Нора Робертс - Искушение злом
— Благодарю. — Он повернулся к Кэму. — Я хочу быть в курсе каждого вашего шага, шериф. Я хочу быть уверенным в том, что тот, кто сделал это с моей сестрой, заплатит за это. — Он шагнул назад в палату и закрыл за собой дверь.
— Мне надо кое-что выяснить. — Кэм с трудом удерживался от желания помассировать пульсирующий от головной боли висок. — Ты справишься?
— Справлюсь.
— Возможно, мне понадобится снова поговорить с тобой. Официально.
Она кивнула. — Ты знаешь, где найти меня, шериф. Она ушла, оставив его стоящим в одиночестве.
ГЛАВА 17
Салли Симмонс подъехала к автозаправочной станции «Амоко», но на самом-то деле ее не интересовали ни заправка машины, ни проверка масла. Ее интересовал Эрни Баттс. Этот интерес часто вызывал у нее стыд и смущение. И вместе с тем возбуждение.
За все те недели, что она гуляла с Джошем, она позволила ему дотронуться до себя лишь выше талии. Хотя она разрешила ему снять с нее бузку, даже прильнуть жарким, ищущим ртом к ее груди, она всякий раз обрывала его, когда его руки тянулись ниже молнии на ее джинсах.
Не то, чтобы она была занудой или чем-то в этом роде, ведь она знала, что многие другие девушки из группы поддержки уже проделали то самое. Но она была романтична, как книги, которые она читала, и всегда воображала, как безумно и безудержно влюбится в какого-нибудь потрясающего, мятежного и, вероятно, совершенно неподходящего парня.
Эрни соответствовал всем этим требованиям.
В своем роде он даже был страшновато красивым и задумчивым, таким, как Салли представляла себе Хитклиффа, своего любимого трагического героя. Червоточина, которую она в нем чувствовала, только добавляла ему таинственности. Было несложно убедить себя, что она влюблена в него. А он в нее.
Ее мать очень откровенно говорила с ней о сексе, противозачаточных средствах, ответственности, последствиях. Страхи перед СПИДом, нежелательной беременностью, абортом в сочетании с огромным желанием поступить в колледж и изучать журналистику оказались более чем достаточными, чтобы она не потеряла голову с Джошем.
Но с Эрни Баттсом было совсем по-другому. Когда он провел ее в свою комнату, все ее соображения об ответственности, о будущем, о предупреждениях матери словно испарились.
Он зажег черные свечи, включил музыку, от которой ее кровь забурлила. Он не просил. Не шутил и не возился неловко, как Джош. Он был груб, и это ее сначало испугало. А затем он стал проделывать такое, о чем ее мать никогда ей не говорила. Такое, что заставляло ее кричать, рыдать, визжать. И жаждать еще.
Даже сейчас, при одном воспоминании об этом она покрывалась потом и испытывала нервную дрожь.
Она приходила к нему снова и снова, каждый вечер, под предлогом подготовки задания по химии, до которого ей уже не было дела. К ее слепой, ужасной потребности в нем примешивался страх. Она сознавала, как это обычно бывает у женщин, что он охладевает к ней, что он иногда думает 6 ком-то другом в их самые интимные моменты. Она нуждалась в утешении. Жаждала этого утешения.
Она припарковалась у автозаправочной и вышла из машины, сознавая, что отлично выглядит в своих плотно облегающих шортах и свободной майке. Салли справедливо гордилась своими ногами — самыми длинными и красивыми в команде поддержки. Она погрузилась в косметические средства, специально хранимые ее матерью, и провела целый день, накручивая волосы на особые бигуди, чтобы они выглядели потоком закрученных спиралью локонов. Она чувствовала себя очень зрелой и опытной. Когда Эрни появился, она облокотилась о дверцу машины и улыбнулась. — Привет.
— Привет. Хочешь заправить, машину?
— Да. — Она постаралась подавить в себе разочарование оттого, что он не поцеловал ее. В конце концов он даже за руку никогда не брал ее в школе.
— Я очень рада, что сегодня пятница. — Она смотрела, как он вставляет шланг в бак своими длинными, костистыми пальцами, и вспоминала. — Еще одна неделя, и школа окончена.
— Да. — «Велика важность», — подумал про себя Эрни. Она вытерла повлажневшие руки о шорты. — Мэри Элис Уэсли устраивает большую вечеринку по случаю окончания школы. Она сказала, что я могу придти вдвоем. Ты хочешь пойти?
Он посмотрел на нее этим своим особенным, странным и пронзительным взглядом.
— Я не хожу на вечеринки. Сколько бензина тебе нужно?
— Можешь наполнить доверху. — Она облизнула губы. — А ты пойдешь завтра на парад?
— У меня есть занятия получше, чем стоять и глазеть, как кучка идиотов вышагивает по улице.
