Василий Казаринов - Бог огня
Ира Стрелка монотонно бубнила, представляя программу на ближайшую ночь: что в каких ночных клубах будет происходить, кто где выступает и чей стриптиз живописней.
— Стоп! — резко подался вперед Б. О. — Как она сказала? «Карусель»?
— Я не прислушивалась. При чем тут карусель?
— Бабкина сегодня выступает в клубе «Карусель».
— Что ж, наверное, это большое событие в музыкальной жизни страны.
— Ты все опять забыла. Если верить твоему ювелиру, наш потенциальный капитан команды ее большой поклонник.
— Нет, — покачала она головой. — Тебе туда нельзя.
— Можно, — он поцеловал ее в лоб, — и нужно. Хотя бы ради девочки, которая обещает вырасти в хорошую теннисистку.
— Ты отдашь им диски?
— Игрушки отдам. А что касается ключевого диска, то это будет копия. Джой в ней кое-что поправил. Даже если они доберутся до своих денег, получить их все равно не смогут. — Он достал из кармана автомобильные ключи, повертел их на пальце. — Ты очень расстроишься, если я немного помну бампер на твоей машине?
Она махнула рукой: поступай как знаешь.
Бася разлила кофе по чашкам. Свою Б. О. поставил рядом с лежавшей на столе ксерокопией, на которой был изображен топографический план местности.
Делая маленькие глотки, она следила за пошатыванием бледного дымка, выраставшего из его чашки, и сквозь эту пелену смутно видела размытые очертания огромной песчаной поляны на берегу реки и понимала: не стоит ему сейчас мешать, пусть погружается в свой языческий транс, и только спустя какое-то время, когда дымок над кофе иссяк, она решилась тронуть его за руку.
— А? — вздрогнул он.
— Разве песок горит? — спросила она.
В его глазах дрогнуло, покачнулось и наконец установилось знакомое уже выражение.
— Песок-то? Еще как горит, еще как.
* * *Здесь пахло зеленью, остывавшим после горячего дня асфальтом, жареным попкорном, выхлопными газами, рестораном, а в дымчатой стене уютного стеклянного домика, служившего парадным входом в клуб, привычно стояли скользкие отражения полого сбегавшего вниз от Тверской переулка, где часов в девять вечера припарковались невзрачные, густо запыленные «Жигули».
Человек за рулем заглушил двигатель, устроился поудобней в кресле, уложил затылок в уютно согнутую ладошку подголовника и словно задремал. Так он просидел, почти не меняя расслабленной, исполненной сладостной лени позы, часа полтора, до тех пор пока с Тверской не свернул в переулок черный «мерседес».
С его появлением человек в «Жигулях» шевельнулся, завел двигатель.
«Мерседес» свернул на стоянку, открывая место для маневра в узком, забитом автомобилями переулке громоздкому темно-вишневому джипу, которому пришлось проехать вниз до ближайшего перекрестка, где было посвободней и можно развернуться на тротуаре.
Джип развернулся и плавно пошел в горку. В этот момент странно повели себя пыльные «Жигули». Они резко сорвались с места и понеслись в направлении Тверской, складывалось впечатление, что водитель не до конца стряхнул с себя дрему и придавил педаль газа, толком не продрав глаза: на приличной скорости деваться ему в узком месте было некуда, кроме как протаранить неторопливо ползущий впереди джип.
Раздался глухой стук удара, а за ним последовала немая сцена, в которой помимо нескольких случайных прохожих принимал участие статный человек в смокинге с большой, украшенной аккуратным седым ежиком головой, — он наполовину вышагнул из «мерседеса» и застыл, повернувшись назад.
На его грубоватом, однако не лишенном специфического обаяния, свойственного натурам мужественным и решительным лице было равнодушное и одновременно несколько брезгливое выражение, подчеркнутое скосившимся влево ртом.
Судя по тому, как набрякла и напряглась рельефная поперечная морщина, рассекавшая надвое его большой лоб, седой испытал чувство то ли досады, то ли раздражения, впрочем, эти настроенческие нюансы читались на его лице всего мгновение, пока длилась немая сцена.
Он захлопнул дверцу «мерседеса», приосанился, поправил запонку, стягивавшую белоснежную манжету, ступил на зеленую ковровую дорожку, ведущую к стеклянному домику, но, прежде чем исчезнуть за густо тонированным стеклом, метнул короткий взгляд на джип и сердито махнул рукой в направлении пыльных «Жигулей» — жест, которым отгоняют от лица надоедливую муху.
