала легкая истерика. Я подумал, что девушка, возможно, натура чрезвычайно нервная, а потому постарался ее успокоить: нарочито медленно наклонился вперед и покровительственно положил свою сильную мужскую руку поверх ее — маленькой и слабой.
— Хочу отметить, что в моем доме вы — в полной безопасности. Предлагаю успокоиться и рассказать все по порядку.
Она бросила на меня настороженный взгляд.
— Вы говорите как настоящий следователь.
— Ну, следователь не следователь, а что-то от комиссара Мегрэ во мне есть. Во всяком случае, мне так кажется.
Выслушав мою реплику, девушка посмотрела на меня так сурово и строго, что сразу стало ясно: она отродясь не баловалась детективами и прочим криминальным чтивом, а потому понятия не имеет, кто такой комиссар Мегрэ и с чем его едят.
Впрочем, я поспешил отбросить все свои ехидные комментарии по поводу начитанности гостьи, уж больно она была трогательно хрупкой и привлекательной. Как писал Пастернак:
Любить иных тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен…
— Дорогая-уважаемая, можете рассказать мне всю вашу печальную историю, а уж я придумаю, как вам помочь.
Я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно. Страдалица только вздохнула, уставившись на свои крепко сцепленные руки.
— Давайте для начала познакомимся. — Я доброжелательно улыбнулся. — Меня зовут Ален. Имя французское, поскольку мой отец — француз. Мама — русский ботаник, а я — полукровка, из тех бедных деток, что с детства думают на двух языках.
— Меня зовут Кристина. Я — русская.
Девушка взглянула на меня со сдержанной гордостью, как будто Кристина — самое что ни на есть русское имя.
— И я с самого детства привыкла думать только на русском. Не знаю, поймете ли вы меня.
— Постараюсь понять, — усмехнулся я. — Вы не беспокойтесь, просто рассказывайте свою историю. И еще — предлагаю перейти на «ты». Говори мне «ты», договорились, Кристина?
Она молча кивнула, а я с видом мудрого психолога скрестил руки на груди, приступая к вопросам.
— Итак, вчера вечером, можно сказать, ночью, ты вдруг оказалась в моей машине. Быть может, расскажешь, как это произошло? Как ты вообще попала в тот район? Полагаю, ты была среди посетителей выставки Сони Дижон?
Моя собеседница ответила не сразу. Некоторое время она сумрачно наблюдала за шмелем, кружившим вокруг розетки с медом, а потом вдруг строго взглянула на меня, слегка нахмурив тонкие брови.
— Так это была выставка! Я не поняла… Много людей, почти все пьяные — скажу честно, я никогда не была в таких домах, не встречалась с такой публикой. Я — из простых… Но дело не в этом!
Пару секунд она мучительно морщилась, точно подобрать нужные слова было для нее ужасной мукой. Она даже сжала кулачки, затем решительно замотала головой, будто решила заново попытаться изложить свои мысли.
— Дело в том, что за последние несколько дней я сделала целую кучу глупостей, подписала, не читая, море самых опасных бумаг, так что теперь обязана подарить свои органы какому-то медицинскому центру. Это долгая история, и все это так сложно объяснить…
Она глубоко вздохнула, словно собираясь прыгать в бездну.
— Вы — то есть, я хотела сказать, ты… Ты когда-нибудь слышал о нелегальной трансплантации органов?..
Глава 7
Страшная история
Итак, с первых слов разговор пошел о чем-то, на мой взгляд, не совсем серьезном. Трансплантация органов — целая отрасль современной медицины. Что же касается нелегальной торговли почками и печенью, то это сюжет для триллеров: нехорошие врачи хватают несчастного человека без связей — без семьи и берут у бедолаги едва ли не все его органы — для тех, кто побогаче.
Помнится, я даже смотрел немецкий фильм на эту тему: сладкая парочка попадает в руки к таким вот дельцам и едва не расстается со всеми своими жизненно необходимыми органами, а заодно и с самой жизнью. Естественно, в итоге эти двое одолели всех злодеев, а криминальных медиков привлекли к уголовной ответственности. Но в реальной жизни подобные сюжеты практически невозможны.
Я внимательно смотрел на свою гостью, ожидая продолжения рассказа. Несколько секунд стояла тишина.
— У меня был парень, друг, — наконец произнесла Кристина, задумчиво глядя все на того же шмеля. — Его звали Игорь. Мы жили вместе и были счастливы. Все началось однажды ночью, когда он проснулся оттого, что внезапно почувствовал страшную боль. Мы подумали, что у него приступ аппендицита или что-нибудь в этом роде и вызвали «Скорую».
Она хрустнула пальцами, и я обратил внимания, какие они у нее длинные и тонкие — как у пианистки.
— Все было очень просто: ночной вызов «Скорой», клиника, подготовка к операции… Я устроилась в холле, ожидая, когда все завершится и можно будет отправляться домой спать. Я и сама не заметила, как уснула. Проснулась оттого, что меня трясет за плечо медсестра. Она-то и проводила меня в кабинет того молодого хирурга… Или лучше сразу назвать его дьяволом?
Кристина неожиданно перевела взгляд на меня — полный отчаяния и решимости, взгляд бессильной злости.
— Порою очень непросто понять, что за человек тебе встретился. У некоторых такое милое лицо, можно даже сказать, красивое, но чуть узнаешь человека поближе, как тут же понимаешь: он…
Она нервно щелкнула пальцами, подыскивая подходящее слово, словно от того зависели судьбы мира.
— Нехороший человек, — осторожно вставил я. — Преступник, и этим все сказано. Ведь так?
Она мотнула головой, сжав кулачки.
— Да — преступник. Самый настоящий преступник. И этот врач был именно таким. Он начал говорить в общем и целом — что жизнь дорожает и сегодня просто невозможно сделать операцию совершенно бесплатно…
Она горько усмехнулась:
— Между тем он сообщил мне, что у Игоря вовсе не аппендицит, а нечто более серьезное — к сожалению, я не слишком во всем этом разбираюсь и не запомнила название, поняла только, что это нечто опасное. А он все говорил о немалой стоимости операции, о том, что у ведущих хирургов этой клиники просто смешные зарплаты… И так далее и тому подобное. У меня даже голова заболела слушать его речи. Самое же главное — я никак не могла понять, к чему он клонит. А вы… То есть… ты понимаешь?
Я кивнул:
— Понятно — парень намекал тебе на необходимость взятки в твердой валюте. Для того чтобы успешно провести операцию.
Она отчаянно мотнула головой:
— Все было не так! Я ведь сразу ему сказала, что у нас очень скромный доход, можно сказать, мы — практически нищие. И все-таки врач продолжал говорить… И я поняла, что он недоговаривает всего, и постепенно мне становилось не по себе. Но — отчего? Хирург был молодой и вполне симпатичный, с такой доброжелательной улыбкой. Но то, что он говорил, меня почему-то сильно нервировало.
