Нора Робертс - Искушение злом
Но Лайза Макдональд была реальным фактом и его первой существенной зацепкой во всей этой ситуации. К тому же он располагал результатом лабораторного анализа. Не вся кровь на ее одежде принадлежала ей. У Лайзы была группа В. А на ее одежде были обнаружены также следы крови группы А. Под ногтями У нее оказались частицы кожи, принадлежащей, очевидно, мужчине белой расы, и кроме того, остатки хлопчатобумажной ткани черного цвета.
Вместе с Бадом и Миком он прочесал западную часть леса Доппера у того места, где Клер обнаружила Лайзу, и там их троица нашла следы крови и признаки борьбы и погони. Потребуются новые лабораторные исследования, а это означало, что ему придется просить мэра выделить полиции дополнительные средства в связи с чрезвычайностью событий.
Ему нужна была пара часов, когда бы он мог не думать о свидетельских показаниях и процедуре, мог не напоминать себе, что ему обязательно надо снова ехать в больницу и выуживать новые сведения из мучительных воспоминаний Лайзы Макдональд.
Клер работала. Он видел свет в ее гараже, хотя еще только начало смеркаться. За последние пару дней он несколько раз проезжал мимо и видел ее, склонившуюся над рабочим столиком. Но на этот раз он повернул на дорогу, ведущую к ее дому.
Он отметил, что с ней была Элис, и они оживленно болтали под песню Битлз «День в жизни».
— Пройдись и повернись. Когда ты двигаешься, работа идет лучше.
— Я думала, что когда позируют художнику, то надо стоять совершенно неподвижно. — Хотя Элис и была польщена, она бы предпочла, чтобы Клер попросила ее позировать в каком-нибудь другом наряде, а не в форменном платье официантки. — А не получится такая современная штуковина, когда никто не поймет, что это я?
— Я буду знать, что это ты. — Клер терпеливо лепила и сглаживала глину. — Я хочу, чтобы скульптура получилась как бы текучей. Потом я отолью ее в бронзе.
— Моя мама заказала отлить в бронзе наши с Люнет детские башмачки. — Она обернулась и заулыбалась. — Привет, Кэм.
— Хочешь обессмертить себя, Элис?
Она хихикнула. — Похоже, что так.
Клер отняла свои руки от глины, боясь, что они вдруг задрожат. — Могу быть вам чем-нибудь полезна, шериф?
ГЛАВА 18
К десяти часам Эммитсборо был переполнен. На тротуарах толпился народ: дети, убегавшие от своих раздраженных родителей, подростки, жаждавшие, чтобы их заметили другие подростки, уличные разносчики, предлагающие лимонад, сосиски с булкой и воздушные шары.
Люди постарше или посообразительнее, поставили складные стулья у кромки тротуара, а рядом с собой прохладительные напитки. Так как шоссе от Дог Ран до Маустауна было перекрыто, люди выходили из машин и шли пешком.
Те же, кому посчастливилось жить вдоль Главной улицы или иметь там знакомых, уселись на свежевыкрашенных крылечках под тентом. Они потягивали холодные напитки из жестяных банок, грызли чипсы и весело болтали о соседях или о парадах прошлых лет.
На задних дворах готовились к угощению — расставлялись деревянные столы, накрытые цветными бумажными скатертями, шелестевшими на легком ветре. Начищены печи-грили, а пиво и дыни поставлены охлаждаться в холодильники.
В школе Эммитсборо появился новый молодбй руководитель оркестра. Старожилы приготовились 'заняться критикой. Это была маленькая, вполне человеческая слабость.
Вовсю сплетничали. Разговоры об убийстве Биффа Стоуки отошли на второе место, вытесненные обсуждением нападения на женщину из Пенсильвании. Для фермеров же главным событием было убийство телят у Доппера.
Но при общем вздохе облегчения, большинство жителей городка решили отложить заботы в сторону и перейти к празднествам.
Телестанция Хейгерстауна прислала свою команду. Когда камера панорамировала по толпе, мужчины втягивали животы, а женщины поправляли прически.
Их было двенадцать в этой толпе, прячущихся за пестрыми флагами, среди всеобщего веселья, пришедших отпраздновать свой собственный тайный обряд. Они могли невзначай переглядываться: им будет подан знак. Они могли кипеть от негодования, но на сегодня город принадлежал им, хотя город и не знал этого.
Их черные нарукавные повязки символизировали не дань уважения мертвым, а их союз с Князем Тьмы. Их День памяти павших начнется здесь, среди блеска меди и круговерти жезлов, и закончится в другую ночь, совсем скоро, в тайном круге в глубине леса.
