Виктор Пронин - Человеческий фактор
Фатима поставила перед ним пиво и молча отошла к стойке, хотя обычно всегда находила словечко, которое если и не радовало клиента, то хотя бы давало ощущение, что его видят, чествуют, любят. Но, столкнувшись с отрешенным взглядом Епихина, Фатима не решилась ничего произнести.
За спиной у Епихина опять раздался надсадный хриплый хохот, Михась с Аликом никогда так себя не вели. Может, они были не слишком воспитанны, образованны, но правила приличия у Фатимы всегда соблюдали. И сейчас вот, оглянувшись на их хохот, Фатима вскинула кавказские свои брови, обвела посетителей недоуменным взглядом. Дескать, что это с ними сегодня?
И подошла к Михасю с Аликом.
– Ребята... Кроме вас, здесь никого не слышно... Что-нибудь случилось?
– Все, все, все! – Михась закрыл рот ладонями, давая понять, что его уже больше никто не услышит. Алик сложил руки на груди и покорно склонил голову.
И тут Епихин вспомнил, что его ждет следователь. Правда, встречу он назначил на утро, а сейчас далеко за полдень, но Епихин решил не откладывать и отправиться по вызову немедленно.
В этот момент зазвонил мобильник в его кармане.
– Анпилогов беспокоит, – произнес следователь вместо приветствия. – Мы вроде бы того, что договаривались повидаться, Валентин Евгеньевич? С вами ничего не случилось?
– Если я начну рассказывать обо всем, что со мной случилось и продолжает случаться, уважаемый Иван Иванович... То разговор у нас с вами получится не на одну бутылку, – слова Епихин произносил более свободно, нежели этого требовалось, в его голосе прозвучала даже некоторая развязность, и Анпилогов это услышал.
– Простите... вы трезвы? – спросил он.
– Я подумал, что немного пива не помешает нашей беседе, а, Иван Иванович?
– Надеюсь.
– А я даже уверен, – усмехнулся Епихин, – после третьей кружки он уже начал забывать об утреннем катафалке.
– Я жду вас, Валентин Евгеньевич.
– Мчусь! Буду минут через сорок-пятьдесят... Пробки, знаете ли... А общественный транспорт непредсказуем.
– До скорой встречи, – и Анпилогов отключил связь.
Епихин подошел к стойке, расплатился с Фатимой и не слишком уверенной походкой направился к выходу. У самой двери он пошатнулся, но, ухватившись за косяк двери, на ногах все-таки удержался. И опять услышал за спиной тот же смех. Постоял, не оборачиваясь, но решил все-таки уйти, не выясняя отношений. Поднялся наверх, вышел на Ленинградский проспект, дождался троллейбуса, а когда вошел в следственный отдел, то увидел, что возле двери с табличкой «И.И. Анпилогов» сидят Михась и Алик.
Оба в наручниках.
Напротив них стоял конвоир с коротким автоматом.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Епихин и постучал в табличку.
– Открыто! – раздался из-за двери веселый голос.
Епихин вошел.
И первое, что увидел, – неестественно белые острые зубы следователя, точно такие же он видел сегодня у старухи, которая выглядывала из гроба.
– Там у вас в коридоре ребята в наручниках сидят, – зачем-то сказал Епихин.
– А! – небрежно махнул рукой Анпилогов. – Они каждый день приходят. Посидят-посидят и исчезают.
– Как? – не понял Епихин. – Сами по себе исчезают?
– И появляются, и исчезают сами по себе... Все хотят какие-то чистосердечные показания дать...
– Дают?
– Говорю же – исчезают.
Епихин некоторое время молча, исподлобья смотрел на следователя, потом подошел к двери и выглянул наружу – коридор был пуст. Не было и конвоира. Он снова вернулся и сел у стола.
– Исчезли? – весело спросил Анпилогов.
– Исчезли.
– Вот так каждый день.
– Но ведь это как-то должно объясняться, – неуверенно проговорил Епихин.
– Нет этому объяснения, – уверенно сказал Анпилогов. – Нет, и все тут. В мире много необъяснимого, но чтобы не будоражить народы, правительства не публикуют этих сведений. И правильно. Зачем, когда есть жилищная проблема, загрязнения среды, беспризорность... Какие покойники, какие кладбища... Пусть они там сами решают свои проблемы, хватает забот и без них.
– Кто решает? Где – там? – оцепенело спросил Епихин.
– Ладно, оставим это. У нас есть о чем поговорить. Как вы, наверно, догадываетесь, убит ваш директор...
– Почему догадываюсь? – Епихин нервно передернул плечами. – Я знаю об этом.
– Тем более! – с подъемом воскликнул Анпилогов. – Тем более!
– Что – тем более?
– Я же говорю – нам с вами есть о чем поговорить.
