Наталия Левитина - Дилетант
— Фашизм базируется на социальном фундаменте, — тоном учителя истории объяснил Лео. У себя в Америке он видел множество демонстраций. Манифестации устраивали нацисты, пацифисты, феминистки, транссексуалы, жертвы сегрегации, кактусоводы, безработные шахтеры, хиппи, поэтому собрание неофашистов не вызывало у Лео отвращения. Он наблюдал за происходящим со спокойным интересом исследователя. Америка своей разношерстностью и спасалась, а в России с ее упоенностью идеями и способностью любой маразм довести до логического завершения подобные ритуальные пляски вселяли ужас пополам с брезгливостью. — Известный факт, например: когда в южных американских штатах падал урожай хлопка, сразу же увеличивалось число линчеваний. У белых дела шли хуже, они начинали бить негров — словно негры отвечают за плодородие почвы, дождь, энергичность насекомых-вредителей. Вот и у вас. Жизнь становится все хуже и хуже, и начинается поиск виновных.
— Во-первых, я бы не сказала, что жизнь становится все хуже, мой ученый кролик. Во-вторых, скажи мне, пожалуйста, какое общественное явление не базируется на социальном фундаменте?
Яростный полковник продолжал излагать свои планы спасения России от всякой заразы.
— Именно в таком возрасте мужики и начинают беситься, — задумчиво сказала Маша и сунула в рот жвачку. — Если у них не стоит. Желания — море, но барьер в сорок градусов непреодолим. Что тогда остается? Сублимировать и искать виноватых в среде оппонентов. А при чем тут оппоненты? Что они могут? Плечо подставить?
Взяв за основу гипотетичную и, возможно, неверную предпосылку, Маша соорудила целую конструкцию и к концу своей речи уже нисколько не сомневалась, что Кукишев — несчастная жертва полового бессилия. То есть Маша использовала прием того самого словесного жонглирования, которым в данный момент увлекался на трибуне полковник.
Наверное, она высказалась чересчур громко. Несколько парней оглянулись и хмуро обшарили Машу взглядом. Та удивленно замерла с надутым резиновым пузырем на губах — да, конечно, иногда мужчины смотрели на нее яростно. Но не пять человек одновременно.
— Ну-ка, сваливайте отсюда! — прошипел один из юношей. Его тон предполагал, что сейчас он достанет из-за пояса кольт и изрешетит журналистку и ее спутника.
— А почему? — возмутился Лео. — Мне нужно смотреть до конца и наблюдать, затем смотреть на правдивое освещение подобный факт в средствах информации.
— Нерусский, что ли? — спросил другой кукишевский приверженец.
— Я американец, — гордо ответил Лео.
— Ребята, а что вы так дергаетесь? — забеспокоилась Мария. — Что вам от нас надо? Эй, руки-то убери! Я, между прочим, в ваш чертов Шлимовск из столицы приехала и тоже должна осветить…
Несколько твердых фраз заставили Машин рот захлопнуться. Она вцепилась в Лео в поисках защиты.
Они как-то незаметно оказались зажатыми в плотном кольце. Машу и Лео плавно вытеснили из объятий толпы и отвели в сторону, под высокие сосны. Маша неудачно наступила на сосновую шишку и едва не рухнула на конвоира. А захватчики только и ждали какого-нибудь резкого движения. Один из парней вмиг утопил кулак в животе Лео Хантера, не дав ему сконцентрироваться и защититься накачанным прессом. Лео хрипло охнул. Следующий удар заставил его осесть на сухую землю, всю в зеленых иголках и ветках. Силы были явно неравны — пять «шкафов» на одного-единственного очкастого стажера и стройную московскую журналистку. Машу, видимо, берегли на десерт.
— Эй, вы что! — заорала она, выкручиваясь. — Перестаньте! Да что же это такое?!!
Она тоже получила по очаровательной физиономии и улетела под юную сосенку. Беднягу Лео пнули еще несколько раз и оставили в покое.
Растерзанные любовники со вздохами и стонами, опираясь друг на друга, поднялись с земли.
— Лучше бы мы остались дома! — зло бросила Маша. — А ты — митинг, митинг! Дался он тебе. Лежали бы сейчас на диване, радовали друг друга.
— Почему они нас избили?
— Потому что ты мордой не вышел.
— Я? Мордой? Значит, я во всем виноват?
— Естественно.
Лео надолго задумался над особенностями своей внешности, так не угодившей резвым паренькам. Маша усердно замазывала темно-вишневой помадой разбитую губу.
На самом деле ребятам, взбодренным трубным ревом полковника, нужно было просто выпустить пар. И под руку попалась белобрысая болтливая красотка и ее спутник.
У Лео внутри что-то отрывалось и падало, отрывалось и падало, но он стойко переносил неприятные последствия митинга. Валялся на диване с мокрым полотенцем на груди — там, где виднелись два ярких кровоподтека. Маша сидела рядом и смотрела видеозапись передачи с участием полковника Кукишева.
— Тебе нравится эта старушка? — спросила она у Лео.
Лео бросил взгляд на экран. Ослепительная Ника Сереброва мило беседовала с полковником о том о сем.
