Фридрих Незнанский - Меткий стрелок
— Дурак ты, Житинский. Стал бы я впутываться в мокрое дело из-за каких-то паршивых денег?
— Паршивых, говоришь? — Здоровяк ухмыльнулся. — Ты должен был Гординой «лимон» баксов. За такие деньги можно пол-Москвы перестрелять.
— Да, — кивнул Шустов, зыркая по туалету глазами. — Но ты забыл, какова была моя доля. Стал бы я пачкаться из-за миллиона, имея в двадцать раз больше?
— Стал бы, Зелек, стал… Все деньги были в обороте. А изъять их тебе не позволили бы твои дружки из органов. Так?
— Чепуха, — отмахнулся Шустов. — Ты, конечно, можешь меня сейчас шлепнуть… Я знаю, что возмездия ты не боишься…
— Это ты про ментов? — осклабился здоровяк Житинский. — Тут ты прав. Ментов я не боюсь. За такую шваль, как ты, много мне не дадут. Отсижу пару лет, но зато душу отведу. Тем более я такого им про тебя понарассказываю.
Шустов нервно облизнул губы.
— А как же Божий суд? А, Сашок? Что, если ты отправишь на тот свет невинного человека?
— Бог меня поймет, — угрюмо ответил Житинский. — Ладно. Хватит трепаться. Ты поднял руку на беззащитную женщину. Ты не мужчина. Ты даже не человек. Совесть меня мучить не будет. Пошли.
Свободной рукой здоровяк подхватил сидевшего на полу Шустова за шиворот и поволок его к крайней кабинке.
— Стой! Стой! — кричал Зелек Александрович, отчаянно упираясь и пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. — Если ты меня убьешь, тебе тоже не жить! Я приказал убрать всех свидетелей! Только я могу тебя спасти!.. Помогите! Помогите! Кто-нибудь!
Здоровяк развернулся и коротко и хлестко ударил Шустова рукоятью револьвера по голове.
Глава шестьдесят шестая
Крик оборвался. Голова Шустова безвольно свесилась на грудь.
«Пожалуй, пора», — подумал Сева Голованов.
Он беззвучно распахнул дверцу кабинки и выскользнул наружу.
Житинский заметил краем глаза движение, дернул в сторону Севы головой и поднял револьвер, однако воспользоваться им не успел. Молниеносным ударом ноги Голованов выбил из руки здоровяка оружие, и в следующее мгновение его кулак с размаху врезался в огромный живот Житинского. Тот громко охнул, выпучил глаза и медленно согнулся пополам.
Сева подобрал с пола револьвер и спрятал его за брючный ремень. Подошел к Житинскому и положил ему руку на плечо:
— Ну как, бугай, тебе получше?
— С-сволочь, — пробормотал Житинский, хватая воздух ртом.
— Ну зачем же так грубо, — усмехнулся Голованов. — Смотри, какой большой вырос, а вежливости тебя так никто и не научил.
— Уйди, — прорычал здоровяк.
Лицо его стало наливаться багровой краской.
— Ну вот, — одобрил Сева. — Вижу, тебе полегчало. Ты вот что, приятель… Давай-ка без эксцессов. А то ведь ты парень здоровый. Двинешь невзначай рукой и сломаешь мне что-нибудь. Смотри, какие у меня тонкие ручки.
Голованов вытянул смуглую мускулистую руку.
— Видишь? Так что будь со мной, пожалуйста, чуточку нежнее. По крайней мере нежнее, чем с ним.
Житинский наконец отдышался. Он глянул на Севу злобно прищуренными глазами и спросил:
— Кто ты?
— Я? А ты сам как думаешь?
Сева нагнулся к распростертому на полу Шустову и приложил к его шее палец.
— С ним все нормально, не беспокойся, — рыкнул Житинский. — Я не хотел его убивать. Только немного проучить.
— С помощью револьвера? — усмехнулся Голованов.
Житинский посмотрел на Шустова и брезгливо поморщился.
— Он не заряжен. Можешь сам проверить.
Сева выпрямился, вытащил из-за ремня револьвер здоровяка и проверил барабан.
— Ты смотри. Действительно, не заряжен. Ну, стало быть, будем считать, что инцидент исчерпан. И давай-ка отсюда убираться. Удивляюсь, как это до сих пор никто не взломал дверь? У вас что, так принято — во время ланча в туалет не ходить?
— Следующая по коридору дверь ведет в пиццерию, — хмуро отозвался Житинский. — Там тоже есть туалет. Намного чище и приличней этого.
— Вот как. — Сева хмыкнул. — Что ж, буду знать. Ладно. Пошли.
— А что с этим? — Житинский показал толстым пальцем на Шустова.
— А, пусть лежит, — махнул рукой Сева. — Не «скорую» же ему вызывать. Минуты через три придет в себя.
Голованов подошел к двери и отомкнул задвижку. Здоровяк двинулся за ним.
