Майкл Коннелли - Пятый свидетель
Этому кейсу с его тайным приспособлением было почти десять лет, а его прежний владелец, насколько мне было известно, по-прежнему находился в федеральной тюрьме. Я получил чемоданчик в счет гонорара минимум семь лет назад, когда зарабатывать на хлеб с маслом мне позволяли именно дела о торговле наркотиками. Разумеется, в полиции стараются постоянно совершенствовать свои «мышеловки», а десяти лет достаточно и для двух революций в области подслушивающей электронной аппаратуры, так что полной уверенности быть не могло, приходилось проявлять осторожность, тщательно контролируя свои слова. Я надеялся, что и моя клиентка будет осмотрительна.
— Лайза, мы сейчас не станем обсуждать все, потому что не знаем, кто нас может услышать. Вы поняли?
— Думаю, да. Но что здесь происходит? Я не понимаю, что происходит?!
Ее голос поднимался все выше, пока на последнем слове не сорвался на визг. Такую модель эмоционального поведения она использовала несколько раз, разговаривая со мной по телефону, еще когда я занимался делом о ее доме. Теперь ставки возросли, и я должен был с самого начала очертить условия.
— Лайза, только без этого, — твердо сказал я. — Кричать на меня не надо. Вы поняли? Если я соглашусь представлять ваши интересы по этому делу, вы никогда не будете на меня кричать.
— Хорошо, простите, но они утверждают, будто я сделала то, чего я не делала.
— Я знаю, и мы постараемся доказать это. Но только никаких истерик.
Поскольку ее задержали до предъявления обвинения, Лайза была пока в своей одежде: в белой футболке с цветком на груди. Я не заметил ни на ней, ни где бы то ни было еще следов крови. Лицо было исполосовано подтеками от слез, а курчавые каштановые волосы беспорядочно торчали во все стороны. Лайза была женщиной миниатюрной, а в резком свете допросной казалась еще более хрупкой.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — продолжил я. — Где вы были, когда вас нашла полиция?
— Я была дома. Почему они так со мной поступают?
— Лайза, послушайте меня. Вы должны успокоиться и дать мне возможность расспросить вас. Это очень важно.
— Но что происходит? Мне никто ничего не говорит. Они сказали, что я арестована за убийство Митчелла Бондуранта. Когда? Как? Я близко не подходила к этому человеку. Я не нарушала ЗСП.
Я понял, что следовало посмотреть керленовский DVD прежде, чем разговаривать с ней. Но мне было не впервой начинать дело с невыгодной позиции.
— Лайза, вы действительно арестованы по подозрению в убийстве Митчелла Бондуранта. Детектив Керлен — он старший — сказал мне, что вы сделали признание в…
Она съежилась, закрыла лицо руками — я увидел, что она в наручниках, — и разразилась новым потоком слез.
— Я ни в чем не признавалась! Я ничего не сделала!
— Успокойтесь, Лайза. Именно для этого я здесь — чтобы защищать вас. Но сейчас у нас очень мало времени. Мне дали десять минут, после этого вас уведут. Мне нужно…
— Меня посадят в тюрьму?
Я нехотя кивнул.
— А как насчет залога?
— По делу об убийстве очень трудно получить освобождение под залог. И даже если бы мне удалось чего-то добиться, у вас нет…
Новый пронзительный вой наполнил комнату. Мое терпение лопнуло.
— Лайза! Прекратите немедленно! А теперь слушайте: на кону ваша жизнь, так? Вы должны успокоиться и выслушать меня. Я ваш адвокат и сделаю все возможное, чтобы вытащить вас отсюда, но это потребует времени. Поэтому слушайте мои вопросы и отвечайте без всех этих…
— А мой сын? Как же Тейлор?
— Из моего офиса сейчас связываются с вашей сестрой, он побудет у нее, пока мы не сумеем вытащить вас.
Я был очень осторожен, чтобы не давать прямых обещаний относительно ее освобождения. «Пока мы не сумеем вытащить вас». Я отдавал себе отчет в том, что на это могут уйти не то что дни, но недели или даже годы. А может, этого и вообще никогда не случится. Но я не собирался уточнять.
Лайза кивнула, словно почувствовала облегчение, узнав, что о сыне позаботится ее сестра.
— Что насчет вашего мужа? У вас есть его телефон?
— Нет, я не знаю, где он, и в любом случае не желаю с ним связываться.
— Даже ради сына?
— Особенно ради сына. Сестра о нем позаботится.
Я кивнул и оставил эту тему. Сейчас не время было расспрашивать о ее неудавшемся браке.