— Она не старушка, — трезво оценил он шлимовскую звезду. — Совсем.
— Не люблю этих мармеладных дамочек, сделавших себе имя на кокетстве и сладеньких беседах с крутыми мужиками.
Лео ничего не ответил. Ему было абсолютно все равно, на чем сделала себе имя в границах Шлимовска Ника Сереброва, да хоть на торговле ананасами. У него болели все внутренности. К тому же, на его американский взгляд, журналистка очень правильно подавала себя, не забывала о саморекламе и умело пользовалась своими природными данными. Эти данные Лео мысленно оценил как великолепные, но Маше ничего не сказал.
— Кстати, — заметил он, разворачивая газету с телепрограммой, — по телевизору сейчас идет передача с Игорем Шведовым. Давай лучше ее посмотрим. Что и вызывает у меня теперь отрицательные эмоции, так это лицо господина Кукишева.
Маша тут же переключилась на российский канал, на частотах которого вещало шлимовское ТВ. Ей было интересно посмотреть на Игоря Шведова и на его жену Олесю — после разговора о них с отвергнутым любовником Дмитрием Павловым. Что представляет собой Олеся, которая всем так нужна, и каков господин Шведов, виртуозно отбивший девочку у красавца программиста?
В этой передаче, как и в остальных, Ника, ни капли не смущаясь присутствием жены, привычно заигрывала с подопытным материалом. «Так и надо, — одобрительно кивнула Маша. — Нечего с женами церемониться». Сама она никогда не церемонилась и поэтому один раз даже была вовлечена в кулачный поединок с взвинченной — ну и зачем так нервничать? — супругой какого-то своего любовника.
Наблюдая за экранной мизансценой, Маша думала о том, что внешне строительный гигант Игорь Шведов и в подметки не годится суперпривлекательному Диме. Да, неплох, но и только. Над программистом природа трудилась с мольбертом и этюдником часов пять, Шведову уделила от силы десять минут. Но что-то в нем было, особенно с точки зрения Маши, которая любого мужчину оценивала с самых доброжелательных позиций. «Выбрала-то Олеся Шведова. Ну, ясное дело! Напористый. Шустрый и энергичный. Наверняка в постели бесподобен», — нашла самое понятное и близкое для себя объяснение Мария.
А Олеся заставила ее разочарованно сморщить нос. Маша воображала, что достоинства шведовской жены ограничиваются одним пунктом — «дочь мэра», а все остальное — плод фантазии сдуревшего от любви Димы. АН нет, Олеся была хороша и в отрыве от папиных заслуг и капиталов — просто сама по себе. Она чудесно улыбалась, с приятным достоинством ответила на несколько вопросов Ники Серебровой и выглядела чрезвычайно свежо и молодо. Ее скромность (а скромность, по мнению Маши, являлась одной из самых отвратительных и порочных черт) была милой, а непосредственность — очаровательной.
Маша привалилась к Лео и механически теребила его коленку, не задумываясь, к чему это может привести.
— А девчонка тебе нравится? — ревниво спросила она.
— Хорошенькая, — честно признался Лео.
— Глупости!
«А не переехать ли мне в Шлимовск на постоянное место жительства? глубоко задумалась Маша, разглядывая листовки с фотографиями кандидатов. Город наводнен колоритными мужиками, есть где порезвиться. Москву я уже всю перелопатила, нетронутым остался один Аркаша. А здесь! Мэр — душечка, несмотря на отчаяние и то, что сердечко пошаливает. Джентльмен. Его зять Игорь не лишен шарма, не первая ракетка мира, конечно, по части мужской красоты, но гораздо симпатичнее обезьяны. А взгляд его так много обещает! Интересно, законтачился ли он с престарелой тележурналисткой или ему хватает Олеси? Так, кто дальше? Леонид Артурович Фельк. Импозантен, респектабелен и накормил „Башенкой лангуста“. Гениталии омара — на очереди. Хотя дальше любезностей у него явно дело не идет. После ресторана вполне могли бы прокатиться куда-нибудь вдвоем, в место дислокации двуспальной кровати. Но не предложил. Коммунист Елесенко. Видели, видели и с ним передачку. Подпирает потолок гипоталамусом. Ручищи волосатые, глазищи нахальные. Такой как зажмет, превратит в картофельное пюре. Шикарное одноклеточное. Инфузория в экспортном варианте. Николай Самарский. Неуловимая улыбка чеширского котяры. Как там мой Бублик поживает? У психопата Гилермана? Не прибил ли его еще Аркаша? Если прибил, то, наверное, заслуженно. Бублик такой же подлец, как и я. Значит, Самарский. Эх, познакомлюсь! Интуиция подсказывает, поле не вспахано, ждет трудолюбивой сохи. Внесу свой вклад в разорение машзавода номер три. И наконец, полковник Кукишев, зараза этакая! Тоже хорош, голубь! Если бы не его нацистские замашки, поставила бы его усы на первое место в моем мини-рейтинге мужской привлекательности. А я люблю военных, красивых, здоровенных! Молодец, Ника Сереброва. Хорошо устроилась. На широкой, основательной груди городского истеблишмента. Надо познакомиться с дамочкой, перенять опыт жизненного обустройства».
