Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля
Моня перезвонил сам. И телефон отыскал в книжке, и сотовый достал, который терпеть не мог.
– Нечем мне тебя порадовать, паря, – сказал он совсем другим тоном, без обычной своей дурашливости. – Плучник был хороший мастер, но только мастер. Не художник. Не творец. Выдающихся камней у него в работе не было.
– Это значит, что, если камни продавали отдельно, мы их не найдем?
– Ну, тебе может очень повезти… – с сомнением сказал Верман. – Но рядом со мной стоит Дворкин и машет своей головой так, что с нее вот-вот слетит последний пух. А когда Дворкин машет головой, это значит, что он сочувствует твоим бесплодным попыткам.
– А если не по отдельности? – Бабкин в отчаянии ухватился за последний шанс. – Если все-таки украшения продавали в неразобранном виде?
– В неразобранном! – фыркнул Моня. – Ну, тогда все выглядит немного веселее. Но очень немного! Надо пробивать каждое по поиску, обшарить наши профильные форумы, поспрошать знающих людей… Может что-то всплыть. Маловероятно! Но исключать нельзя. – Он помолчал со значением, пока приунывший Бабкин осмысливал новости, и добавил: – Ты еще слушаешь или уже рыдаешь?
– Скриплю зубами, – мрачно сказал Сергей. – Вся надежда была на то, что по цепочке выйдем к тому, кто продавал драгоценности.
Он не удержался и вкратце изложил Верману суть дела Яны Тишко.
– Ты меня так убеждаешь, будто я могу купить у тебя эту Тишко, – пробурчал ювелир, когда он закончил.
– Да боже упаси! Я вас ни в чем…
– Считай, что у тебя получилось, – прервал его на полуслове Моня. – Пришли мне фотографии. Посмотрю, что можно сделать.
– Моня, я вам до старости лет нимб буду полировать, – пообещал Бабкин.
– Чтобы золото с моего нимба прилипло к твоим алчным лапам? – живо отреагировал Верман. – Нет, благодарю. Жду фотографии. И учти, мне нужны качественные копии. Хотя для начала можешь сбросить и телефонные снимки. Не мне, Дворкину на мобильник. Запиши!
Верман продиктовал номер.
– Но особо ни на что не рассчитывай!
Ювелир повесил трубку, а Бабкин благословил про себя двух старых мошенников.
Может быть, у них ничего и не выйдет. Но в деле появился хоть какой-то просвет. Если найти покупателей не сумеют Моня с Семой, значит, не сумеет никто. Зато Сергей будет знать, что сделал все от него зависящее.
Он включил верхний свет, разложил на столе фотографии и стал выкладывать по одной и снимать на камеру в телефоне. Щелчок – кадр, щелчок – кадр. Всех деталей украшений передать не удавалось, как он ни старался. Сергей задумался, где можно отсканировать снимки. Вряд ли в доме есть нужная техника… значит, завтра придется сгонять в райцентр.
Размышляя о том, во сколько выехать, он вдруг замер. Опустил телефон.
Его царапнуло что-то – легонько, словно шершавой веточкой провели по руке.
Он посмотрел на лежавшую перед ним фотографию. Кольцо. Золотое. С каким-то фиолетовым камнем, пес его знает каким. Ну и что?
Бабкин покрутил снимок перед глазами так и сяк, сказал себе, что нечего выдумывать, и взялся за следующий.
Шершавая веточка снова прикоснулась к его руке.
Сергей отложил фотографию браслета и вернулся к кольцу. Прислушался. Нет, ничего не екает внутри, не подсказывает, куда смотреть.
Тишина.
Но вместо того, чтобы продолжить свое занятие, Бабкин принялся задумчиво перебирать глянцевые карточки. Он уже делал это прежде. И в квартире Давида, и после, когда они с Илюшиным рассматривали так и не найденные украшения. Но сейчас он ни о чем не размышлял. Не вглядывался в драгоценности Дарницкой, а просто скользил по ним взглядом. Так житель прибрежного городка бездумно взирает на рябую поверхность моря, не пытаясь отыскать в синих волнах лодку или пловца, не сосредотачиваясь ни на одной мысли, ловя и удерживая одно лишь ощущение огромного живого пространства.
На очередном снимке что-то заставило сыщика выйти из этой искусственной безмятежности. Он сосредоточился и посмотрел на украшение.
Серьги. Красивые. Красные. Наверное, с рубинами, а может, и с гранатами, он их в жизни не отличит. Нет, гранат, кажется, не драгоценный камень, и Изольда увлекалась только ими. Значит, рубин. Огранен в форме капли. Когда на него падает свет, он искрится и сверкает в ушах. А когда не падает, издалека напоминает каплю крови…
Бабкин вздрогнул и выронил фотографию.
Но тут же схватил ее и жадно вгляделся снова.
Ошибки быть не могло. Эти темно-алые камни он уже видел однажды. Подруга Дворжика, питающая пристрастие к коктейльным платьям, была в них, когда Сергей приезжал к ним домой.
