Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского
— Вы сказали, что это страшный человек, — вымолвил я.
— Да, сказал. Дело в том, что он применяет самые изощренные пытки, — мрачно произнес майор Жмых.
Я содрогнулся, припомнив сиротливый розовый зонтик, брошенный на дороге.
—А кроме того, — продолжил гость, — большую часть преступлений сам же он и подстраивает. Понимаете? Сам подстраивает, а потом сам же и раскрывает…
—И как его терпели в полиции? — спросил я.
—Он часто бывал полезен, потому-то и закрывали глаза на его грешки. — Майор Жмых сцепил пальцы и поморщился, — видимо, этот жест болезненно отозвался в раненой руке.
Я пожалел, что не рассказал о подозрительной троице де Санглену. Наверняка директор Высшей воинской полиции знал об этом сыщике, а то и пользовался его услугами.
—Вы хотите найти его? — спросил Жмых.
— Да. Вы поможете?
— Я знаю только, что Гаврила Яковлевич остался здесь. Ведь существует план: сжечь Москву на случай оставления ее французам. Яковлев вызвался собрать группу смельчаков, что подпалят город.
—Вот как… — протянул я.
— Кажется, мой рассказ разочаровал вас. — Майор Жмых заметил перемену в моем настроении.
—Нет-нет, что вы! Вы оказали мне огромную помощь. Теперь я понимаю, что мои подозрения относительно этого человека беспочвенны. Он приезжал в Воронцово, чтобы забрать зажигательные снаряды.
Вот почему ни этого Яковлева, ни его напарника не заинтересовал воздушный шар. Они-то знали, что это розыгрыш. И ощупывал глазищами публику он только из профессиональной привычки ищейки!
—А теперь говорят, Наполеон солдатам обещает, что в Москве будет им и стол, и постель, мол, всю зиму отдыхать будут, — с горечью сказал майор Жмых и, шумно потянув носом, добавил: — Что ж, дай бог, Гаврила Яковлевич сдержит слово — задаст французишкам жару.
Он произнес это так, словно в благодарность за будущие подвиги прощал господину Яковлеву все прежние преступления.
— Что ж, ваше благородие, не знаю, свидимся ли еще, — промолвил на прощание майор Жмых, — спасибо за гостеприимство.
В словах его звучала не столько благодарность, сколько чувство такое, что это он оказал мне честь своим визитом. Хотя он был героем войны, а я отсиживался в тылу, гоняясь за какими-то мерзавцами.
Мы пожали друг другу руки, он направился к выходу, и тут я припомнил недавний разговор с московским полицеймейстером.
—Позвольте, Дмитрий Николаевич!
Гость обернулся.
— Скажите, а полковник Дурасов знает Яковлева? — спросил я.
—Разумеется, знает. Как же иначе?
Окажись Егор Александрович передо мною в эту минуту, я, наверное, не сдержался бы и двинул ему по зубам, как простому мужику.
—Сенька! Подай одеться немедленно! — крикнул я.
Прибежала взволнованная Жаклин:
—Что случилось? Куда ты собираешься?
—На Лубянку, к Ростопчину! — я был раздражен.
—Но ты под домашним арестом!
— Да по их милости скоро все окажемся под арестом! У корсиканского недомерка! — выкрикнул я.
Жаклин не ответила, увидев, что спорить со мною бесполезно.
Пешком я отправился на Лубянку. Без церемоний поднялся наверх и, отодвинув в сторону дежурного адъютанта, распахнул двери в кабинет генерал-губернатора. Он как раз говорил с полковником Дурасовым.
— Андрей, ты? — удивился генерал-губернатор и, спохватившись, перешел на официальный тон: — По какому праву вы покинули свой дом, милостивый государь?
— По какому праву ваш полицеймейстер посмел паясничать со мною? — ответил я и, не дав никому опомниться, продолжил, вперив взгляд в Дурасова: — Вы, сударь, тут давеча на покой хотели меня отправить! Делали вид, что не понимаете, о ком я вам говорю! Посмотрю, как вы запоете, когда я доложу его величеству о сокрытии наиважнейших сведений?!
—Что вы такое говорите, ваше сиятельство? — с издевательской ухмылкой произнес полковник Дурасов.
