Т. Ричмонд - По ее следам
– Хочешь, чтобы я тебя пожалела?
– Ничего я от тебя не хочу. Просто констатирую факт. Твоя мать любила повторять, что нужно смотреть в глаза своим чудовищам. Ты сегодня так и сделала. Я тобой горжусь.
Нас разделял стол, но казалось, что Алиса далеко-далеко. Она смотрела на меня будто сквозь толщу воды. Я отпустил прошлое, и неожиданно мне стало легче.
– Я оставила маме сообщение. Разозлилась, когда прочитала твое письмо, наговорила всякого.
– Позвони ей, успокой. Нельзя заканчивать день ссорой.
– Нет, уже поздно, ничего не получится. Утром позвоню. И вообще, это не твое дело.
– Пообещай мне кое-что, – попросил я. – Постарайся не натворить глупостей сегодня, хорошо? Чтобы не жалеть всю жизнь.
– Да пошел ты. Живем один раз.
Она всхлипнула, едва не расплакалась. Меня скрутило резкой фантомной болью в животе, в паху. Время, Ларри! Времени совсем не осталось. За шестьдесят пять лет я так и не стал хорошим человеком, а теперь уже поздно. Представляешь, полиция внесла меня в список подозреваемых. Меня! Лиз ворвалась в участок – напилась, как я понимаю, – и выдвинула целое море обвинений. Ничего, мне не составило труда поставить этих болванов на место. Все тайное непременно станет явным, но только тогда, когда я решу.
– И все-таки постарайся не наделать глупостей, ладно?
– Кто бы говорил.
Меткое замечание. Я никак не мог понять, стоит ли садиться за руль после нескольких бокалов скотча. На меня снизошло новое, незнакомое чувство – настоящий дзен, экзистенциальное спокойствие. Дело сделано.
– Мне понравилась цитата у тебя на фейсбуке. «Правда может причинить боль, но раны, нанесенные ложью, не затянутся никогда». Глубоко зацепило.
Ларри, в то утро я уже собирался уходить, однако Алиса выглядела такой беззащитной, что я не удержался и легонько поцеловал ее в лоб. «Прощай, моя милая», – прошептал я. А она проснулась, перепуганная и ошарашенная, и сбежала из моего кабинета. За три года учебы в университете ни разу не обмолвилась о событиях той ночи. Судьба развела нас в разные стороны, и мы сталкивались всего пару раз. Алисе наши встречи явно были неприятны.
– Подожди, мы еще не закончили разговор, – сказала она.
На заднем плане играла музыка – какая-то незнакомая мне песня. Одна закончилась, началась другая.
– Говоришь, пришлось побороться, чтобы уложить меня спать. Тебе, наверное, это было по кайфу?
Я с трудом подавил нарастающее раздражение. Никто не ждал от нее благодарности. Но что мне еще было делать – бросить Алису на виду у всех?.. Я решил прогуляться, привести мысли в порядок. У реки сейчас хорошо – тишина, прохлада, свежий воздух.
Стоило мне подняться, как она схватила меня за руку.
– Профессор-извращенец, не уходи от ответа. Ты меня лапал. Каково оно? Понравилось?
– Неземное блаженство, Алиса. Неземное.
* * *Пост на веб-форуме «Поиск правды», пользователь Одинокий Волк, 20 августа 2012 г., 23:02
Отполировал речь, выучил парочку новых слов и – та-дам! – старичка Деверё прорвало на откровенность. Ему было одиноко, хотелось поговорить. Я сказал, что в книжке Кук подает себя как лучшего ученого в университете, и Деверё сразу попался на крючок.
В дом престарелых я приходил уже в третий раз. Второй визит полетел к чертям собачьим: накануне он не спал всю ночь, потому что кого-то из его приятелей увезли на «Скорой», и врачи накачали моего старичка таблетками, чтобы успокоился. А вот сегодня мне удалось его растормошить.
– Ему до вас далеко, – сказал я и отбарабанил список наград, которые получил этот старый перец. У него даже есть своя страничка в википедии, самомнение – мама не горюй. Будто невзначай обронил, что Кук назвал его «ограниченным».
– Кукиш, вот как мы его звали, – рявкнул он. На губах пузырилась слюна. – Джереми Кук.
У меня дар, я легко читаю людей, и Деверё было чем со мной поделиться. Оставалось только слегка его подцепить. Так что я шустро сочинил новую байку: что, мол, Кук распустил по университету слух, что мой старик совсем превратился в овощ.
– Он переспал и с матерью этой девчонки. Еще в восьмидесятых.
Я промолчал. Когда мы жили на Каледониан-роуд, Алиса рассказывала, как журналисты используют молчание – мы все боимся провисающих пауз и стремимся заполнить их болтовней.
– Малленс. Ее звали Элизабет Малленс.