Кто-то должен умереть, и тайна, которой владели лишь несколько избранных, останется погребенной в темноте.
На гостевых местах трибуны сияла от самодовольства Мин Атертон. Ей нравилось сидеть там, поглядывая сверху вниз на друзей и недругов. Она именно для этого события купила новое хлопчатобумажное платье и полагала, что крупные лиловые ирисы, разбросанные на груди и боках, придавали ей моложавость. Она немного жалела, что слишком туго затянула пояс на платье — особенно после двух тарелок всяких вкусных пирожков — но мать всегда учила ее, что красота требует жертв.
Ее волосы были только что вымыты, уложены и так налакированы, что не шелохнулись бы и при торнадо, не говоря уж о легком ветерке. Ее прическа походила на лакированный шлем, водруженный поверх ее широкого лица.
Рядом с ней ее муж по-свойски приветствовал членов местного муниципалитета. Мин была довольна тем, каким торжественным и красивым выглядел он в своем светло-желтом костюме. Он начал было спорить по поводу выбранного ею красного галстука, но она его убедила, что на телеэкране это будет выглядеть отлично. Как всегда, он уступил ей.
Мин считала себя безукоризненной женой политического деятеля. Женщина, поддерживающая мужчину. И ей нравилась власть, которую женщина могла тайно проявлять. Она снабжала его сведениями, собираемыми в косметическом салоне, на рынке, в разговорах с соседями через забор и во время благотворительных кулинарных базаров. Частенько, похлопав ее по руке, он говорил, что она лучше информирована, чем ЦРУ.
Она не нуждалась в подслушивающих устройствах или скрытой камере. У нее был нюх на сплетни, как у гончей нюх на кровь. Мин была способна целыми днями жевать сочный кусочек, прежде чем проглотить его.
В конце концов, это было ее право жены мэра — знать все, что следовало знать.
Жадными от любопытства глазами она обвела шумную толпу.
Вот Сью Энн Ридер — уже на шестом месяце беременности, а замужем всего четыре месяца. Этот брак продлится не дольше ее первого супружества.
Пеги Найт покупала своим трем отпрыскам воздушную кукурузу и сладкую вату. Наверняка у них испортятся зубы.
Мици Нобейкер, придерживая на бедре младшего ребенка, целовала своего мужа — «таким интимным поцелуем», — с отвращением подумала Мин — и прямо на улице.
Почувствовав раздражение, она отвернулась, чтобы не видеть не только прилюдное целование взасос, но детей тоже. Всех детей. Вид детей заставлял ее ощущать пустоту внутри себя, несмотря на две проглоченные порции булочек.
Было несправедливо — совершенно неправильно — что все эти молодые бабенки производили потомство, подобно кошкам, каждый год. А ее лоно было больным и бесплодным.
Она ненавидела их всех до одной за их беззаботную плодовитость.
— Хочешь выпить что-нибудь холодного, пока не начнут, Мин?
Атертон положил руку на плечо жены. Мин похлопала ее — большего знака привязнности жене не следует показывать на людях — и улыбнулась ему. — Не откажусь.
«Он любит меня», — подумала она, когда он поспешил за напитком. И кроме него ей не нужно было никого в семье.
С помощью одного из членов муниципалитета Глэдис Финч как президент исторического общества, взобралась на трибуну в своих практичных туфлях. — Отличный день сегодня для празднества. Помните, как лило в прошлом году?
— Слишком тепло.
Глэдис согласно кивнула, но себя чувствовала прекрасно в прохладном легком платье в голубую полоску. — У нашего оркестра есть все шансы победить в этом году.
— Уф. — Мин не одобряла затею нового дирижера разучить с оркестром и играть популярные мелодии вместо американского гимна. Она заметила чету Крэмптонов и помахала им, как ей думалось, царственным жестом. — Люси Крэмптон неважно выглядит.
— Новая диета, — сказала Глэдис, чем вызвала раздражение Мин, так как она должна была бы первой знать об этом.
— А вон и Сара Хьюитт. Вы только посмотрите. — Она поднесла руку в белой перчатке ко рту — не из-за негодования, а чтобы не были слышны слова. — На высоких каблуках и в юбке, едва прикрывающей задницу. Не представляю себе, как ее бедная мать со стыда не сгорит.
— Мэри старалась, как могла.
— Надо было пару раз дать ей хорошего ремня. Посмотри-ка, ведь это же Блейр Кимболл.
— Вот именно. Боже, какой красавчик.
— Думаю, что он приехал из-за того, что у сестры неприятности. Ну а это уж просто позор, — продолжила она, не дав Глэдис вставить слова. — Приводить этих людей прямо сюда.
