Уильям Бернхардт - Смертельное правосудие
- Рад познакомиться, - искренне произнес Томлинсон.
- Хочу поздравить вас с тем, как вы провели расследование. Проделанная вами работа в конечном итоге имела решающее значение в этом деле, - сказал Бен, - вы проявили себя как многообещающий следователь. - Бен повернулся к Морелли. - Не правда ли, Майк?
- А? О да. Я уверен.
- Это мне нужно поздравлять вас, - возразил Томлинсон. - Я же понимаю, что вам удалось сделать то, чего я не смог, - остановить убийцу.
- Вы тогда не смогли одолеть преступника, но спасли жизнь девочке, сказал Бен, а про себя подумал, что Томлинсону удалось продлить жизнь Трикси на три дня.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Кристина.
- Немного лучше, - ответил Томлинсон. - Еще кое-где побаливает, конечно. Например, ноги, когда я пытаюсь ими шевелить. Но если вы встретите здесь мою жену, - не говорите ей об этом. Она будет волноваться.
- Я видел вашу дочку, - сказал Бен. - Девочка у вас умница. Кто ею занимается?
- О, Кэтлин - просто чудо. Правда, ей все время хочется потрогать все эти трубочки с различными приспособлениями.
Но доктора не разрешают.
- Могу себе представить. Ну что ж, Майк. - Бен снова повернулся к Морелли. - Ты хотел что-то сказать сержанту Томлинсону?
Томлинсон тоже посмотрел на лейтенанта.
- Что? - промямлил Майк. - А... да... в общем, я хотел сказать... что вы поступили правильно, Томлинсон.
- О! Спасибо, сэр.
- Не во всем, конечно, но в целом правильно. Вы проявили большое мужество.
- И это говорите мне вы?
- Да.
- О! - В глазах Томлинсона заблестели слезы. ~ Благодарю вас.
Майк повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.
- Да. Еще одно. Я буду ходатайствовать о переводе вас в следователи отдела по расследованию убийств.
- Вы... - Глаза Томлинсона округлились. Счастливая улыбка осветила его лицо. - Спасибо, сэр. Большое спасибо. Огромное спасибо. Я постараюсь оправдать ваше доверие, сэр.
Обещаю. Еще раз большое спасибо.
Майк улыбнулся:
- Не стоит благодарности. Вы заслужили это. Кстати, если вам станет скучно, можете переписываться с Бадди - это парень, который прятал Трикси. Он лежит неподалеку от вас. Мы нашли его в помещении склада на Одиннадцатой улице. У него очень серьезные повреждения, большая потеря крови, но я думаю, он выкарабкается.
- Это здорово, - произнес Томлинсон. - Я так рад, что еще кому-то удалось пройти через все это и остаться в живых.
Да, подумал Бен. Именно что кому-то.
- Не горюйте по поводу своих ран, Томлинсон. Если бы Филдера не остановили, он убил бы всех, кто был в списке клуба "Детский сад". Вы спасли жизнь очень многим. Правда, Бен?
Бен отошел от кровати и, остановившись у окна, смотрел, как солнце медленно клонится к горизонту.
Майк заметил в руке Бена что-то блестящее. Это было золотое сердце, расколотое пополам, со слезой в центре.
Майк и Кристина обменялись выразительными взглядами.
Если бы можно было что-нибудь изменить... Повернуть время вспять... Но, увы, исправить уже ничего нельзя...
В палату, толкая перед собой больничное кресло на колесах, вошла медсестра.
- Для кого это? - спросил Майк.
- Для вас, - строго сказала медсестра.
- Подождите...
- Не спорьте, Майк. - Кристина подтолкнула его к креслу. - Вы не прошли обследования после того, как Филдер пытался удушить вас. Нужно провериться, возможно, у вас есть какие-то серьезные повреждения.
- Но... Но...
- Не обращайте внимания, - сказала Кристина сестре, - он всегда возражает. Забирайте его со спокойной совестью.
Сестра усадила Майка в кресло и повезла к двери.
- Мистер Кинкейд?
Бен обернулся.
- Там кто-то спрашивает вас.
Последний раз бросив взгляд в окно, Бен вышел из палаты.
В коридоре его дожидалась Шелли. Она была одета в униформу "Аполло", по-видимому, пришла прямо с работы. На руках Шелли держала маленькую девочку в белом платьице и с голубым бантом в волосах.
- Это, должно быть, Энджи? - спросил Бен.
- Да. Я только что забрала ее из детского сада. Правда, хорошенькая? Энджи терла пальчиками сонные глазки. - У вас есть время поговорить?
- Конечно, Шелли. Чем могу помочь?
- Я просто... хотела поблагодарить вас.
- За что?
- Вы знаете. И я знаю.
Бен налил в стаканчик воды из автомата и немного отпил.
- Хотите поплакаться мне? А заодно рассказать о том, что мы с вами знаем. Обещаю сохранить все в тайне.
