Стивен Котлер - Азимут бегства
— Господи Иисусе, — тихо произносит викарий.
Рана длиной примерно четыре дюйма нанесена очень чисто и уверенной рукой. На столе лежит скальпель, и Койоту не надо смотреть дважды, чтобы сказать, что воспользовались им только один раз. Под лезвием образовался маленький подтек крови, похожий на капельку чернил, вытекших из авторучки. Глаза Сепульхри полуоткрыты, и Койот заглядывает в них, чтобы увидеть портрет убийцы. Это, конечно, миф, но ведь все мифы имеют хоть какое-то основание. Но в глазах ничего нет и ничего не будет. Отец Сепульхри мертв, холоден и смотрит ввысь, на предмет, который вознесен намного выше потолка старой церкви.
55
Сегодня накрапывает дождь. На пристани в домике сидит сторож и пьет из красивой бутылки виски, лучшее, какое ему доводилось пробовать за весь последний месяц. Он уютно устроился в маленькой хибарке с широким окном, откуда он видит весь причал, дождь, волны прибоя, видит, как к причалу подходят суда. Однако это маленький порт, несколько сходен, вокруг ржавчина, ничего интересного здесь, как правило, не происходит. Сторож сидит за большим, заваленным всяким хламом столом, на котором стоит старый телефон. Телефон связан с ближайшим полицейским участком, где сидит толстый шепелявый дежурный сержант, первая линия обороны, куда обращается сторож, если заподозрит неладное. Конечно, этим должны заниматься таможенники, но Италия — страна деловых людей, поэтому разные грузы все время прибывают и отбывают, а таможенники не желают вникать во все мелочи.
Возле телефона высится кипа журналов того сорта, какие чаще всего валяются на пристанях. Именно на журналах он и нашел бутылку виски, высокую, холодную, переплетенную косой красной полосой. Бутылка безмятежна, как ночь, а ведь сторожу предстоит просидеть здесь до восьми часов, глядишь, с бутылкой время потечет незаметно. Кроме виски, была еще короткая записка и тонкая стопка лир, но лиры незаметно перекочевали в чей-то чужой карман. Что же касается записки, то она тихо превращается в пепел на высокой металлической пепельнице, похожей на летающую тарелку, подвешенную к двухфутовому стержню. Крышка открывается, если сблизить два рычага, прикрепленных к краям вымазанной сигаретным пеплом посудины. На дне выгравировано изображение Мэрилин Монро. Груди торчат острыми треугольниками, длинные, как положено, ноги. Очень милая вещица, такая изящная, не хуже, чем в самых дорогих отелях. Записка была не слишком длинной. Спасибо, дескать, за службу, наслаждайтесь виски, и, вероятно, лучше всего будет поспать, чтобы не мучиться похмельем, между пятью и шестью часами утра. Кстати, в углу у стены стоит топчан, немного продавленный, но, в общем, довольно удобный для таких случаев.
56
Такси стоят здесь длинными вереницами, особенно на улице, ведущей к воротам на площадь Святого Петра, особенно пыльными вечерами, ближе к семи часам. Длиннющая череда их жмется к тротуару, а вокруг них вьется и кружит римское уличное движение, способное довести нормального человека до сумасшествия. Шум стоит ужасающий. Гудение клаксонов, крики водителей, тысячи туристов, заблудившихся, уставших, жаждущих ужина. Все берегут бумажники и кошельки — воры обожают эту площадь, да и кто бы не полюбил ее — место, где можно так легко обогатиться в считанные минуты. К западу от этой карусели, немного в стороне возвышается массивная римская арка, а рядом с ней одинокое оливковое дерево, своего рода символ. Ветки намокают и тяжелеют, когда начинается дождь. Под оливой, все еще сухая, на скамейке, рядом с человеком, определенно похожим на Синего Койота, сидит, дразня прохожих голыми ногами, восемнадцатилетняя девица. У нее светлые длинные волосы, по лицу блуждает счастливая улыбка, предназначенная Койоту. На ней надеты шорты, и вы же понимаете, что ни за какие блага на свете не пройдете в Ватикан с такой массой выставленной напоказ шведской плоти, а друзья, как назло, все не возвращаются. Ее зовут Вивека. По ночам ей снится Америка. Звонит телефон, и Койот отвечает, оставив Вивеку с Франсиско, высоким и смуглым красавцем, настоящим испанцем с чудесными зубами, который тоже хочет переехать в Соединенные Штаты, а сейчас отдыхает в Италии. Они собираются провести полгода в переездах, а потом осесть в каком-нибудь приличном месте. Долго вести такую жизнь им не под силу, и поэтому вопреки желаниям своих друзей и родителей они решили, что сбегут в какой-нибудь тихий городок на Среднем Западе, где в один прекрасный день они столкнутся с родителями Анхеля в мелкой дорожной аварии. Конечно, ничего из этого не выйдет, все это пустые фантазии, и рано или поздно им придется научиться жить с маленькими разочарованиями. Правда, ничто не мешает им сложить все по желанию, и Койот, возможно, смог бы сделать это, но ему некогда, он прощается с Вивекой, встает и подходит к звонящему автомату.