—Вот что, милостивый государь! — вскричал генерал- губернатор. — Чаша терпения моего переполнена! Я прикажу взять вас под конвой и отправить в Санкт-Петербург! И это лучшее, что я могу сделать для вас!
Неожиданно распахнулись двери, и в кабинет вошли полицеймейстер полковник Брокер и полковник Парасейчук.
— Ваше сиятельство! — обратился Адам Фомич к генерал-губернатору. — Простите за вторжение, но дело не терпит отлагательств!
—Что у вас? — раздраженно спросил граф Ростопчин.
— Мы должны немедленно арестовать графа Воленского, — сказал полковник Брокер.
Я посмотрел на Парасейчука — тот ответил суровым, полным осуждения взглядом.
—Что на этот раз?
— Полковник Парасейчук получил доказательства того, что граф Воленский и есть шпион, — стараясь не смотреть в мою сторону, сообщил полковник Брокер.
— А-а! Хорошо как! — не сдержавшись, воскликнул полковник Дурасов.
—Извольте объяснить, что за вздор вы несете? — рявкнул я.
— Извольте, — ответил Адам Фомич. — Впрочем, полагаю за лучшее, если пояснения даст полковник Парасейчук.
—Слушаем вас, говорите, — велел генерал-губернатор.
— Мы перехватили агентурные сведения. Видите ли, из главной ставки Наполеона передали, что граф Воленский, который грозится убить Бонапарта и говорит про какую-то мифическую базу в Теплом Стане, в действительности сам является важным агентом Бонапарта. Надворный советник Косынкин что-то заподозрил, но граф опередил его и упрятал по ложному навету в тюремный замок.
— Но мы разобрались, — самоуверенно добавил полковник Брокер.
—Что за чушь? — прошипел я.
—Сведения о том, что граф — изменник, передали нарочно для того, чтобы кто из агентов по незнанию не причинил вреда графу Воленскому, — сказал полковник Парасейчук и добавил, глядя на генерал-губернатора: — Прискорбно, ваше сиятельство. Видите ли, я и сам поначалу полностью доверял этому человеку.
—Все это подтверждает мое решение, — усталым голосом вымолвил граф Ростопчин. — Андрея Васильевича необходимо препроводить под конвоем в Санкт-Петербург, а там пускай разберутся.
—Вздор! Вздор! — выкрикнул я, и тут меня осенило: — Теплый Стан! Вы говорите про базу в Теплом Стане!
— Что ж, милостивый государь, — обратился генерал- губернатор к полковнику Парасейчуку, — я попрошу вас исполнить эту неприятную миссию и сопроводить графа Воленского в Санкт-Петербург.
—Восхитительный финал! — ликовал полицеймейстер Дурасов.
Граф Ростопчин посмотрел на меня и с укоризной сказал:
— Даже не знаю, может, стоит придать взвод драгун для сопровождения вас в Петербург? Или все же осталась надежда, что вы будете благоразумны и исполните мой приказ без принуждения? Сейчас, знаете ли, каждый человек на счету. Я объявил народный сбор на Трех Горах и сам лично возглавлю народное ополчение. В ближайшие дни предстоит новое сражение. У стен Москвы.
—Московское ополчение соединится с армией, — подхватил Дурасов.
Отворилась дверь, и вошел Александр Яковлевич Булгаков:
—Ваше сиятельство!
—Чуть позже! — оборвал его граф Ростопчин.
Однако его окрик не остановил Александра Яковлевича:
— Их высочества принц Евгений Вюртембергский и принц Георг Ольденбургский, — объявил Булгаков.
В зал вошли принц Евгений и принц Георг. Генерал- губернатор поднялся из-за стола, обвел всех присутствующих взглядом и сказал, обращаясь к полицеймейстерам:
—Попрошу вас, господа, перейти в другой кабинет и обождать там. Александр Яковлевич проводит вас.
— Не спешите, — вдруг произнес принц Ольденбургский. — Пусть останется граф Воленский.
Я поклонился по очереди принцу Георгу и принцу Евгению.
— Обождите, — велел граф Ростопчин полицеймейстерам и спросил их высочеств. — А что за дело у вас к графу Воленскому?
Принц Евгений окинул меня доброжелательным взглядом и сказал:
— Кутузов просил передать, чтобы граф Воленский как можно скорее завершил порученное его величеством дело. Светлейший князь ждет личного доклада от графа Воленского.
