Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц
Один из бокалов опрокинулся и скатился с подноса на пол: осколки стекла разлетелись на несколько метров.
— Блин, — прошипела Тина и поставила поднос с оставшимися бокалами, потом взяла веник и стала сметать осколки в кучу. — Да пошли вы все!
— Послушай, — спокойно сказал Калле. — Я никогда не слышал от Барби про тебя ни одного дурного слова. Насколько я знаю, она тебя только подбадривала, да ты и сама говорила об этом на последний встрече с Ларсом. Помнится, даже пускала крокодиловы слезы.
— Думаешь, я такая идиотка, что просто так поливаю грязью покойницу? — спросила она, подметая последние осколки.
— Что бы она там ни написала в дневнике, тебе не стоит ее за это осуждать. Она ведь написала чистую правду. Ты поешь отвратительно, и на твоем месте я бы уже начал составлять заявление в «Макдоналдс». — Он засмеялся и бросил беглый взгляд на камеру.
Тина швырнула веник на пол и быстро подскочила к нему.
— Ты бы лучше попридержал язык, Калле, — прошипела она, оказавшись с ним лицом к лицу. — Ведь не только ты один слышал то, что говорилось тем вечером, когда она умерла. Ты с ней тоже обошелся довольно круто. На тему о том, что она натрепала, будто твоя мать покончила с собой из-за папаши. Она тогда тоже утверждала, что не говорила этого. На твоем месте я бы лучше заткнулась.
Она взяла поднос и вышла с ним в ресторанный зал. Калле остался стоять с мертвенно-бледным лицом. Он прокручивал в голове обвинения и ругательства, которыми осыпал Барби в тот вечер. Ему вспомнился ее непонимающий взгляд, полные слез глаза и заверения в том, что она не говорила и никогда бы не могла сказать ничего подобного. И самое ужасное, он не мог отделаться от ощущения, что ее заверения были искренними.
— Патрик, у тебя есть минутка? — Анника умолкла, увидев, что он разговаривает по телефону.
Он поднял палец в знак того, чтобы она подождала. Разговор, похоже, подходил к концу.
— О'кей, договорились, — сердито сказал Патрик. — Мы получаем доступ к дневнику, а вы первыми получаете информацию, когда поймаем преступника. Если поймаем.
Он швырнул трубку и повернул к Аннике измученное лицо.
— Проклятые кретины, — выразительно произнес он и вздохнул.
— Журналисты из вечерней газеты? — спросила Анника, садясь.
— Так точно. Я официально заключил договор с дьяволом. Вероятно, дневник можно было заполучить и без этого, но тогда потребовалось бы слишком много времени. Мы с ними торгуемся уже три дня. Пусть уж лучше будет так. Придется выдать им то, что причитается.
— Да, — произнесла Анника, и Патрик только тут заметил, что она с нетерпением ждет возможности что-то сказать.
— А что у тебя?
— Запрос, который я разослала в понедельник, дал результаты, — ответила она, не в силах скрыть удовлетворение.
— Уже? — удивился Патрик.
— Да, вероятно, внимание прессы, в данный момент прикованное к Танумсхеде, сыграло нам на руку.
— Что же ты получила? — В его голосе появились нотки волнения.
— Возможно, еще два случая, — ответила она, просматривая свои бумаги. — По крайней мере, то, как они умерли, совпадает на сто процентов. И… — она помедлила, — в обоих случаях обнаружили ту же вещь, что вы нашли у Расмуса и Марит.
— Вот черт, — произнес Патрик, откидываясь на спинку кресла. — Рассказывай дальше, выкладывай все, что у тебя есть.
— В первом случае дело происходило в Лунде. Шесть лет назад там умер мужчина лет пятидесяти. Он был алкоголиком, и, хотя у них остались некоторые вопросы относительно его ран, было решено, что он просто допился до смерти. — Анника посмотрела на Патрика, и тот показал, чтобы она продолжала. — Вторая смерть случилась десять лет назад. На этот раз в Нючёпинге. Женщина лет семидесяти. Ее смерть расценили как убийство, но раскрыть его так и не смогли.
— Значит, еще два убийства, — заключил Патрик, чувствуя, что начинает осознавать масштаб предстоящей работы. — Следовательно, мы имеем четыре убийства, которые, судя по всему, связаны между собой.
— Да, похоже на то, — согласилась Анника, сняла очки и стала крутить их в руках.
— Четыре убийства, — обессиленным голосом повторил Патрик. На его лице серой пеленой лежала печать усталости.