Она тоже должна была участвовать в параде, и ей стало обидно, что он этого не помнил. Из далекого Ричмонда собирался приехать ее дедушка и снять видеокамерой ее последнее выступление как главы группы поддержки школы Эммитсборо. Но сейчас ей не хотелось упоминать об этом. — После всего мы устраиваем вечеринку у меня дома. Просто гамбургеры и все такое. Может быть, ты смог бы придти?
Ему было все это настолько неинтересно, что сама мысль о том, чтобы рассиживать на заднем дворе у Салли, поедать гамбургеры и запивать их лимонадом, не вызвала у него даже усмешки. — Мне надо работать.
— О. Ну, пикник будет длиться весь день, так что если у тебя найдется время…
Ее голос сникал по мере того, как она в своем унижении пыталась найти какой-нибудь подход. — Сегодня вечером машина в моем распоряжении, так что, если ты хочешь покататься или еще что-нибудь после работы…
Он снова взглянул на нее, вытаскивая шланг из бака.
Похоже, что бак самой Салли тоже опустел. Он ухмыльнулся. Да, она по-настоящему разорячилась. Прикажи он, и она, наверняка, сделает для него что угодно прямо не сходя с места.
— Подъезжай примерно в половине десятого, может быть, я и надумаю.
— О'кей.
— С тебя пятнадцать пятьдесят за бензин.
— Сейчас достану кошелек.
В тот момент, когда она накопилась к окну автомобиля, подъехала Клер. Эрни тут же забыл о существовании Салли.
— Привет, Эрни.
— Заправить машину?
— Да. — Она улыбнулась, изо всех сил стараясь не смотреть на его брелок. — Последнее время тебя совсем не видно.
— Был занят.
— Надо думать. — Она оперлась локтем об окно машины и наклонила голову. Она только что еще раз навестила в больнице Лайзу Макдональд. Она чувствовала усталость, но ощущение вины исчезло. — У тебя, наверное, масса дел за неделю до окончания школы.
— Ваши друзья еще не уехали.
— Они останутся еще на парад. А ты пойдешь? Он только пожал плечами.
— Уж я то не пропущу такое событие, — продолжала Клер. — Говорят, что будут жареные пирожки. У меня настоящая слабость к ним.
— Эрни. Вот деньги. — Салли подошла и встала между ними. Она откинула назад свои длинные волосы и бросила холодный взгляд на Клер. — Ну, раз у тебя клиенты, я, пожалуй, заеду попозже.
— Конечно.
Клер посмотрела, как девушка садится в машину и заводит мотор. — Так кто это?
— Салли? Да никто.
— Салли Симмонс? — Смеясь, Клер вынула бумажник из сумочки. — Боже, я когда-то нянчила ее. Поеду-ка я домой и усядусь в кресло-качалку. — Она расплатилась с ним, чувствуя, большое облегчение. Но ведь действительно, что может быть нормальнее подростка с ревнивой подружкой. — Еще увидимся, Эрни.
— Да. Увидимся. — Когда она отъехала, он накрыл рукой пентаграмму.
Они отчаянно нуждались в сведениях. Что знала эта женщина Макдональд? Кого она видела? Вот какие вопросы горячим шепотом передавались от одного к другому. Страх нарастал, а тот, кто управлял ими, знал, что страх был проявлением слабости, могущей повлечь за собой ошибки.
Сведения будут добыты, как это всегда и происходило.
У некоторых из них больше ворчанья вызывала Клер Кимболл, чем ускользнувшая от них жертва. Та Клер, которая вмешалась, забрав у них женщину, предназначенную для жертвоприношения. Клер, которая не вняла или не смогла понять предупреждения, оставленного на ее крыльце. Клер, которая еще ребенком нарушила неприкосновенность их священного круга и увидела больше, чем мог выдержать и запомнить детский мозг.
И та Клер, которая из огня и металла создала идола по образу и подобию Господина.
Некоторые выступали за нее, другие против. Но исход был уже предрешен.
Время наблюдений и предупреждений почти закончилось. Наступало время действия.
Некоторые мужчины, возможно, попытались бы прибегнуть к помощи букета роз. Кэм же рассудил, что подобный стандартный подход не годится в случае с Клер. Ему понадобилось порядочное время, прежде чем он вообще решил что-либо предпринять. Это был вопрос гордости. Но ничего сильнее депрессии не способствовало тому, чтобы человек отбросил прочь гордость и признал поражение. Становилось все труднее и труднее убеждать самого себя в том, что все то дурное, что происходило в их городке, вызывалось внешними силами. Тем не менее, всякий раз, когда он проезжал ли по городу, шел ли пешком или стоял на углу, мысль о том, что среди жителей Эммитсборо скрывается убийца или нечто похуже, казалась ему абсурдной.