Экипаж джипа был укомплектован командой из четырех человек. Первым показался водитель, упакованный как выставочный ковбой, в чьем гардеробе не хватало разве что обязательного на американском юге стетсона с загнутыми кверху полями. Он звонко процокал подкованными каблуками желтых, испещренных тисненым орнаментом сапог по мостовой, глянул на задний бампер, который нисколько не пострадал от столкновения (чего нельзя было сказать о бампере «Жигулей»), пожал плечами и вернулся за руль. Усевшись в водительское кресло, он закинул руки за голову и уставился в никуда.
Второй член экипажа отличался настолько внушительными габаритами, что в момент его выхода из салона автомобиль качнулся, дал сильный крен на правый борт и издал шипящий звук, напоминавший вздох облегчения.
Амбал, раскачиваясь, двинулся к неосторожному водителю. Тот нелепо бил себя ладонями по бедрам и сокрушенно мотал головой, рассматривая последствия своей легкомысленности.
Из джипа вышли еще двое.
— Ребята, не подвезете, а? — застенчиво поинтересовался Б. О. — А то мои колеса совсем ни к черту. Тормоза вылетели. Я заплачу.
На мясистом лице амбала обозначилось некое подобие улыбки.
— Ага, заплатишь, — прогудел он. — Это точно. И по счетчику. И сверх того. — Он мотнул головой в сторону джипа, что было непросто, учитывая практически полное отсутствие шеи, и усмехнулся: — Садись.
Б. О. устроился на заднем сиденье.
— А куда тебя подвезти, мил человек? — спросил водитель, поглядывая в зеркальце заднего обзора.
— До ближайшего кладбища, — густо расхохотался амбал.
— Это само собой, — согласился стрелок. — Но сперва, по христианскому обычаю, надо исповедаться. — Он поднял руку, и в лицо Б. О. ударила пушистая струя газа; он отключился.
Очнулся Б. О. в глухом помещении с бетонным полом и потолком. Он едва успел осмотреться, как тут же получил удар в висок и потерял сознание. Сколько времени продолжалось это маятниковое пошатывание туда-сюда — из сознания в никуда и обратно, — он не знал. Ребята были профессионалами заплечных дел.
Придя в себя в очередной раз, он успел прошептать:
— Позовите хозяина.
— Ага, — раздался откуда-то сверху сочный голос амбала.
— А может, лучше шлюху из борделя позвать?
— А что, это мысль, — равнодушно вставил стрелок. — Парню сейчас эротический массаж в самый раз.
Б. О. с трудом встал на четвереньки, сел на бетонный пол и утер кровь с разбитого лица.
— Скажите ему… — выдавил он из себя, — мне жаль фасадный мрамор и шведское дымчатое стекло. Ей-богу, жаль.
Стрелок поймал руку амбала, собиравшегося продолжить свое дело:
— Пусть передохнет.
— Спасибо, — кивнул стрелку Б. О. — Скажи, брат, я уже похож на свиную отбивную?
— В самый раз класть на сковородку, — растянул тот губы в узкой и едкой, какой-то иезуитской улыбке.
Б. О. поманил пальцем драчуна. Тот приблизился, наклонился.
— Ты напрасно это сделал, — шепнул ему на ухо Б. О. — Это была большая ошибка. Меня нельзя бить.
— М-да? — усмехнулся драчун. — Ты что, президент нашей великой страны?
— Уж лучше бы ты сделал отбивную из президента, — болезненно морщась, сказал Б. О. — Меньше было бы потом неприятностей. Ей-богу… Один мой приятель очень не любит, когда меня бьют. Он всякий раз приходит потом взыскивать этот маленький должок.
— Так пусть приходит! — расхохотался амбал. — Ты ему передай при случае.
— Передам, — выдохнул Б. О. и уронил голову на грудь.
Отдых продолжался часа полтора. Потом дверь отворилась, и на пороге показался человек в смокинге. Он — совершенно так же, как перед входом в ночной клуб, — характерно двинул плечами, приосаниваясь, опять поправил запонку.
Должно быть, и визит к женщине в спальню он предваряет этими въевшимися в мышечные ткани жестикуляционными манипуляциями, подумал Б. О. Интересно, как же он входит в парную?
— Вы влетели мне в копеечку, молодой человек, — грустно признался Аркадий, поглаживая рассеченный морщиной, словно треснувший, как сухое дерево, лоб. — И дело не в мраморе.
— Догадываюсь… Компьютерный центр, сетевые данные.
— Понятливый парень, — поощрительно улыбнулся Аркадий. — Сеть? И это тоже. Но кое о чем вы не догадываетесь. И это к лучшему. Потому что это не вашего ума дело. Прощайте. Не беспокойтесь, мы вас достойно похороним. Отпевание в церкви не гарантирую, но холмик с крестом над вами будет.