Из всей груды собранных фактов четыре вылетели, словно карты из компьютерного пасьянса, и выстроились перед ним в ряд.
Дмитрий Дворжик знал Козицкого. Дмитрий Дворжик работал в фирме по установке сигнализаций. У Дмитрия Дворжика был приятель, скрывшийся в неизвестном направлении. А мальчишка – свидетель смерти Козицкого видел двоих, бегущих за ним по путям. Двоих!
И теперь жена Дворжика носит одно из тех украшений, которые пропали из дома Изольды.
– Ах ты сволочь! – медленно сказал Сергей.
Он дернулся было за курткой, вспомнил, что оставил ее внизу, схватил телефон и кинулся наружу, на ходу пытаясь набрать номер Макара.
Черт возьми, он все-таки раскрыл это дело. Сам, без вмешательства Илюшина и даже без помощи ювелиров. Вытащил кролика из шляпы!
Бабкин распахнул дверь и нос к носу столкнулся с Макаром.
– Я вот тут подумал, – сказал Илюшин как ни в чем не бывало. – А что, если Дворжик не ошибся, рассказав про Варнавина, а соврал, чтобы сбить нас с толку? Давай-ка его навестим.
Глава 17
1
По дороге радость Бабкина слегка поутихла.
– Мы почти наверняка знаем, кто убил старуху, но по-прежнему понятия не имеем, кто расправился с подростком, – сказал Илюшин. – Серега, не газуй ты так на поворотах!
– А я тороплюсь, – сквозь зубы отвечал Бабкин. – Хочу поскорее взглянуть в глаза этому уроду!
– Это не может быть Дворжик. Его не было в доме Прохора.
– Не ломай мне кайф. Зато мы сдвинулись с мертвой точки!
– Осталось разговорить пациента…
– Он заговорит, – пообещал Бабкин. – Можешь не сомневаться.
Они подъехали к дому, когда уже начало смеркаться.
– Спокойно, без нервов, – попросил Макар, взглянув на друга.
– Ага.
Сергей вжал кнопку звонка и не отпускал. Внутри залаяли собаки.
– Охренел? Чего трезвонишь, козел?
Распахнув дверь, супруга Дворжика возмущенно уставилась на сыщика. Бабкин мимоходом отметил, что черное платье она сменила на шелковый халат.
Ни слова не говоря, он отодвинул женщину и вошел в дом.
– Э! Ты куда! Куда прешь?
– Дворжик! – рявкнул Бабкин. – Ты где?
За спиной завизжали:
– Баста, Еврик, сюда! Ко мне!
Два алабая – третий надрывался снаружи – с топотом вбежали в прихожую и ринулись на Сергея, устрашающе оскалив зубы.
– Собачки! – умилившись, сказал Макар, успевший войти за другом.
– Фас его! Фас!
Бабкин мельком обернулся на собак, пожал плечами и двинулся в гостиную. Псы остервенело залаяли и последовали за ним.
– Куси его! Да куси же, дура!
– По-моему, он им нравится, – вежливо сказал Илюшин покрасневшей от визга женщине.
Это было явным преувеличением. Алабаи безостановочно лаяли на Бабкина, внося свою лепту хаоса в происходящее. Но при этом ближе, чем на два метра, не приближались. Казалось, между ними и Сергеем стоит невидимая преграда, мешающая псам немедленно разорвать чужака.
Светлана ошалело уставилась на Макара, пытаясь сообразить, откуда взялся еще и этот тип.
– Митя! – отчаянно выкрикнула она.
– Чего вы тут, сдурели все?..
Едва сам Дворжик, заспанный и хмурый, появился из какой-то боковой двери, Бабкин положил огромную лапу ему на шею и мягко прижал к стене. Дворжик выпучил глаза и захрипел.
– Не трогай его!
– Гав!
– Чего вам нужно?
– Гав! Гав!
– Я полицию вызову! Сволочь!
– А ну всем сидеть! – рявкнул Сергей.
Рык его произвел магическое действие. Сели все, за исключением Илюшина. Алабаи послушно прижали попы к ковру и стали смотреть на Сергея молча, с тем видом, с каким дисциплинированный подчиненный ожидает дальнейших распоряжений начальства. Светлана опустилась на подлокотник кресла и застыла, открыв рот.
– Отлично, – хмуро сказал Сергей. Он был очень зол. – А теперь ты! – он тряхнул Дворжика. – Хорош хрипеть!
– Его раздражают эти звуки, – влез Илюшин.
Дворжик умолк и сглотнул слюну.
– Я сейчас тебя отпущу, – медленно и угрожающе продолжал Сергей. – И мы поговорим. Кивни, если понял.
Митя отчаянно закивал.
– Умница, – осклабился Бабкин. Это выглядело как улыбка акулы, обнаружившей пловца в километре от берега. – И не вздумай орать. Я сразу нервный становлюсь, могу обидеться.
Вместо «обидеться» Дворжик услышал «обидеть», и это окончательно убедило его в необходимости вести себя тихо.
