Анна и Сергей Литвиновы - Девушка без Бонда
«Значит, действительно началось что-то вроде эвакуации! – промелькнуло у Тани. – Ансар вывозит с островов все самое ценное. Выходит, скоро в самом деле планируется взрыв супербомбы. И шейх совсем не убежден, что мой и его острова не пострадают. Скорее он, наоборот, уверен, что пострадают. Возможно, острова затопит цунами, или радиоактивные осадки выпадут… Может, оттого Ансар мне этот клочок земли с такой легкостью и подарил, потому что знал: все равно его подарок погибнет… На тебе, убоже, что мне негоже…»
И ярость по отношению к любовнику вспыхнула с новой силой.
Но он между тем опаздывал уже на пятнадцать минут – совсем на Ансара не похоже. И Марселлы отчего-то до сих пор нет…
И тут Татьяна схватилась руками за голову. Воистину, правильно говорил Гораций: гнев – кратковременное безумие. Полная злобы по отношению к шейху, она даже не задумалась, что отсутствие Марселлы за обедом – явление чрезвычайное. И оно, скорее всего, означает: с кубинкой что-то стряслось.
Не раздумывая над тем, что делает, Таня прихватила из столовой острый нож для разрезания мяса. Быстро вернулась к себе в комнату, сменила туфли на шпильках на кроссовки и взяла фонарик (уличного освещения на острове, разумеется, не было).
Таня не знала, где живет Марселла, точнее, представляла лишь в общих чертах: в центре острова, скрытые за живой изгородью, помещались скромные домики для персонала. Однако, в каком из них обитала кубинка, Садовникова не ведала. Она несколько раз напрашивалась к служанке в гости, но та всякий раз отнекивалась: комната убогая, стыдно мне, мол, тебя туда звать. Но теперь Татьяна решительно направилась в сторону жилища персонала: уж кто-нибудь из обслуги покажет ей комнату Марселлы.
Однако внутреннее чутье вдруг шепнуло Тане: пройтись сначала вдоль берега – может, кубинка отыщется там?
Освещая себе путь фонариком, она пошла вдоль линии прибоя. Светила только себе под ноги: совершенно не нужно, чтобы ее кто-то заметил.
И вдруг, не доходя метров тридцать до их с Марселлой убежища – зарослей на берегу, скрывающих крохотный пляжик, – Садовникова заслышала голоса.
Тут же остановилась, погасила фонарь, прислушалась. Доносился в основном мужской голос. Мужчина говорил, злился, гневался. Иногда в монолог вкрапливались женские возражения. Они звучали умоляюще.
На таком расстоянии невозможно было разобрать, кто разговаривает, как и расслышать, на каком языке идет беседа, но Таня почему-то уверила себя, что спорят Ансар и Марселла.
Не зажигая фонарика, она двинулась к зеленым зарослям, ограждающим пляжик. За листьями стал виден пробивающийся, колышущийся люминесцентный свет. И голоса зазвучали слышнее. И накал разговора тоже стал выше: еще яростней нападал мужчина, еще жалобней защищала себя женщина.
Осторожно, чтобы не шуметь (Костенко ее все-таки хоть чему-то, да выучил), Татьяна бросилась в заросли. Она не знала, что будет делать, но чувствовала: Марселле нужна ее помощь. Срочно!
Протиснувшись сквозь лаз в зарослях (кто про него не знает, ни за что не отыщет, особенно в темноте), Таня оказалась на территории пляжа.
Ее догадка оказалась верной. Спиной к ней стоял Ансар – слава богу, он не заметил явления Татьяны. В правой руке шейх держал пистолет, в левой – фонарь. Оба своих орудия он направлял на Марселлу. А та представляла собой самое несчастное зрелище. Стоя в красивом цветастом платье на песке на коленях, она вздымала свои полные руки к Ансару. По ее щекам струились слезы. А Ансар что-то быстро говорил ей гневным и презрительным тоном.
На той скорости, на которой изъяснялся шейх, Татьяна не могла разобрать из его речи – на арабском языке, естественно – ни слова. Но вот Марселла… Она – хоть и была ослеплена и напугана – все-таки разглядела Таню за спиной своего мучителя и – видимо, вспомнив те уроки арабского, которые в свое время давала Садовниковой, – очень отчетливо, членораздельно прошептала, обращаясь к своему палачу: «Пожалуйста, не убивай…» Эти слова – на самом деле адресованные Тане – Садовникова хорошо поняла.
Да и без пояснений ясно: Ансар собирается застрелить Марселлу. Он уже начал приподнимать пистолет и целиться в голову негритянке. А дальше… Таня даже хорошенько не отдавала себе отчета в том, что творит: ее вели инстинкты, на которые когда-то Костенко-Чехов учил полагаться больше всего.