Ну и ну! Ледяной человек оприходовал мамашу Алисы наравне с дочкой. Отличный результат! Вернусь домой, заберусь к себе на третий этаж и опубликую все до последней строчки. Я снова выдержал паузу, но на этот раз эффект был подпорчен: из-за стенки донесся пронзительный вопль, и кто-то заорал «Не-е-ет».
– Она хотела покончить с собой, когда он ее бросил. Жаль, что его не выгнали из университета.
– Это вполне поправимо, – рассмеялся я.
По телевизору шла какая-то викторина. Я продолжал нести чушь о том, что Малленс, наверное, просто возненавидела этот мир, раз решилась на старое доброе харакири.
– Самоубийцы в первую очередь ненавидят себя, – ответил Деверё. – Но преждевременная смерть идет вразрез с замыслами Всевышнего. Н-да, Всевышний. На эту тему мы с Кукишем тоже много спорили.
– Вы очень умный человек, мистер Деверё.
– Тело дряхлеет, лишь разум не теряет своей остроты.
Профессора любят задирать нос, а на самом деле они как дети. Их вражда с Ледяным человеком началась из-за какого-то мелкого разногласия по бюджету кафедры и продолжалась тридцать лет подряд. Они грызлись из-за грантов, политики, удобных кабинетов, методик преподавания – только дай повод.
– Он все еще не пропускает ни одной юбки, – наугад сказал я, пытаясь вытянуть из старика еще что-нибудь.
В комнату зашла нянечка и объявила, что скоро будет ужин. Жареный барашек.
– Его проступки не ограничиваются спальней. Я не стал бы никого обвинять в плагиате без весомой на то причины. И по бюджету тоже возникали вопросы. Никто не знал, куда уходили деньги. Разумеется, ничего не доказано.
– У вас отличная память, просто закачаешься. – Я решил его подмаслить.
Если вы это читаете – не судите строго. Мы ведь с вами уже решили, что цель оправдывает средства, профессора совращают студенток и каждый Ледяной человек убивает свою Сэлмон.
– Каждый год мы проводим вечеринку на кафедре антропологии, – сказал Деверё. – И каждый год Кукиш забирает пьяную жертву к себе в офис. Традиция своего рода.
– Давайте размажем его по стенке, – прошептал я.
Деверё пялился в телевизор. От него отчетливо пахло мочой.
– Малленс едва не умерла, а он так и не оставил ее в покое. Я-то знаю, через несколько лет у них снова завертелась интрижка. Уже когда она вышла замуж. Они думали, что никто об этом не знает, но я с Кукиша глаз не сводил. После скандала прошло три года.
Я сложил два и два. Это случилось за год до того, как Алиса появилась на свет.
* * *Речь Меган Паркер на похоронах Алисы Сэлмон, 13 февраля 2012 г.
Что такое смерть?
Я стою у воды.
Паруса наполняются утренним ветром, и корабль уходит в открытое море.
Смотрю вслед, пока он не превратится в точку на горизонте.
Пока не исчезнет вдали.
Мне говорят: «Корабля больше нет! Куда он уплыл?»
Просто скрылся из виду, вот и все.
Ничего не изменилось: мачты высоки, борта крепки, киль рассекает волны.
Мчит живой груз в незнакомый порт.
Корабль не растаял в воздухе. Просто я его больше не вижу.
И когда на моем берегу говорят: «Его больше нет», – то у другого причала разносится звонкий крик: «Корабль, смотрите, корабль!»
Вот что такое смерть.
* * *Отрывок из дневника Алисы Сэлмон, 9 декабря 2011 г., 25 лет
Главное – писать и не останавливаться… лишь бы отвлечься… разогнать чудовищ, глядящих из темноты…
Люк, наверное, отправился домой. Скатертью дорожка, пусть хоть на вокзале ночует.
– Последний поезд ушел, – ныл Люк, пока я выталкивала его за дверь. – Уже поздно.
– Тогда прогуляйся. Или такси поймай. Мне пофиг.
Он пробормотал, что такси – это дорого. А на гулянки с друзьями и экскурсии по городам Европы денег у него хватало!
Захлопнув дверь за его спиной, я принялась названивать Мег. Ответа не было, и пришлось оставить сообщение: «Зайка, перезвони, очень нужно поговорить».
Сидела на кровати, а на телефон одно за другим сыпались сообщения: прости, не могу жить без тебя, я стану другим, такое больше не повторится, люблю тебя больше всех на свете, бла-бла-бла. «Я же ясно сказала – не звони мне больше! Или до тебя не доходит?» – напечатала я в ответ. Так странно – в первый раз не поставила в конце «Целую». Удалила в самый последний момент.
Зараза, как он мог так со мной поступить?
Легла на кровать, стала пролистывать снимки на телефоне. Повсюду он. Неужели в моей жизни не осталось ни одного уголка, куда Люк еще не пробрался? Одну за другой я отправляла фотографии в корзину. Потом нашла его номер и тоже удалила.