Шелли вздохнула и покрепче прижала малышку к груди.
- Я уже шесть лет работаю в "Аполло".
Бен был удивлен. Обычно такую должность занимали люди, проработавшие в корпорации около года, самое большое - два.
- Считается, что, если женщина хочет иметь семью и при этом делать карьеру, лучше всего работать в крупной корпорации. Ничего подобного. Я вовсе не говорю о каких-то специальных благах. Я имею в виду только самый минимум - обычное, полагающееся всем повышение по службе. - Шелли с трудом подбирала слова. - И элементарно пристойное отношение. Теперь я прекрасно понимаю, что все якобы имеющиеся преимущества работы в корпорациях - ложь, во всяком случае, если судить по "Аполло". В корпорации работать гораздо труднее, чем в обычной фирме. Кричтон всегда вел себя так, будто я - его раба. Он превратил отдел в свою вотчину, и никто не решается противоречить ему. Он делает, что хочет. И все ему подпевают. Кричтон и прочие называли меня лапочкой, милашкой. Они спрашивали, не помочь ли мне сделать ребенка. А когда я возмущалась, говорили, что я не понимаю шуток.
Я работаю в "Аполло" шесть лет и по-прежнему занимаю самую низкую должность. Повысили Херба. Повысили Чака.
Даже Дуга повысили. Все, абсолютно все в отделе получили за это время повышения. Но не я.
- Вам следовало жаловаться, - сказал Бен.
- Первое время пробовала... Вы знаете, я ведь не всегда была такой тихой и молчаливой. На заре моей карьеры в "Аполло" во мне жила вера в справедливость. Я пыталась отстаивать свои права, спорила, требовала. Но на мои докладные записки следовал ответ, что я слишком агрессивна. Вы можете представить себе, чтобы такое сказали о мужчине? Но обо мне говорили именно так.
- Кричтон, я полагаю.
- Да. Причем мне кажется, что он сам не осознает своего ненормального поведения. Дискриминация женщин для него не самоцель. У него это получается не специально, а как бы между прочим. Кричтон относится к женщине исключительно как к объекту сексуального удовлетворения. Женщина не человек. Отсюда вполне логично вытекает его желание видеть в качестве сотрудников мужчин. Он настолько пропитан этими и им подобными взглядами, что уже просто не контролирует себя. Короче, я поняла: отстаивать свою позицию бессмысленно. Более того - чревато неприятностями: если я буду продолжать вести себя активно, напористо - меня просто выбросят на улицу.
- Поэтому вы... изменились?
- Конечно. Я чувствовала, что у меня нет выбора. Это был компромисс. Вы же знаете, как трудно сейчас найти работу. Если бы меня уволили, да еще с отрицательным отзывом, я бы уже никогда не устроилась по специальности. Вот и пришлось вести себя так, как они хотели. И все эти годы я просто тихо выполняла всю работу. Но, как вы уже знаете, повышения так и не дождалась.
- По-моему, вам только по выслуге полагается седьмой разряд.
- Я надеялась на повышение. Но пока не работала из-за родов, Кричтон повысил разряд Кэндис. Конечно, не так, как ее коллегам-мужчинам, но все-таки. И мы обе знаем, что послужило причиной. Зависимость элементарная: Херб получил Кэндис, а Кэндис - разряд. Причем после этого у меня отпала даже возможность жаловаться на дискриминацию. У Кричтона всегда под рукой был козырь в лице Кэндис. Ей же присвоили разряд. Значит, дело не в том, что я женщина, а в том, что плохо работаю.
- Какое коварство, - возмутился Бен, -но вы должны бороться. Уверен, можно найти суд, где вас выслушают.
- Бен, мне нельзя терять работу. Кто возьмет мать-одиночку с трехмесячным ребенком? Забудьте об этом. Они знают, что я беспомощна. Как говорит Кричтон: "Подумайте сами: кому вы нужны?" - Свободной рукой Шелли потерла лоб. - К тому же Чак Конрад навалил на меня всю текущую работу и постоянно грозит увольнением. Я действительно боюсь. Думаю, для вас не секрет, кто отец Энджи? Она дочка Говарда.
- У меня появились такие подозрения в последнее время.
- Когда его убили, я окончательно растерялась.
"Хотя без Гэмела ей будет гораздо спокойнее", - подумал Бен.
- Все, что накопилось за эти годы, все унижения и обиды всколыхнулись во мне с новой силой. Кричтон постоянно говорил, что я провожу слишком много времени с ребенком. Чак грозился уговорить Кричтона выгнать меня. Вы, может быть, помните сцену, которую устроил Конрад в лагере "Секвойя", как он кричал, что не может больше выносить моего присутствия. На следующий день Чак беседовал с Кричтоном, когда они шли к "Высшей ступени", - и лицо Кричтона выражало полное доверие к словам Чака. Я знаю, что они говорили обо мне.
