Виктор Пронин - Брызги шампанского
– И что для этого нужно сделать? – спросил лейтенант, видимо, полагая, что он сатанински хитер и раскалывает меня так тонко и изощренно, что я даже этого не замечаю.
– Необходимо сделать несколько выстрелов из этого пистолета, лучше теми же патронами, которые остались в рукоятке, – я взял из рук лейтенанта пистолет и отщелкнул обойму – вдруг там остались мои отпечатки.
Она была пуста.
Видимо, удивление отразилось на моем лице, и лейтенант это заметил.
– Что с вами? – спросил он.
– Патронов нет. Обойма пуста.
– А почему вы решили, что они должны там быть?
– Ничего я не решал... Просто механически взял пистолет из ваших рук... Вы сами спросили, для чего нужна баллистическая экспертиза. Я ответил.
– Вы не закончили, продолжайте, – усмехнулся рыжий с таким видом, будто понял наконец то, что я давно и успешно скрывал, а теперь, благодаря его хитрости и мастерству, раскрылся.
– Надо несколько раз выстрелить из этого пистолета в песок, например, и сравнить пули с теми, которые вы извлекли из мясистого тела погибшего, – произнес я и спохватился – не надо было произносить слово «мясистый», ох, не надо было. Я даже крякнул от досады. В нечеловеческой цепкости этого рыжего уже убедился.
– Мясистое? – переспросил он, глядя на меня с милой лукавинкой. – Откуда вам известно, что у убитого было мясистое тело? Вы встречались с ним на пляже?
– Нигде мы с ним не встречались... А то, что тело его довольно обильное, было видно, когда он лежал в траве.
Лейтенант взял у меня из рук пистолет, обойму, резко, со щелчком, вогнал ее в рукоятку, еще раз коротко взглянул на меня и обернулся к солдатам.
– Продолжайте.
– Долго нам еще шарить тут? – спросил парень, который нашел пистолет.
– От забора и до обеда, – рассмеялся лейтенант. Потом взял меня под локоток и отвел в сторонку, к клумбе, усадил на скамейку, сел рядом. Пистолет он положил себе на колени стволом в сторону от меня, правильно положил, грамотно.
– Что-то подозрительно часто мы с вами встречаемся, – обронил он как бы между прочим.
– А я живу здесь, в девятнадцатом корпусе.
– Подозрительно часто, – продолжал рыжий, не слыша моих слов. – В утро убийства, у вас в номере, в ресторане Славы Ложко, здесь вот опять... Хватаете пистолет в руки, вынимаете обойму, щупаете ее, оставляете следы своих пальцев... Если вы действительно убили этого человека, то ведете себя очень хорошо.
– Я всегда стараюсь вести себя хорошо.
– Мы прекрасно друг друга понимаем, – он похлопал меня рукой по коленке. – Если на этом пистолете и были ваши отпечатки, то теперь они потеряли свою доказательную силу.
– Вы действительно меня подозреваете?
– А почему бы и нет? По отпечаткам установили, кто был этот человек, – лейтенант кивнул в сторону дерева, под которым нашли Мясистого. – Он в розыске. Наемный убийца. За ним много чего числится. Но здесь он потерпел поражение. Или удача изменила, или нарвался на кого-то более крутого.
– Вы считаете, что я подхожу на эту роль?
– Вполне. Хотите выстрою свою версию... Недоказанную, правда, но достаточно логичную... Хотите?
– Хочу.
– Он приехал сюда ради вас. Видимо, вас не знал, поэтому нашел не сразу. Но нашел безошибочно. Когда вы гудели с голыми бабами в «Душке», он дожидался вас. Вы брели с Андреем, а он шел следом. На набережной не решился сделать свое дело. Хотя погода была неважная, но люди сидели в кафешках, под зонтиками, в кустах... В ту ночь на набережной много было людей. Он уже знал, где вы живете, знал, что у него будет возможность выполнить заказ. Вот в этих зарослях, – лейтенант сделал широкий жест рукой, охватывая пространство от Ленина до колодца. – Вас есть за что убить? – неожиданно повернулся он ко мне.
– Я думаю, что если покопаться, то у каждого найдется нечто такое, за что можно завалить, не раздумывая.
– Ладно, не хотите отвечать, не надо.
– Вы не закончили излагать свою версию, – напомнил я.
– Нет, закончил. На этом мои знания кончаются. Что-то произошло здесь, что-то совершенно непредвиденное. Полторы бутылки коньяка, которые вы якобы выпили... Может быть, вы их действительно выпили, а может, создавали себе алиби. Дело не в этом... Что-то здесь произошло, возле самого Владимира Ильича... Но самое потрясающее во всей этой истории... Знаете, что?
– Не знаю.
– Ваши глаза, когда вы вынули из рукоятки пистолета пустую обойму.
