Поппи Брайт - Потерянные души
На мгновение Кристиану стало противно - он их почти что возненавидел. Не Никто, нет. Но остальных - да. Его коробило от их беззаботности, от их веселой жестокости. Им было плевать на девушку. Сегодня они уезжают из этого города и больше о нем и не вспомнят. Они поедут в Новый Орлеан, и их бесконечный праздник будет продолжаться. Они никогда не оглядываются назад. Им плевать, что ещё одна девушка из людей забеременела от вампира и что её ребенок разорвет её изнутри и она неизбежно умрет, истекая кровью.
- Тебе надо избавиться от ребенка, - сказал он ей. Она подошла к нему на улице, когда он срезал последние розы. Теперь все кусты на большом пустыре стали голыми, колючими и сухими. Денег у Кристиана было совсем немного, а ему надо было платить за аренду трейлера и покупать сладости и вино, которые так любили его приятели.
Никто как-то вызвался ему помочь и хотел устроиться на работу. Стремление, конечно, похвальное, но кто возьмет на работу мальчишку, который выглядит таким юным и таким странным? Молоха, Твиг и Зиллах привыкли к своей роскошной кочевой жизни - они мотались из города в город и жили за счет крови и денег своих жертв. Но в Потерянной Миле не было состоятельных жертв. Только бродяги, и внебрачные детишки, и заблудившиеся путешественники.
В общем, Кристиан пошел на пустырь срезать последние розы - очень красивые оранжево-розовые цветы с красными прожилками на лепестках и красной же окаемкой, - и тут к нему подошла эта девушка, Энн, и тронула его за рукав. Кристиан и раньше видел её у трейлера. Она околачивалась поблизости, пыталась заглядывать в окна, дергала дверцы черного фургончика. Он не знал, что именно произошло между ней и Зиллахом. И когда она ему сказала, у Кристиана упало сердце. Неужели за эти пятнадцать лет Зиллах совершенно не повзрослел?! Он что, не знает, что есть такая полезная вещь называется презерватив?!
- У меня будет очень красивый ребенок, - сказала она. - С зелеными-презелеными глазами.
- Он убьет тебя, этот ребенок, - сказал ей Кристиан. - Они тебя бросят, и ты будешь совсем одна, а этот ребенок тебя убьет. - Он обернулся к ней. В одной руке - роза, в другой - ржавые ножницы. - Послушай меня. Тебе надо избавиться от ребенка. Обязательно.
- Но почему?
Кристиан посмотрел ей в глаза. Ее глаза плясали словно бешеные паучки; они горели огнем безумия. Месяц назад у "Священного тиса" она была другой. Семя Зиллаха уже отравило её, как когда-то оно отравило Джесси.
Он мог бы сказать ей правду. Что Зиллах - не человек. Что он из другой расы и его семя - это кровавый яд. Что ребенок Зиллаха разорвет её изнутри и она умрет, как умерла Джесси пятнадцать лет назад. Умрет, истекая кровью. С обезумевшими от боли, закатившимися глазами. Да, он мог бы ей это сказать. Она бы поверила - она уже вполне созрела, чтобы поверить. Но если она будет знать, какая опасность ей угрожает, она может рассказать об этом кому-то еще. А это будет опасно для Никто. Это будет опасно для Зиллаха и остальных. Молодые, очень красивые, полные сил... они были огнем умирающей расы. Нет. Он не мог их предать.
- Тебе нужно избавиться от ребенка, потому что он тебя бросит, Зиллах, - сказал Кристиан, запинаясь. - И ты останешься одна.
- Я поеду за ними, куда бы они ни поехали, - сказала Энн. - Я поеду за Зиллахом.
Ее длинные распущенные волосы горели ярким рыжим пламенем. Она была просто девчонка. Такая же, как Джесси, - девочка из людей, которая должна была жить без страха и боли, которую ей причинили из-за минутной прихоти. Девочка, у которой должны были быть нормальные здоровые дети, о которых она могла бы заботиться. Дети, которых она бы кормила грудью; дети, которые не стали бы пить её кровь ещё в утробе и не разорвали бы её изнутри.
Зиллах и все остальные... Кристиан знал, что второй раз он их не отпустит. Не даст им уехать без него. Он не сможет их отпустить - не сможет смотреть вслед черному фургончику, который исчезает вдали, и гадать, увидятся ли они снова. Если они соберутся уезжать из Потерянной Мили, он поедет с ними. Они защитят его от Уолласа Грича. И если Энн последует за ними, может быть, ему удастся её убедить. Может быть, они найдут способ избавить её от ребенка - красивого и смертоносного ребенка Зиллаха.
- Они собираются ехать в Новый Орлеан, - сказал он ей. - Во Французский квартал. - Ну вот. Дело сделано. Может быть, она поедет за ними. Может, она их разыщет. А может быть, нет.
Кристиан развернулся и пошел к трейлеру. Он не оглянулся на девушку, что осталась стоять возле розовых кустов, - на девушку с черной траурной вуалькой в огненно-рыжих волосах. На девушку, которая так сильно напоминала ему Джесси, какой она была тогда, пятнадцать лет назад, - пусть даже внешне они были совсем не похожи. Совсем.
