Карина Тихонова - Дневник его любовницы, или Дети лета
Новость будоражила всех. Дамы завидуют удачливой провинциалке, мужчин интересует ее красота. Я почти прекратил бывать у знакомых, потому что не могу долго выносить эти разговоры. Они действуют на меня как красная тряпка на быка.
Остаться наедине с Лизой для меня все трудней. Она не говорит мне ни слова о Сандре, но ее тень стоит между нами постоянно: и днем, и ночью.
Недавно Антон снова сильно простудился. Он родился ослабленным ребенком, да и не удивительно: в момент его рождения Лизе было почти сорок лет. Правда, врач обещал нам, что с возрастом ребенок перерастет свои болезни, и рекомендовал регулярно вывозить Антона к морю. Специально ради него и я построил дачу на самом побережье.
Лиза — прекрасная мать. Она никогда полностью не доверяла ребенка чужим рукам, вот и сейчас не доверила. Она велела поставить кровать Антона в свою спальню, чтобы ухаживать за сыном и ночью, я под предлогом тесноты, перебрался в гостевую комнату.
Ночь теперь целиком принадлежит мне, и я могу мечтать о Сандре столько, сколько пожелаю, не боясь, что Лиза прочтет мои мысли по выражению лица.
Моим постоянным развлечением стала прогулка от дома до дачи Загурского, роскошного особняка, выстроенного в крикливом духе итальянского палаццо. Впрочем, во мне говорит ревность. Дом очень красив, а какая роскошь скрывается внутри, я могу только догадываться. Вряд ли мне представится случай увидеть все собственными глазами.
Хотя кто знает…
Раньше Загурский всегда вел себя со мной очень любезно. Не знаю, действительно ли он не замечает того, как неприлично часто я бываю у Елагиных… Нет, думаю, что он все замечает и правильно понимает причину моих частых визитов. Но Загурский — слишком умный человек, чтобы давать нашим общим знакомым повод для сплетен.
Вполне возможно, что при встрече он пригласит меня бывать у него на даче, как того требует простая вежливость. А я так же вежливо поблагодарю его за приглашение.
Однако бывать у него так же часто, как у Елагиных, я не смогу. Загурский не производит впечатления покладистого недотепы. Он не позволит мне перешагнуть рамки приличий и поставить его или невесту в неловкое положение.
В его доме я не смогу поговорить с Сандрой с глазу на глаз. Я не смогу даже смотреть на нее из боязни выдать себя. Мне придется ограничиваться общением с Анной Ильиничной и хозяином дома. Вот уж, в самом деле, завидная перспектива…
Я не спросил у Сандры, когда они приедут. Обычно дачники собираются здесь не раньше конца июня, когда солнечная погода устанавливается окончательно, а морская вода становится достаточно теплой для купаний.
Это значит, что мне придется еще полторы недели ходить от моей дачи до особняка Загурского и стоять перед закрытыми воротами, оглядывая темные окна огромного дома.
Если бы я мог работать, эти дни пролетели бы незаметно. Но писать я уже давно не могу. Только дневнику доверяю свои постыдные тайны, недостойные взрослого женатого человека.
Мне действительно невыносимо стыдно за себя».
26.06.05.
«Антону становится все хуже. Приглашенный врач советует увезти ребенка обратно в Петербург. Он считает, что, что морской климат ему вреден.
Вот и имей после этого дело с врачами! Один говорит прямо противоположное другому!
Лиза всерьез обеспокоена состоянием сына. Она ежедневно убеждает меня вернуться обратно, но я никак не могу на это решиться.
Со дня на день может приехать Сандра. Я не видел ее так долго, что больше не могу ждать.
Лиза очень похудела и осунулась, стала нервной и раздражительной. Причину, по которой испортился ее прекрасный ровный характер, мы оба прекрасно знаем, хотя и никогда не говорим об этом.
Лиза почти перестала говорить со мной, и если заговаривает иногда, то только о сыне.
Вот и сегодня она с самого утра приступила ко мне с обычными просьбами.
— Николай, нам нужно уезжать отсюда, — сказала она за завтраком.
— Антону вчера было гораздо лучше, — возразил я.
— А сегодня у него снова поднялась температура.
Я промолчал.
— Николай! — позвала Лиза.
Я поднял голову, встретился взглядом с Лизой и тут же отвел глаза в сторону. Я чувствовал себя преступником.
— Речь идет о здоровье нашего единственного сына!
— Подождем, — предложил я неуверенно. — Может быть, вечером ему станет лучше…
Лиза вскочила из-за стола и почти бегом бросилась к двери.
Я не стал ее останавливать.
