Андраш Беркеши - Перстень с печаткой
Между тем Кара приказал привести наружное наблюдение в боевую готовность. Затем он распечатал привезенное ему письмо. Оно было зашифровано, но элементарным и к тому же хорошо знакомым Каре ключом, и он довольно быстро его расшифровал. Но по мере того как полковник вчитывался в текст, его все больше охватывало волнение.
И когда Домбаи как вихрь ворвался к нему в кабинет, Кара, сам того не желая, не смог сразу подавить волнение: испуганным движением он сунул письмо в ящик письменного стола и, чтобы хоть как-то замаскировать свое замешательство, поднялся.
— Ну, что там у вас стряслось? — спросил он.
Домбаи, растерянный и подавленный одновременно, едва смог выдавить из себя:
— Калди покончил с собой!
Кара опустился на стул и, ничего не понимая, уставился на майора.
— Что за чепуху ты мелешь? — побледнев, выкрикнул он.
— Только сейчас сообщили.
— Кто?
— Юдит. Секретарша сказала, что меня спрашивала по телефону Юдит… Я тут же позвонил ей…
— А где сейчас Юдит?
— У Кальмана на квартире, — ответил Домбаи. — Ей самой только десять минут назад позвонили с виллы.
Кара взглянул на часы. Было двадцать минут восьмого. Он попробовал вновь обрести равновесие. Вынув из ящика стола письмо, Кара еще раз стал перечитывать его, словно содержание письма находилось в какой-то связи со смертью Калди. Молчание нарушила секретарша Кары; войдя в кабинет, она сказала, что лейтенант Пинтер из оперативно-технической службы просит срочно принять его.
— Пусть войдет, — распорядился Кара и, повернувшись к Домбаи, спросил: — Криминалисты уже выехали на место происшествия?
— Не знаю, но думаю, что их там еще нет.
В кабинет вошел лейтенант Пинтер. Кара жестом попросил его подождать и продолжал:
— Поезжай, Шандор, немедленно на виллу и скажи: пусть до моего приезда ничего не трогают. Я скоро буду, а ты пока допроси Форбатов.
Домбаи поспешил к выходу; уже в дверях он задержался и сказал:
— Между прочим, Юдит хотела о чем-то срочно поговорить со мной. По поручению Кальмана! Ты не знаешь, о чем может идти речь?
— Знаю, но это не срочно. Наконец, ты можешь заехать за ней и переговорить по дороге на виллу.
— Хорошо, так и сделаю.
— Ну, какие новости? — спросил Кара, поворачиваясь к Пинтеру, когда дверь за Домбаи закрылась.
Пинтер протянул полковнику конверт.
Присев на край стола, Кара вскрыл конверт и, едва начав читать, даже присвистнул от удивления.
— Спасибо! — сказал он Пинтеру. — Можете идти.
Пройдясь взад-вперед по кабинету, он подошел к телефону и, все еще погруженный в свои мысли, набрал номер.
— Алло, говорит Кара. Бан, это ты? Что-то я не узнал тебя! Слушай, старина. Немедленно оповести группу «Сирень-4». Ты слушаешь? Инженер Даницкий, — сказал он, взглянув на донесение, — в двадцать пятнадцать опять встретится с незнакомым человеком возле дома семнадцать по проспекту Аллея. Дождитесь, пока неизвестный сядет к инженеру в машину, и сразу же задержите их обоих. Доставьте в следственный отдел. Я извещу ребят Тимара.
— А что делать, если неизвестный не появится? — спросил Бан.
— Продолжайте наблюдать за Даницким.
Выйдя из телефонной будки, Кальман понял, что совершил глупость. Самому себе свой просчет он объяснил тем, что не продумал как следует свои действия. Раздосадованный, он шел по пустынной набережной Дуная, затем спустился к воде. Он был зол на себя еще и за то, что не удосужился переговорить с Домбаи, хотя прекрасно знал, что с помощью Шани ему было бы куда проще осуществить свою идею. И вот теперь он сам же все испортил. Кальман взглянул на часы. Было около шести. Значит, в его распоряжении еще более двух часов. За это время он должен что-нибудь обязательно придумать.
Кальман со всех сторон взвешивал свой замысел. Он понимал, что в общем-то его затея чистейшее безумие, но ясно было и то, что у него не было выбора. Пройдя до проспекта Павших за революцию, он позвонил из телефона-автомата Илоне Хорват.
— Ты вечером играешь в театре?
— Нет, сегодня я не занята.
— Могу я тебя навестить?
— Приходи. Что-нибудь случилось?
— Ничего. Просто хочу тебя видеть…
Четверть часа спустя он был уже у Илоны.
— Почему ты сказал, что ничего не случилось, — спросила его Илона, — когда на лице у тебя само отчаяние?