– Я не был в это время в городе... Отсутствовал... Отпуск.
– Знаю, все знаю. Катя, вдова убиенного, дала показания. И все про вас рассказала.
– А что она обо мне могла рассказать?
– Позвонила и сказала, что, оказывается, вы не просто вернулись из отпуска, а, можно сказать, вернулись хозяином и полноправным владельцем мебельной фабрики. Насколько мне известно, весьма прибыльного предприятия, как сейчас говорят, востребованного. Это так?
– Не совсем... Но где-то близко.
– Значит, убийство Долгова для вас оказалось чрезвычайно выгодным?
– Все документы были оформлены еще при жизни Долгова, – осторожно произнес Епихин.
– Да, я знаю. Катя принесла мне копии документов... Вы сами ей вручили их несколько дней назад. Вручили?
– Вручил, – Епихин не мог избавиться от гадливого чувства, что, произнеся слово «вручил», он уже чуть ли не в убийстве признался. Эту тональность, видимо, уловил и Анпилогов и тут же подхватил словечко.
– Вот и я говорю, что вручил. И сами вы только что это подтвердили. Можно сказать, дали чистосердечные признания.
– В чем? – не сдержавшись, закричал Епихин.
– В том, что вручили вдове покойного бывшего директора фабрики Долгова Николая Петровича некие бумаги, которые якобы подтверждают.
– Что подтверждают?
– Что после смерти Долгова вы стали полноправным и единственным владельцем фабрики. Более того, фабрику эту по доброй воле в твердой памяти и здравом рассудке вам передал именно Долгов Николай Петрович. Ведь вы не будете этого отрицать?
– Не буду, – Епихин был сбит с толку – следователь так объяснял его слова, что он все время чувствовал если и не наручники на своих запястьях, то решетку на окнах кабинета следователя уж точно.
– Возникает вопрос... Как понимать, что Екатерина Долгова, являясь главным бухгалтером предприятия, ничего не знала об этих бумагах, – Анпилогов похлопал ладонью по тоненькой папочке, в которой, видимо, документы, врученные Епихиным Кате, и хранились. – Как это могло случиться?
– Их дела, семейные, – махнул рукой Епихин, спокойно махнул, даже с легким пренебрежением – этот вопрос он уже не один раз прокрутил в преступной своей голове и был к нему готов.
– Ну ладно, это все мелочи, это мы уточним у Долгова... – продолжал бормотать Анпилогов, перелистывая епихинские бумаги.
– У какого Долгова?
– Николая Петровича, – ответил вполголоса Анпилогов, не отрываясь от бумаг.
– Какого Николая Петровича? – медленно, с трудом выговаривая каждое слово, спросил Епихин.
– Бывшего директора фабрики, – Анпилогов поднял на Епихина глаза, словно удивляясь его непониманию. – Он бывает здесь иногда, – Анпилогов продолжал перечитывать бумаги, иногда что-то подчеркивал в них карандашом, возвращался к уже просмотренным. – Скажите, Епихин, у вас есть какое-то объяснение тому, что произошло? Может, были конфликты с конкурентами, может, что-то личное, не побоимся этого слова, интимное? Может, кроме вас, еще кому-то была выгодна смерть Долгова? – Анпилогов улыбнулся потрясающей своей улыбкой, обнажив белые зубы, и Епихин опять вспомнил существо, улыбающееся ему из-под крышки гроба.
– Мы с вами нигде раньше не встречались? – спросил он у следователя.
– Вполне возможно, – беззаботно ответил тот. – В одном городе живем, по одним улицам ходим. А почему вы спросили?
– Да так, почему-то подумалось...
– У меня тоже такое ощущение, что мы с вами виделись, причем совсем недавно, сегодня утром, – Анпилогов в упор посмотрел на Епихина. – Могу сказать больше – мы будем видеться с вами все чаще.
– Вы в этом уверены?
– Зачем спрашиваете, Епихин... Вы и сами знаете.
– Мне и в голову не приходило...
– Не валяйте дурака... Приходило. Последние полгода вы постоянно общались со мной... Мысленно. И я в меру сил отвечал на ваши вопросы, сомнения, колебания. Слышите? – Анпилогов поднял указательный палец, как бы предлагая прислушаться. Из коридора действительно донесся невнятный шум. – Опять пришли.
– Кто?
– Ну эти... Вы их видели... Ребята в наручниках, иногда они приходят в наручниках, но с пивом. Оставляют бутылки, пустые, разумеется, и уходят. А недавно забыли в коридоре вот эту штуковину, – Анпилогов выдвинул ящик стола, вынул пистолет, да, тот самый, который Епихин передал Михасю через камеру хранения, и с грохотом положил его на стол. – Как вы думаете, где они могли его раздобыть?