Подойдя к барной стойке, Сева попросил у крутящегося здесь же официанта счет. Кинул на стойку несколько купюр и повернулся к Житинскому:
— А вы платить не собираетесь?
— Господин Житинский все оплатил, — улыбнулся официант.
— Надо же, — ухмыльнулся Сева и подмигнул здоровяку. — «Господин Житинский». Наверно, главный критерий отбора официантов в этом заведении феноменальная память.
— Я сюда частенько захаживал, — пробурчал Житинский. — А одно время обедал здесь почти каждый день.
— Понятно. Пошли на улицу. Есть разговор.
Сева и здоровяк вышли на улицу.
— Вот моя машина, — кивнул головой Сева. — Залазь. Там тебе будет уютно. Покружим немного по городу. Ты же любишь беседовать на ходу?
Житинский взялся за ручку дверцы и пристально посмотрел на Голованова.
— Ага. Вот в чем дело, — сказал он. — Вы человек Дениса Андреевича Грязнова. Из агентства…
Житинский наморщил лоб.
— «Глория», — подсказал Сева. — С вашей проницательностью вам надо преступников ловить, а не визитки печатать, Александр Николаевич. Хватит стоять. На нас уже люди смотрят. Быстро в машину!
Они уселись в машину, и Сева завел мотор.
— Отъедем за угол. Мне, к сожалению, еще предстоит следить за вашим недобитым другом. Вы не против?
— Как хотите.
Машина Голованова тронулась с места.
— Что ж вы, Александр Николаевич, — с осуждением сказал Сева. — Щербак вас по всей Москве ищет, а вы тут с Шустовым в казаки-разбойники играете.
— Какой еще Щербак?
— Сотрудник агентства «Глория», — пояснил Сева. — Такой же, как и ваш покорный слуга. Приставлен к вам для охраны. Ну и… — Сева свернул в переулок, — чтоб вы дров не наломали. Скажите, Александр Николаевич, а вы в самом деле не собирались его убивать?
Житинский пожал могучими плечами:
— Не знаю. Вообще-то несколько патронов у меня в кармане есть.
Он засунул руку в карман, пошарил там, вынул кулак и разжал его. На ладони у Житинского лежали три патрона.
Сева покосился на патроны и усмехнулся.
— Ну в таком случае, хорошо, что я оказался поблизости. Спрячьте, пока не уронили. Кстати, разрешение на ношение этой игрушки у вас имеется?
— Само собой, — кивнул Житинский. — Я же бизнесмен. Мне без этого никак.
— Да-а, — протянул Сева. — Тяжелая у вас, бизнесменов, жизнь. Не то что у нашего брата.
Житинский вздохнул и спрятал патроны обратно в карман. Повернулся к Севе:
— Извините, а как вас по имени-отчеству?
— Можно просто Сева, — разрешил Голованов.
— Хорошо. Сева, у меня есть вопрос. — Житинский замялся. — Я, конечно, понимаю, что имею дело с профессионалом, но все-таки… Как вы узнали, что я поведу этого гада в туалет, а не шлепну прямо в зале?
— Как узнал?
Сева вспомнил, каким ветром его задуло в туалет, и стушевался.
— Интуиция, — смущенно пробормотал он. — Главное оружие сыщика.
— Понимаю, — кивнул Житинский. — Опыт не пропьешь… Сева, у вас есть сигареты? Я свои оставил в машине.
Сева открыл бардачок, вытащил пачку «Петра» и протянул ее Житинскому:
— У меня только отечественные.
— Спасибо. Я другие и не курю.
Житинский вытащил из пачки сигарету и закурил.
— И все-таки, — сказал он вдруг, пуская дым ноздрями, — я до него доберусь.
— Вы это про Шустова?
Здоровяк кивнул:
— Про него.
— Не стоит, Александр Николаевич. Для этого есть другие методы. Более законные.
В глазах Житинского зажегся насмешливый огонек.
— Это, интересно, какие же? Пойти пожаловаться милиции?
— Не пожаловаться, а дать показания. А вообще-то мысль верная.
— Ага. — Здоровяк усмехнулся. — Через три дня этого подлеца выпустят, а я буду париться на нарах до скончания века. Спасибо, это мы уже проходили.
— Дело хозяйское, — пожал плечами Голованов. — Только почему это вы решили, что Шустова выпустят через три дня, а не, допустим, через тридцать три года?
Житинский посмотрел на Севу таким взглядом, как будто тот только что вылупился из яйца.
— Да-а, — насмешливо протянул он. — Я смотрю, интуиция — не только ваше главное, но и ваше единственное оружие. Вы что, не знаете, что Шустов сотрудничал с органами?
— Прекрасно знаю, — ответил Сева. — Ну и что?
— Тогда вы, вероятно, не знаете, что он сохранил все старые связи, убежденно сказал Житинский. — Уверяю вас, его друзья из спецслужб вытянут этого прохвоста из любого болота.
— А вы не думаете, что может случиться наоборот?