— Я просчитался, — с горечью сказал Кальман. — Договорился о встрече с инженером, а сам совершенно забыл, что за этим типом ведется слежка.
— Откуда ты это знаешь?
— Знаю. И в то же время мне нужно обязательно его увидеть.
— Сегодня?
— Да, но так, чтобы о нашей встрече никто не узнал. Дай мне чего-нибудь выпить.
Илона достала бутылку с коньяком, налила рюмку. Ах как бы ей хотелось узнать мысли Кальмана!
— А где живет эта твоя Шари Чома? — спросил Кальман, разглядывая на свет коньяк.
— Где-то в Буде. Давай посмотрим в телефонном справочнике!
— Ты знаешь ее номер?
— Знаю, конечно.
— Тогда позвони ей и спроси, можно ли к ней сейчас зайти.
— Позвонить-то я ей могу, но чего ты, собственно, от нее хочешь? — нерешительно спросила Илона.
— Ведь она до сих пор встречается с инженером? — спросил Кальман, уклоняясь от ответа.
— Да, насколько мне известно, Даницкий заходит иногда к ней в кафе.
— Одевайся, — сказал Кальман чуть ли не тоном приказа. Дождавшись, пока Илона оделась, он попросил: — Позвони все же Чоме и узнай, можешь ли ты к ней сейчас приехать.
— Конечно, дорогая, приезжай, — ответила Шари Чома. — Я сегодня дома, — и она назвала свой адрес.
Каково было ее удивление, когда Илона вошла не одна, а с неизвестным мужчиной. Илона представила Кальмана как своего старого друга Белу Цибора. Шари была несколько смущена. В ее черных глазах промелькнула тень беспокойства.
Кальман заметил это и поспешил ее успокоить.
— Не волнуйтесь, сударыня, я пришел к вам как ваш доброжелатель. К сожалению, я вынужден вас побеспокоить, потому что дело у меня неотложное.
— Какое еще дело? — удивленно протянула Шари и перевела вопросительный взгляд с Кальмана на Илону.
Илона тотчас же нашлась:
— О господи, я совсем забыла тебе сказать, что мой друг Бела работает в министерстве внутренних дел. Но ты не пугайся, дорогая, за тебя я перед ним поручилась.
Несмотря на все заверения подруги, Шари побледнела и чуть не лишилась чувств. Илона налила стакан воды, протянула Шари и одновременно стала успокаивать ее, что, мол, Бела Цибор человек порядочный, добрый, его не нужно бояться, что ее, Шари, прошлое вовсе не интересует МВД.
— Сударыня, — пояснил Кальман, — мы получили анонимное письмо. Должен вам сказать, что я ненавижу анонимки, но, к сожалению, и анонимное письмо есть документ, который получает свой номер, и им тоже приходится заниматься.
— О господи!
— В письме сказано, что вы, сударыня, в сорок четвертом году были виновницей провала подпольной группы коммунистов. Анонимщик утверждает, будто бы вы доверительно сообщили имя одного из руководителей этой группы вашему возлюбленному, инженеру Даницкому.
— Неправда! Клянусь жизнью своей матери, что это неправда! Спросите хоть самого Рихарда!
— Вот это-то как раз я и хочу сделать, — великодушно заметил Кальман. — Вы, сударыня, думаю, сами знаете, каковы люди! — Кальман заставил себя улыбнуться. — Но ваш ангел-хранитель Илона уговорила меня навестить вас на дому. Я последовал ее совету и приехал сюда, чтобы избавить вас от излишних волнений.
Шари с благодарностью посмотрела на Илону.
— Спасибо тебе, дорогая!
Кальман же бросил взгляд на часы и сказал:
— Сударыня, позвоните сейчас Даницкому и попросите его немедленно приехать сюда. За полчаса мы покончим с этим делом. Себя, по возможности, по телефону не называйте, о том, зачем он нужен, тоже ни слова.
Полчаса спустя приехал инженер. Как и предполагал Кальман, слежка за Даницким велась не «по пятам», и потому наблюдатели не могли установить, в какую из квартир четырехэтажного дома он вошел. Улица была малолюдная, и разведчики Чете, боясь быть замеченными, вели наблюдение издали. Инженер не мог понять, зачем он понадобился Шари так срочно. Увидев Кальмана и Илону, он удивился, но гости не особенно заинтересовали его. Он не раз уже заставал у Шари какое-нибудь общество. А Кальман изучающе посмотрел на Даницкого. Но он так и не смог признать в нем своего бывшего «однокамерника» — возможно, потому, что характерный шрам на верхней губе инженера был теперь скрыт густыми усами. Кальману надо было торопиться, и он сразу же, как только их представили друг другу, перешел к делу.
— Пойдите, поболтайте в другой комнате, — обратился он к женщинам.