– Надо же, – пробормотал я растерянно, и это были единственные слова, которые я мог произнести в тот момент. Ведь я до сих пор, до этого вот момента действительно не мог прийти в себя от этого открытия. Если кто-то случайно нашел пистолет в колодце, он мог его взять себе, отнести в милицию, спрятать, продать, отдать кому-то... Но оставить без патронов...
В этом была загадка.
Похоже, что кто-то меня здесь знает.
Знает меня настоящего.
Друг он мне или враг?
Это произошло как-то незаметно, как бы само собой – все вопросы, связанные с производством, снабжением, поставками сырья и отгрузкой готовой продукции, даже сбыт этой продукции уже, кажется, не волновали руководство «Нордлеса» слишком уж сильно. Всеми этими делами занимались второстепенные люди – мастера, прорабы, оптовики, торговцы, которых в фирме появилось как-то уж слишком много. У всех у них было дело, все зарабатывали на хлеб, кое-кому удавалось воровать в меру сил и сообразительности.
А высшее руководство фирмы скатилось к чисто криминальным разборкам, потому что именно здесь решался вопрос жизни и смерти каждого, вопрос процветания или угасания самой фирмы.
Расстреляли во дворе собственного дома Гущина.
Прямо перед окнами главной конторы фирмы взорвали Агапова вместе с джипом и медвежьей шкурой, которую он привез Выговскому в подарок для его новой квартиры.
И, наконец, пропал Фаваз. Просто исчез, не оставив никаких следов ни от себя самого, ни от трех сухогрузов с лесом, отправленных в Ливан. Все поиски не дали никаких результатов. Сведения, которые вроде выглядели надежными и достоверными, оказались ложными, фальшивыми. Номер в гостинице был снят на другое имя, мобильный телефон молчал, в квартире, которую снимал Фаваз со своей Валентиной, жили другие люди, которые ничего не знали о лукавом арабе. Хозяин квартиры жил где-то в ближнем зарубежье – не то в казахском Баян-ауле, не то в молдавских плавнях.
– Что будем делать? – спросил Выговский, собрав своих приближенных. – Три корабля с лесом – большие деньги!
– А как могло произойти, что мы отдали лес без предоплаты? – спросил Здор.
– Спроси у Мандрыки.
– Мандрыка! – нервно воскликнул Здор. – Как понимать?
– Давний надежный партнер... С его помощью началось наше восхождение к высотам бизнеса, – развел руками Мандрыка.
– Я понимаю – один сухогруз! – кричал Здор. – Но три?! Вася, как понимать, что ты отправил три сухогруза, не взяв с этого подонка ни копейки?
– И на старуху бывает проруха.
– Не то говоришь, – вмешался Выговский.
– Ребята... Не надо, – голос Мандрыки окреп. – Все решения мы принимаем сообща. И ты, Игорь, и ты, Миша, прекрасно знали, что происходит. Когда мы загружали третий сухогруз, позвонил Курьянов, помните? Дескать, ребята, у вас все в порядке с деньгами? Мы его заверили, что все в порядке.
– Я его найду, – неожиданно сказал Здор.
– Как?
– Я его найду, – повторил Здор, невидяще глядя в пространство, будто видел где-то там, за горизонтом, толстомордую физиономию Фаваза.
– Есть мысль? – улыбнулся Выговский.
– И не одна. Я должен выехать немедленно.
– Куда?
– Украина.
– Куда именно? – спросил Мандрыка.
– Львов, – Здор сказал неправду, но что-то заставило его спохватиться, насторожиться. То ли тон Мандрыки не понравился, то ли проскользнула в нем какая-то неуловимая фальшь, но, произнеся слово «Украина», Здор как бы зажал себе рот двумя руками. Он понял, что не должен, не может, не имеет права даже здесь, в кабинете Выговского, быть откровенным.
– А что во Львове? – спросил Выговский.
– Улица Великановича.
– Ну? – торопил с ответом Мандрыка, и это тоже не понравилось Здору.
– Там живет обалденная баба. Клара Агафонова. Мы с ней общались в Трускавце, – Здор нес полную чушь, заметая следы, пудря мозги и вешая распаренную лапшу на уши.
– И что эта баба?
– Обалденная! – повторил Здор. – У нас с ней было несколько встреч... Которые невозможно забыть. Просто невозможно.
– А как же Шарон Стоун?
– Да! Действительно! – вскричал Здор. – Как же Шарончиха?! Ты обещал!
– «Мерседес» у тебя есть?
– Есть. Но это только одно условие нашего уговора. А второе – Шарончиха! – Здор куражился, нес явную чушь с единственной целью – заставить Выговского и Мандрыку забыть одно неосторожное слово, которое он невзначай произнес – «Украина».
– Разберемся и с Шарончихой, – усмехнулся Выговский. – Кстати, она сейчас где-то в Испании снимается.
