Жан-Кристоф Руфин - Не бойся Адама
В те редкие минуты, когда они оставались вместе и Тед был ничем не занят, он расспрашивал Жюльетту о книгах, которые она читала. Он показывал ей звезды через подзорную трубу, которая всегда стояла у него на треноге в уголке террасы. Хэрроу ничего не говорил о предстоящей операции, а Жюльетта дала себе слово ни о чем его не расспрашивать. Только однажды она поинтересовалась, не боится ли он, что их убежище кто-нибудь обнаружит. Их перемещения в безлюдной местности могли показаться подозрительными. И все оборудование, которое хранилось здесь прямо посреди пустыни… А связь со всем миром? Жюльетта спросила об этом не из любопытства, она искренне волновалась за Теда, в глубине души опасаясь, что весь их план может провалиться, и тогда прощай надежды…
Тед выслушал ее совершенно спокойно и сказал то, что потом не выходило из головы Жюльетты весь остаток дня:
— Следят только за тем, чего боятся.
И, прикрыв, как всегда, когда он хотел скрыть свои чувства, голубые глаза, добавил:
— Люди не боятся того, чего не могут и вообразить.
Он, как обычно, говорил невпопад, словно и не слышал вопроса Жюльетты. Ведь наблюдение могло быть вовсе не связано с их планом. Полиция могла решить, что они просто злоумышленники или террористы, прибывшие из-за границы.
Хэрроу понял, что Жюльетта хочет обиняком разузнать про планируемую операцию, и подбросил ей эту подсказку, которая не приближала ее к разгадке, а лишь подогревала нетерпение и энтузиазм. Операция, которую они задумали, не имела аналогов в прошлом. Готовилось нечто совершенно невиданное и невообразимое.
Нужный эффект был достигнут. Два дня Жюльетта думала только о его словах. Больше никаких вопросов она не задавала.
Ее мирная жизнь, приправленная ожиданием событий и располагавшая к размышлениям, оборвалась в одно прекрасное утро. Поднявшись с кровати, Жюльетта увидела Хэрроу на террасе. Он был мрачен. Она села за стол, и против обыкновения Тед сразу же задал ей вопрос:
— Ты с кем-нибудь говорила до своего отъезда?
— До отъезда откуда?
— Из Франции.
Жюльетта пристально посмотрела на него:
— Пожалуйста, хватит допросов! Мне кажется, что я снова в Южной Африке. Что случилось?
— Тебя разыскивают.
— Кто?
— Не знаю.
Жюльетта пожала плечами и взяла чайник, чтобы наполнить кружку.
— Похоже, это люди, которые неплохо осведомлены. Они знают про Джонатана и про то, что во Вроцлаве работала ты.
— Легавые?
— Вроде бы нет.
— Французы?
— Американцы.
— Тогда это ФБР. Они же должны следить за тобой, верно?
— Не ФБР, это точно. У нас есть там пара друзей, которые делятся сведениями. Они оставили нас в покое с тех пор, как мы ушли из «Одной планеты».
— Ты полагаешь, они могут до нас добраться?
— Может быть, но мы знаем, как запутать следы.
Хэрроу говорил тихо, без всякой враждебности, хотя Жюльетта знала, какое значение он придает операции.
— Придется начать операцию раньше, чем предусмотрено.
— Когда?
— Завтра утром. Ты вступаешь в игру. Пора забрать колбу оттуда, куда ты ее положила.
Турин. ИталияРасставшись с Арчи, Керри и Поль остановили проезжавшее мимо такси. Это оказалась «джульетта-ти» выпуска 1970-х, и, похоже, шофер дорожил ею больше, чем жизнью. Ему самому было под восемьдесят, он носил черные очки и кожаные перчатки. На поворотах машину вело в сторону. Такого рода зрелище обычно веселило Поля, но в этот раз он обмяк на заднем сиденье и грустно смотрел на красные фасады домов, блестевшие от дождя.
— Что это с тобой? — спросила Керри, казавшаяся, напротив, расслабленной и довольной.
Поль пожал плечами:
— Я что, должен радоваться такому жалкому концу всей истории?
— Какому концу?
Поль внимательно посмотрел на Керри, чтобы понять, не смеется ли она над ним, но та держалась очень уверенно.
— Что ты хочешь сказать?
Она повернулась к Полю. Чтобы сполна насладиться пьемонтской весной, Керри выбрала легкое декольтированное платье, а голову с утра украсила замысловатой прической из вьющихся косичек. В этом была вся Керри — с ее способностью улавливать дух местности, становиться на время итальянкой больше, чем сами итальянки, а через минуту, натянув военный комбинезон, уже прыгать с парашютом. Ни одно из тысячи мыслимых обличий не могло посягнуть на цельность личности Керри. Она не погружалась в мучительные поиски своего «я», а просто увлеченно играла, демонстрируя завидный аппетит к жизни и ее радостям в любом их проявлении.