Она подскочила и в прыжке обеими ногами ударила араба в спину. Тот, невысокий и довольно легкий, не ожидавший удара, полетел в песок лицом вниз. И пистолет, и фонарик вывалились из его рук. Татьяна тоже не удержалась на ногах и после приземления завалилась на бок.
А последующие события Садовникова видела как бы клочками, словно при освещении стробоскопом.
Марселла первой замечает, куда упал фонарь шейха, и с неожиданным проворством для такого большого тела вскакивает с коленей и бросается к нему. В этот момент Ансар, лежа на песке, разворачивается, видит, кто его ударил, и пружинисто кидается на Татьяну. Она едва успевает подняться на ноги – как сильнейший удар его кулака снова сбивает ее с ног.
Девушка едва не теряет сознание. В голове все кружится. Однако она замечает, что араб уже повернулся к Марселле и, хищно осклабясь, подступает к ней.
Несмотря на падение, Таня не выпускает из рук свой фонарик. И сейчас она, с трудом снова поднявшись на ноги, включает его, но направляет не на шейха, не на кубинку, а шарит лучом по песку, пытаясь отыскать упавший ансаровский пистолет.
Марселла тоже встает, а ослепленный яростью шейх хватает негритянку за горло и начинает душить. Та падает навзничь и всей своей массой увлекает араба за собой.
И в этот момент луч Таниного фонаря высветляет пистолет – черный на белом песке. Он лежит от нее в двух шагах. А Марселла уже хрипит – стальные руки шейха сжимают ей горло, глаза кубинки вылезают из орбит.
И тогда Садовникова, не раздумывая, поднимает пистолет и направляет и его, и свет фонаря на спину Ансара. А потом – стреляет. Выстрел звучит оглушительно. Тело Ансара дергается. Между его лопаток появляется красное пятнышко. Хватка его слабеет, и кубинка рывком сбрасывает его с себя. Ансар падает навзничь на песок. Грудь его в крови. Однако он, как сомнамбула, как терминатор, со страшной гримасой, исказившей его лицо, поднимается на ноги и, вытянув руки, делает несколько шагов по направлению к Тане. Она светит ему фонарем прямо в лицо. Пистолет пляшет в ее руках. Араб пытается загородиться рукой – то ли от света, то ли от пули. Таня, зажмурившись, снова стреляет. Выстрел отбрасывает Ансара на песок. Его тело дергается и замирает – наверное, навсегда.
«Я надеюсь, больше он не воскреснет…» – мелькает у Татьяны, и она даже дивится себе: сколько же в ней, оказывается, скопилось ненависти к шейху! И ни единого грана жалости… И даже нет ужаса оттого, что она, первый раз в жизни, убила человека…
Садовникова бессильно опускает руки. Пистолет выпадает на песок.
* * *Через минуту напряжение схлынуло, пришли опустошение и отвращение. Татьяну стала бить крупная дрожь.
Марселла подошла к ней и крепко обняла.
Таня прижалась к ее большой груди и заплакала.
– Ничего, ничего, моя миленькая, – успокаивающе гладила Таню по плечам кубинка. – Все прошло, все кончилось.
Садовникова, изо всех сил стараясь быть сильной, скривила рот в подобии улыбки и сквозь слезы прошептала:
– Как видишь, твое колдовство не помогло…
– Тобою управляли духи предков, – без тени сомнения заявила кубинка. – Во всяком случае, его они точно свели с ума. Таким диким и злобным я его ни разу в жизни не видела.
Таня попыталась улыбнуться, вырвалась из объятий Марселлы и вытерла слезы со своих щек.
Приступ плача быстро кончился, и она почувствовала себя лучше.
Тут она заметила, что и красное платье негритянки, и ее собственное, черное, испачканы кровью.
– Ты ранена? – тревожно спросила Татьяна.
– Кажется, нет, – помотала головой кубинка. – Это его кровь.
– Почему он хотел тебя убить? – спросила шепотом Таня, стараясь не смотреть на распростертое на песке тело Ансара.
– Кто-то заложил меня. Или его подручные пронюхали.
– Что пронюхали? Что ты колдуешь против него?
– Да. И он так взбесился!
– Я видела.
– Ты спасла меня!.. А он не мог прийти в себя из-за моего предательства (как он сказал). Все расспрашивал, за что я вдруг стала его ненавидеть и кто меня подучил. Но я тебя не выдала, ты не думай.
– А я и не думаю. Да теперь это никакого значения уже не имеет.
– Как не имеет? – переспросила негритянка. – А доверие между нами?
– Я все равно тебе доверяла, доверяю и буду доверять.
Кубинка тихонько вопросила:
– Что нам делать дальше?
– Я не знаю. А что мы можем?
– Остается только продать свою жизнь подороже. Ты, наверное, не знаешь, что за ужасные люди – подручные Ансара. Знаю – я. Если они проведают, что его убили мы, живым им в руки лучше не попадаться.