На противоположной стороне улицы туристы грузятся в такси, которые одно за другим с воем срываются с места. Да, чтобы ездить по римским улицам в час пик, нужно обладать незаурядным мужеством. Койот идет по улице, прикрыв голову газетой, на первой странице которой сообщение об ужасной трагедии: сегодня утром одной из этих ужасных машин-такси был сбит направлявшийся на работу в архив Ватикана священник-нигериец. Никто из свидетелей не смог описать водителя и не запомнил номер машины и теперь, при таком скопище такси, никогда не опишет и не вспомнит. Однако это Рим, католический Рим, где люди продолжают верить в ад — римляне уверены, что этот водитель, кто бы он ни был, получит свое и целую вечность будет жариться в языках пламени, — римляне свято верят в это.
В завтрашних газетах будет нечто подобное, убитый священник найден во второй половине дня в отделе хранения библиотеки Ватикана. Это настоящий шок, но сенсации не будет. Ватикан предпочитает решать такие дела тихо, в конце концов, церковь — очень гордое учреждение.
Дождь начал утихать, слышно, как капли шлепаются об асфальт, отскакивая от него под самыми причудливыми и немыслимыми углами.
— Наслаждаешься Римом? — Койот отчетливо слышит Кристиану, хотя их разделяют тысячи и тысячи миль.
— Как я могу не наслаждаться, если здесь столько разнообразных и грязных удовольствий.
— Какое из них было последним?
— Один моряк, сущий жулик, выманил у нас почти все деньги.
— Значит, он действительно смышленый сукин сын.
Они оба начинают смеяться. Это последнее прибежище ностальгии, которое они время от времени делят между собой, так почему бы не разделить его и сегодня, в преддверии наступающей сладкой итальянской ночи, стоя в мокрой телефонной будке.
— У меня для тебя плохая новость. — Кристиана становится серьезной и перестает смеяться.
— Говори, — произносит Койот, переведя дыхание.
— Сегодня утром я разговаривала с Русским.
— Ты хочешь сказать, что Исосселес уже в Риме?
— Похоже, что так.
— Насколько безумен этот человек? — недоумевает Койот. — За один день он убил двух ватиканских священников.
— Есть еще одна плохая новость, — продолжает Кристиана, — он не убивал двух священников за один день.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Одного из них убил Русский. Это именно он финансировал выпуск информационных писем. Начать хотя бы с того, что это его сеть. Вы подобрались слишком близко.
— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — Пальцы Койота впиваются в трубку.
— Если бы я даже знала об этом, мне все равно не разрешили бы об этом говорить.
— Что значит, если бы ты даже знала?
— На этих письмах работал Иония. Русский нанял его пять лет назад в качестве обычного курьера. Я не знала об этом до сегодняшнего дня.
— Кто сказал тебе об этом?
— Русский позвонил Ионии и сказал, что сеть ликвидирована и что их контакты в Ватикане больше не доступны. Русский всегда предупреждал его.
— И Иония все тебе рассказал?
— Мы же любим друг друга, у нас нет секретов.
— Прими мои поздравления.
— Спасибо.
— И вы, сложив два и два, поняли, что Русский ведет двойную игру.
— Я поняла это именно так.
— Хитрая бестия, — говорит Койот.
— Хитрая и гордая, — говорит Кристиана. — Он очень горд. Вы могли бы получить от него разрешение проникнуть в Ватикан и похитить книгу, но когда вы решили сами составить план и найти нужных священников… ну, он не захотел, чтобы кто-то нарушил его сеть. Он решил показать в пример другим, что вы зашли слишком далеко.
— В пример другим?
— Мир велик, Койот, ты не единственный, кому нужны тайные книги.
— Здесь были убиты два священника. Кого убил Русский?
— Сепульхри.
— Сволочь, — выдыхает Койот.
— Ты все же хочешь довести дело до конца?
— Да, черт возьми.
— Ты напуган?
— Да, черт возьми.