— Ладно, а теперь давайте спокойно поговорим о сегодняшнем утре. Детективы дали мне диск с записью вашей беседы, но я хочу услышать все непосредственно от вас. Вы сказали, что находились дома, когда появились детектив Керлен и его напарница. Чем вы занимались?
— Я… я сидела за компьютером. Рассылала имейлы.
— Хорошо. Кому?
— Своим друзьям. Сообщала им, что мы собираемся перед зданием суда в десять, и просила принести плакаты.
— Понятно. Когда появились детективы, что именно они сказали?
— Говорил только мужчина. Он…
— Керлен.
— Да. Они вошли и стали меня расспрашивать. Потом он спросил, не возражаю ли я против того, чтобы проехать с ними в полицейский участок, чтобы ответить на кое-какие вопросы. Я спросила — о чем, он ответил: о Митчелле Бондуранте. Он ничего не сказал о том, что того убили, что он мертв. Поэтому я согласилась, подумала: может, они наконец начали следствие против него. Я не знала, что они ведут следствие против меня.
— Ага, а довел ли он до вашего сведения, что вы имеете право ничего ему не говорить и связаться с адвокатом?
— Да, точно как показывают по телевизору. Он зачитал мне мои права.
— Когда именно он это сделал?
— Уже когда мы приехали сюда и он объявил, что я арестована.
— Вы ехали вместе с ним?
— Да.
— В машине о чем-нибудь разговаривали?
— Нет, он почти все время говорил по сотовому. Я слышала, как он произнес что-то вроде: «Она со мной».
— Вы были в наручниках?
— В машине? Нет.
Хитрый Керлен. Рискнул ехать в машине с предполагаемой убийцей без наручников, чтобы усыпить ее бдительность и разговорить. Трудно придумать более эффективную ловушку. Это также давало обвинению основания утверждать, что Лайза тогда еще не была под арестом и, следовательно, сделала свое заявление добровольно.
— Значит, он вас сюда привез, и вы согласились поговорить с ним?
— Да. Я понятия не имела, что они собираются меня арестовать, думала, что я им помогаю расследовать дело.
— Но Керлен не сказал вам, что это было за дело?
— Да нет же, ничего подобного. Это я поняла только тогда, когда он сказал, что я арестована и могу сделать один звонок. Тогда-то они и надели на меня наручники.
Керлен использовал очень старый трюк из полицейского арсенала, но эти трюки по-прежнему у них на вооружении, потому что продолжают работать. Для того чтобы понять, в чем именно призналась Лайза — если она вообще в чем-то призналась, — надо будет просмотреть диск. Спрашивать ее об этом в нынешнем расстроенном ее состоянии было не самой продуктивной тратой моего ограниченного времени. Словно для того, чтобы подтвердить это, внезапно раздался резкий стук в дверь, за которым из-за нее последовало приглушенное предупреждение, что у меня осталось две минуты.
— Ладно, надо всем этим я поработаю, Лайза. Но сначала мне нужно, чтобы вы подписали несколько документов. Вот это — новый договор, на защиту по уголовному делу.
Я пододвинул ей листок с договором и сверху положил ручку. Она начала его читать.
— Все эти гонорары, — сказала она. — Полторы сотни долларов за участие в каждом судебном заседании… Я не могу столько платить. У меня столько нет.
— Это стандартная ставка, и это только в том случае, если дело дойдет до суда. Что же касается вашей платежеспособности, то об этом как раз сказано в других документах. Вот этот предоставляет мне полномочия вашего адвоката на все, включая переговоры об издании книги и кинопроектах, — на все, что может воспоследовать из вашего процесса. У меня есть агент, с которым я давно работаю по таким делам. Если в принципе что-то сделать будет можно, он это сделает. И последний документ, о праве удержания со всех будущих доходов, гласит, что выплаты в пользу защиты осуществляются в первую очередь.
Я знал, что это дело привлечет широкое внимание. Эпидемия отъема ипотечных домов была в тот момент величайшей финансовой катастрофой страны. На этом можно было сделать книгу, может быть, даже фильм, и я в конце концов должен буду получить свои деньги.
Лайза не стала читать дальше, она взяла ручку и подписала все документы. Я забрал их и спрятал в кейс.
— А теперь, Лайза, внимание: то, что я скажу вам сейчас, — самый важный в мире совет. Поэтому я хочу, чтобы вы его внимательно выслушали и сказали мне, что все поняли.
— Хорошо.
— Не разговаривайте о своем деле ни с кем, кроме меня. Ни с детективами, ни с тюремщиками, ни с сокамерницами, ни даже с сестрой и сыном. Кто бы о чем вас ни спрашивал — а спрашивать будут, поверьте мне, — просто отвечайте, что вы не можете говорить о своем деле.