— Четыре плюс убийство Лиллемур Перссон. Я считаю, что мы достигли предела наших возможностей, — серьезно заметила Анника.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Патрик. — Ты полагаешь, что мы не справимся с расследованием? Считаешь, что надо обращаться в государственную уголовную полицию?
Он задумчиво посмотрел на нее, в глубине души сознавая, что она, возможно, права. С другой стороны, ведь они имеют полный обзор и могут соединить все кусочки пазла. Конечно, потребуется сотрудничество между регионами, но ему все-таки верилось в то, что они достаточно компетентны, чтобы держать все ниточки в своих руках.
— Начнем разбираться, а там увидим, понадобится нам помощь или нет, — решил он, и Анника кивнула. Как Патрик сказал, так тому и быть.
— Когда ты собираешься изложить все это Мельбергу? — спросила она, помахав своими записями.
— Как только поговорю с теми, кто отвечал за расследования в Лунде и Нючёпинге. Координаты у тебя с собой?
Анника кивнула:
— Я оставлю записи у тебя. Там есть все, что тебе потребуется.
Он посмотрел на нее с благодарностью. Уже в дверях она задержалась.
— Значит, серийный убийца? — спросила она, едва веря собственным ушам.
— Похоже, что так, — ответил Патрик. Потом поднял трубку и начал звонить.
— Как у тебя тут симпатично, — сказала Анна, осматривая первый этаж дома.
— Ну, пожалуй, чуть пустовато. Пернилла забрала с собой половину вещей, и я… я еще не успел их заменить. А теперь в этом, похоже, нет особого смысла. Мне все равно придется продавать дом, а в квартиру особенно много не втиснешь.
Анна посмотрела на него с сочувствием.
— Это тяжело, — сказала она, и он кивнул.
— Да, тяжело. Хотя по сравнению с тем, что пришлось пережить тебе….
Анна улыбнулась.
— Не волнуйся, я не жду, что все теперь будут сравнивать свои неприятности с моими. У каждого свои проблемы, и вовсе незачем делать из меня мерило того, на что можно жаловаться, а на что нет. Я это прекрасно понимаю.
— Спасибо, — отозвался Дан и широко улыбнулся. — Иными словами, ты разрешаешь мне ныть сколько угодно?
— Ну, может быть, не совсем сколько угодно, — со смехом ответила Анна.
Она подошла к лестнице и вопросительно показала на нее.
— Конечно, пожалуйста, пойди посмотри. Я сегодня даже застелил постель и подобрал с пола грязное белье, так что ты не рискуешь подвергнуться нападению несвежих подштанников.
Анна скорчила гримасу, а затем снова рассмеялась. В последнее время она много смеялась, словно пыталась наверстать упущенное за несколько месяцев. Да отчасти так оно и было.
Когда она спустилась обратно, Дан уже успел приготовить бутерброды.
— Мм, как здорово, — произнесла она, усаживаясь.
— Надеюсь, тебе понравится. В данный момент я ничем, кроме бутербродов, угостить не могу. Девочки опустошили холодильник, а я еще не успел ничего купить.
— Бутерброды прекрасно подойдут, — сказала Анна и откусила большой кусок от булочки с сыром.
— Как продвигаются дела с планированием праздника? — озабоченно спросил Дан. — Насколько я понимаю, Патрик в последнее время работает круглосуточно, а ведь осталось меньше четырех недель!
— Да, время, прямо скажем, поджимает… Но мы с Эрикой прилагаем все усилия и, думаю, успеем. Если только нам не будет мешать мать Патрика.
— Как это? — с любопытством спросил Дан и получил красочное описание последнего визита Кристины. — Ты шутишь! — воскликнул он, но не смог удержаться от смеха.
— Клянусь тебе. Такой кошмар и был!
— Бедная Эрика! А я-то думал, что мать Перниллы здорово вмешивалась, когда мы собирались пожениться. — Он покачал головой.
— Тебе ее не хватает?
— Матери Перниллы? — Дан притворился, что неправильно понял. — Нет, ничуть.
— Э, кончай, ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду. — Она посмотрела на него испытующе.
Дан ненадолго задумался.
— Пожалуй, могу честно сказать, что сейчас нет. Раньше не хватало, правда, я не уверен в том, что мне не хватало именно Перниллы. Скорее, нашей совместной жизни, семьи, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— И да и нет, — ответила Анна, и ее лицо сразу сделалось необыкновенно печальным. — Думаю, ты хочешь сказать, что тебе не хватало обыденности, надежности, предсказуемости. С Лукасом я была такого лишена. Всегда. Но при всей боязни, а потом и страхе, мне, пожалуй, все время особенно недоставало именно этого. Немного благословенной размеренности. Немного предсказуемости. Обыденности.