Но у неё в глазах горел тот же очарованный свет.
24
После хэллоуиновской вечеринки Дух поехал к дому Энн. Ее "датсуна" не было на подъездной дорожке, но красный "бьюик" её отца был на месте. Духу совсем не хотелось общаться с Саймоном Брансби - не сейчас. Да и что бы он ему сказал?! Он также заметил, что в комнате Энн не было света.
Дух подъехал к автобусной станции со стороны магазинчика скобяных изделий и садового инвентаря. Машина Энн стояла на стоянке при станции, и вид у неё был такой, как будто её здесь бросили надолго. На станции было темно; никто не сидел на скамейке у входа. Междугородный автобус южного направления проходил через Потерянную Милю ежедневно в 22:05. Он уже давно уехал.
Дух вернулся на улицу Погорелой Церкви, быстренько забежал в дом, взял их со Стивом зубные щетки и Стивов запас травы, потом вернулся в машину и направился прочь из города. А что он ещё мог сделать?! Едем в Новый Орлеан, сказал Стив. И Энн скорее всего тоже едет туда.
Стив сидел, привалившись к дверце, и дышал сбивчиво и тяжело. Сейчас он был не в том настроении, чтобы отвечать на вопросы. Так что Дух просто вырулил на шоссе ь 42 и поехал, не оглядываясь назад. Он знал, что вернется. Они со Стивом могли поехать куда угодно, но в итоге они все равно вернутся в Потерянную Милю.
Он слегка нервничал за рулем. В отличие от Стива он был не очень хорошим водителем. Вот Стив - тот водитель от Бога. Скорость у него в крови. Однако машина катила вперед, дорога ложилась под колеса вздыбленной лентой асфальта; в зеркале заднего вида мерцали звезды; луна бледно подсвечивала рваные края облаков. Сначала ночь была темной, потом - когда выглянула луна - стала светлой, потом опять темной.
Ночь Хэллоуина. Не самое лучшее время для путешествий. Кто знает, что несется во мраке вровень с их "тандербердом"? Чьи сверкающие глаза следят за ними из темноты? Дух даже проверил, плотно ли закрыто его окно. В такую ночь надо держаться настороже.
Проезжая мимо дома мисс Катлин, Дух заметил одинокую свечу в окне у переднего крыльца. Мисс Катлин знала, что сегодня ночью лучше не выходить из дома. Крошечный огонек у неё в окне дарил тепло добрым духам и отпугивал злых.
Духу вдруг захотелось - до боли, до ломоты в костях - оказаться сейчас в доме мисс Катлин, лежать в теплой кровати в комнате для гостей на хрустящих накрахмаленных простынях. Когда он был маленьким, он провел в этой комнате немало ночей - то дремал, то просыпался и прислушивался к разговору мисс Катлин и бабушки в соседней комнате. Иногда они говорили о странных вещах, которых он не понимал и которые его пугали; называли загадочные имена, которые он не мог вспомнить наутро, просыпаясь от яркого света солнца. Астарот. Кажется, было что-то похожее. Или это был Азафетид? Иногда, как и все старые женщины, они говорили о рецептах домашних блюд, о своих взрослых детях и о мужьях, либо сбежавших, либо давно покойных. Но Дух все равно ловил каждое слово и старался сохранить его в памяти, как другие мальчишки хранят разноцветные камушки и ослепительно синие осколки ракушек.
А иногда... иногда они говорили о нем. И вот тогда он прислушивался так старательно, что казалось, сейчас у него просто отвалятся уши от напряжения.
- Ему будет трудно, Деливеранс, очень трудно. У мальчика слишком сильный дар. - Это была мисс Катлин. Она имела в виду его, Духа. Дар - это то, что он знает и чувствует без посторонней подсказки. То, что он, по идее, не может знать. Дар - это то, о чем не расскажешь первому встречному. Дар - это то, о чем знает бабушка.
- Я знаю, Катлин. Каждому, у кого есть дар, очень трудно. И особенно такому искреннему и открытому человеку, как мой Дух. Он не умеет лгать. У него все написано на лице. - Это уже бабушка. У неё голос тише и мягче, чем у мисс Катлин. И то, что она говорит, тоже кажется мягче. - Но я верю, что он будет использовать этот дар так, как надо. Он никогда никого не обидит и никому не сделает больно. - Она понизила голос. - Меня беспокоит другое: что он сделает больно себе. Он всю жизнь будет чувствовать боль других. Представь, сколько нужно силы, чтобы выдержать и не сломаться под этим грузом.
Дух резко проснулся и вскинул голову. Он задремал под усыпляющий шелест тихих голосов из прошлого, под ночную дорогу, под бесшумное шевеление духов, плывущих в ночи между вечерними сумерками и рассветом. Проезжая мимо кладбища за Коринфом, он заметил, что надгробные камни светятся в темноте и клочья густого тумана струятся вверх от холодной земли.