Собрался и уехал в город. Может быть, там я узнаю что-то новое о приезде Загурского с гостями.
В городе я повстречал своего петербургского знакомого, которого не видела очень давно. Мы обменялись новостями о семьях, немного поговорили об общих знакомых. Я уже хотел откланяться, когда мой знакомый вдруг воскликнул:
— Да! Ты знаком с Загурским?
Мое сердце сжалось.
— Знаком, — ответил я небрежно. — И что же?
— Он собирается жениться.
— Подумаешь, новость! — сказал я все так же небрежно, хотя мне это стоило огромного усилия. — Все только об этом и говорят!
Лицо знакомого разочарованно вытянулось.
— Вот как, — сказал он смущенно. — А я думал тебя удивить.
— Что же в этом удивительного? — спросил я, пожимая плечами. — Насколько мне известно, Загурский давно вдовец, детей у него нет, зато есть деньги, и немалые… Было бы странно, если бы он оставался холостяком при таком завидном положении дел.
— Да, — согласился знакомый. — Но ты не знаешь, что он женится на бесприданнице!
— Так что ж! — ответил я. — Его состояния хватит на двоих.
— Я считал его более расчетливым, — заметил мой знакомый. — Ему уже не первый год пытались сосватать самых завидных столичных невест. Он — ни в какую. То девица слишком молода, то она уже перезрела, то недостаточно скромна, то чересчур скованна в обращении… Заметь, сватали ему девиц с хорошим приданым! Мне интересно взглянуть на барышню, которая, не имея гроша за душой, стала в его глазах совершенством. Ты знаешь, кто она такая?
— Знаю, — ответил я. — Я познакомился с ней у Блоков. Она их дальняя родственница. Барышня образованная, хорошо воспитанная…
Я замолчал. Назвать Сандру воспитанной барышней у меня не было оснований. Со мной она всегда держалась до неучтивости небрежно.
— И все? — разочарованно спросил мой знакомый.
Я притворился непонимающим.
— Чего ж тебе еще?
— Какова она собой? Наверное, чудо, как хороша?
— Для влюбленного — конечно, сказал я холодно. Обсуждать достоинства Сандры со всеми любопытными стало для меня настоящим мучением. — Она привлекательная девушка.
— Только-то? — не поверил мой знакомый. — Ну, значит, не по годам умна и пронырлива. Сумела подцепить самого завидного жениха в Петербурге!
Я уже открыл было рот, чтобы одернуть собеседника, но сумел вовремя остановиться.
— Я слышал, что они в скором времени собирались приехать сюда, — сказал я.
— Я тоже об этом слышал. Загурский ищет дачу, чтобы снять ее на лето.
— Снять дачу? — поразился я. — Ему что, мало места в собственном доме?
Знакомый пожал плечами.
— Он считает, что жить в одном доме до свадьбы им с невестой неприлично. На мой взгляд, совершенно излишняя щепетильность в наше время, но Загурский слывет джентльменом. А может, хочет произвести впечатление своей обходительностью на девушку и ее родных.
На этом наш разговор закончился.
Выходит, приезд Сандры откладывается. Может быть, мне действительно стоит отвезти Антона с Лизой в Петербург? По крайней мере, я выполню свой долг отца и мужа.
«А заодно сможешь увидеть Сандру, — шепнул гадкий внутренний голос. — Поэтому ты и готов сюда уехать».
Я хотел с негодованием возразить, но не смог этого сделать. Совесть говорила мне, что это чистая правда.
Как бы там ни было, я вернулся домой с твердым намерением приказать укладывать вещи. К своему удивлению я не нашел ни Лизы, ни сына. Комната жены выглядела разоренной: шкафы распахнуты, вещи в беспорядке разбросаны по креслам и кровати.
Минуту я озирался кругом, ничего не понимая. Но постепенно стал догадываться, что произошло.
Я позвонил. Вошла горничная, которую Лиза привезла с собой из Петербурга.
— Елизавета Дмитриевна уехала? — спросил я.
— Уехали, — ответила горничная, почтительно приседая. — Уложили вещи, одели Антона Николаевича и уехали на вокзал.
— А почему вы остались? — спросил я.
— Елизавета Дмитриевна отказали мне от места, — невозмутимо ответила горничная.
Странно. Лиза не говорила мне, что собирается уволить свою горничную. Впрочем, разве в последнее время мы с ней вообще о чем-то разговаривали?
— Она оставила что-нибудь для меня? — спросил я, сгорая от унижения. В комнате Лизы я не нашел ни одного клочка бумаги хотя бы с несколькими словами, обращенными ко мне.