— Срок нашего контракта истек. Мы свободны. Так сказал эта свинья Арчибальд?
Поль кивнул в ожидании продолжения.
— Свободу, которую он вдруг решил нам возвратить, мы, насколько я знаю, никогда и не теряли. Мы не его служащие и никогда ими не были. Мы по собственному желанию согласились помочь ему в расследовании запутанного дела. Он дал нам отставку, — ну и что?
Под грохот мотора они влетели на окруженную колоннадами восьмиугольную площадь как раз тогда, когда первый луч солнца прорезал плотную пелену дождя. От мостовых шел пар и голубыми струйками поднимался к небу.
— Но никто не вправе решать за нас, что нам делать дальше.
— Ты хочешь сказать, мы продолжим, несмотря ни на что?
— А ты решил дать задний ход?
— Нет.
— Тем лучше. Я тоже.
Они взглянули друг на друга и рассмеялись.
Поль и Керри подъезжали к отелю. Заложив крутой вираж шофер остановил машину. Первый взгляд он бросил не на счетчик, а на часы, чтобы увериться в своем мастерстве. Несмотря на солнце, освещавшее дальнюю часть площади, дождь не хотел сдаваться и поливал землю теплыми струями воды. Поль распахнул плащ, чтобы укрыть Керри. Они добежали до входа, поднялись в свои комнаты, приняли душ и переоделись. Облачившись в белые брюки и завязав на талии элегантную блузку, Керри пришла в комнату Поля. Она уселась в кресло, а Поль завернувшись в белый гостиничный халат, растянулся на кровати, положив руку под голову.
— Первым делом, — начала Керри, — надо отыскать ту девицу. Необходимо проверить адрес в Нью-Йорке, который нам дал Джонатан. Вот, не успели сразу сообщить об этом в Провиденс, а теперь так и так поздно. Придется пахать самим.
— Интересно, чей это адрес: частного лица или каких-нибудь экологов?
— Это может быть просто ловушка. Чтобы подобраться к ним, надо придумать себе легенду, а мне и вовсе лучше держаться в стороне, потому что эти ребята меня уже знают.
— В «Одной планете»?
— Возможно, не только. Слухи распространяются быстро.
Говоря, Керри машинально теребила узел на блузке. Поль никак не мог отделаться от мыслей об этой Жюльетте, в чьих руках был ключ от всего дела и чье присутствие он начинал физически ощущать рядом с собой. Если только она не карта в чужой игре.
— Сегодня вечером сэр Арчибальд доставит тебя в Нью-Йорк. Когда ты от него отделаешься, не садись на самолет до Атланты, а бери такси и поезжай на Манхэттен.
— А ты? — спросил Поль.
— Все, чего я хочу, это остаться с тобой, но мне придется прокатиться по Европе прежде, чем мы снова встретимся.
— Поглазеть на витрины в Милане…
— К сожалению, нет, но это и к лучшему. Послушай-ка, этой ночью мне что-то не спалось, и я просмотрела почту, которую в последние дни нам присылал Тайсен. Там было кое-что весьма интересное об этом польском профессоре из Вроцлава.
Поль понял, что Керри в очередной раз вырвалась вперед, но теперь его это не задевало.
— Представь себе, что Рогульский не всегда работал на Востоке. В 1972 году он получил стипендию и два года провел в одном из австрийских университетов.
— Ну и что? — пробурчал Поль.
— А вот что. Догадайся, что он там изучал. Философию у некоего Конрада Фрича. Тебе это о чем-нибудь говорит?
— Ничего.
— Мне тоже. Пожалуй, слабоваты мы в философии.
Поль готов был это признать, но восполнять пробел в образовании ему хотелось меньше всего.
— Так вот, я поглядела в Сети, и знаешь, что я обнаружила? Этот Фрич — один из гуру защитников окружающей среды, у него несколько пухлых трудов в той области, которую называют фундаментальной экологией. Он оказал огромное влияние на университетскую публику по всему свету.
— Ну и?…
— Надо бы побольше узнать о том, с кем там общался Рогульский, и повидать славного профессора Фрича — ему уже стукнуло восемьдесят восемь. Может быть, он и есть та ниточка между поляком и американцами, которой нам недостает. Если она существует, конечно.
Безупречная логика. Керри была права по всем пунктам.
— Значит, ты едешь в Австрию?
— Совсем ненадолго. Я бы хотела встретиться с тобой в Нью-Йорке самое позднее через три дня.
Филадельфия. ПенсильванияБыть полицейским в Филадельфии — не очень-то завидная судьба. Спокойствие здесь только внешнее: всем кажется, что жизнь в городе замерла, а на самом деле в Филадельфии не меньше работы, чем в Майами или в Чикаго. К счастью, на склоне лет тут еще можно рассчитывать на несколько теплых местечек. Бертону Хопкинсу в его шестьдесят два досталось одно из самых желанных: он охранял Мемориал.
