Татьяна Ярославская - Золотой скорпион
– Мне жаль, – тихо проговорила Рокотова.
– Тебя тоже не было. Но это и к лучшему, – он попытался усмехнуться, усмешка вышла кривой и жалкой, – будет лучше, если ты унесешь с собой мой образ таким, какой он был до этого позора, до этого всеобщего предательства. Пойдем, Машенька, я обещал проводить тебя.
– Не нужно, я, пожалуй, вызову такси…
– Не отказывай мне хотя бы в память о нашей дружбе.
И она, ругая себя, не смогла ему отказать.
– Высох? – спросил Митька, разглядывая скорпиона.
– Дома досушим, – заверил Кузя. – Пошли в детдом. Надо отпросить тебя, чтобы ты уже сегодня у нас ночевал.
– А твоя мама не передумает? Может, она так просто сказала, а потом…
– Моя мама – человек слова. Но и ты не забудь: ты обещал, что не сбежишь.
Митька покосился на скорпиона.
– Ты же обещал мне, что подождешь до осени! – настаивал Ярочкин.
– Хорошо, – нехотя согласился мальчишка. – Только мне надо это как следует спрятать.
– Спрячешь под свою подушку у нас дома, не сомневайся, никуда не денется. Мы с Тимкой в своей комнате прибираемся редко, так что все барахло всегда лежит на своем месте.
– Смотри, Марь Владимировна с каким-то мужиком по дорожке идет, – перебил его Митька.
Сквозь куст, за которым они сидели, неплохо просматривалась асфальтированная дорожка.
– Я его знаю, – махнул рукой Кузя, – это ректор университета. Он к нам домой несколько раз приходил.
Рокотова и Садовский шли по дорожке медленно. Она молчала, опустив голову и глядя себе под ноги, он о чем-то, кажется, говорил.
– Пора сваливать, – прошипел Митька и попытался засунуть скорпиона в карман узких джинсов. – Черт, не лезет, зараза!
– Не суй, еще сломаешь какую-нибудь лапу или хвост отломишь. Давай мне под рубашку.
– Но ты!..
– Да не сопру, я ж не ты!
– Да я тебе…
– Заткнись, они сейчас услышат. Мать нам голову оторвет за то, что мы тут до сих пор ошиваемся.
Золотой скорпион оказался под Кузиной рубашкой, и ребята, стараясь не шуметь, побежали через кусты к ближайшему зданию.
– Давай здесь пересидим, – предложил Митька, когда они завернули за угол.
Рокотова и ее спутник приближались. Дорожка здесь тоже поворачивала и становилась не видна ни из университета, ни со стороны шоссе. Маше, конечно, было немного не по себе от подступивших воспоминаний, но она убеждала себя, что маньяк уж никак не нападет на двоих, Садовский – какой-никакой, но все-таки мужчина.
– Ох, Маша, постой, – вдруг задохнулся ректор и остановился. Лицо его исказилось от боли.
– Что?! Что случилось?
– Что-то… Сердце…
– Сейчас! У меня где-то был валидол…
– Мне не поможет. У меня тут в портфеле есть…
– Дайте я.
– Я сам.
Садовский согнулся, раскрыл портфель. Маша склонилась к нему, готовая помочь. И тут ей в живот уперся пистолет.
Рокотова медленно выпрямилась, глядя, как завороженная, на вороненый металл. У нее не было сил посмотреть в лицо Садовскому. Наверное, у него, так же, как и у того, другого, напавшего на нее здесь, не было лица. Она не могла понять: уже был выстрел или еще нет. Живот уже резала горячая боль, значит, был. Она услышала голос Садовского, значит, выстрела еще не было…
– Здорово я тебя провел, правда, Маша?
– Но почему? – выдавила из себя она, не отрывая взгляда от пистолета.
– Почему? Ты меня удивляешь своей недогадливостью, дорогая. Должен же я отомстить предателям? Хотя бы не всем, хотя бы кому-то одному. А как ты думаешь, чье предательство стало для меня самым болезненным?
– Но вы же сами…
– Сам? Сам я смог бы победить, если бы ты не сунулась со своей помощью. Ты думала, я не пойму, не догадаюсь? Маша, я доктор наук, я старый и мудрый, да я перестал бы уважать себя, если б не догадался, что тебя подкупил Зайцев. Ты пришла по его поручению и действовала по его указке. Я понял все, когда сказал твоему сыну о том, что Зайцев убил Давыдова. Конечно, это была утка, и я ждал, донесет ли Тимур мои слова до милиции. Не донес, потому что был заодно с тобой. Более того, сразу после его ухода из моего кабинета, я обнаружил в своем столе ключ от каморки, в которой убили Бориса. Тогда я не подумал, а теперь совершенно уверен: это твой сын подкинул мне ключ.
– Не троньте Тимура, – процедила Маша. – Хотите, мы все обсудим, но не здесь и не так…
– Нет, я не стану ничего обсуждать. Ты хитрая лиса, но меня ты больше не проведешь.
К счастью, Садовскому необходимо было выговориться и убедить самого себя в том, что он все делает правильно, не так-то просто убить человека, тем более женщину, тем более ту, которую любил.
Митька Гуцуев, приказав Кузе молчать, по-пластунски полз под кустами, по траве, по асфальту. Без звука, без шороха, оставаясь за спиной мужчины. Он поднялся, выпрямился и уже замахнулся ножом, чтобы нанести всего один точный удар, но в этот момент Маша Рокотова все-таки подняла глаза от пистолета и вскрикнула, увидев через плечо Садовского мальчишку. У Митьки было лицо хладнокровного убийцы.
Митька не успел ударить, ректор бросился на него, надеясь легко отшвырнуть наглеца. Мальчишка принял его удар ответным броском, но не удержался и упал на спину, увлекая за собой Садовского. Выстрел раздался в тот самый момент, когда выскочивший из кустов Кузя Ярочкин ударил ректора тяжелым золотым скорпионом в затылок.
Митька, придавленный обмякшим телом мужчины, закричал дико, жутко и пронзительно: Садовский прострелил ему навылет левое плечо. Маша завизжала, закрыв лицо руками.
И только тогда из-за поворота показались люди в камуфляже: охрана Каримова опоздала.
Глава 52
Митю Гуцуева прооперировали в клинике научного центра. К утру он уже проснулся в хорошем настроении и сразу спросил про завтрак. Маша Рокотова сидела возле его постели, держала тарелку с кашей и радовалась его оптимизму, хорошему настроению и аппетиту.
Садовского оперативники все-таки вырвали из рук Ильдара Каримова, Маша считала, что ректору еще повезло, что он оказался в милиции, по крайней мере, он точно останется жив. Не понятно ей было одно: почему следователь считает, что Садовский и есть тот самый маньяк с недостроя. Сама она в это категорически не верила. Во-первых, тот, что напал на нее саму, был явно и моложе, и крепче, Садовский ни за что не смог бы догнать ее, потому и вчера действовал, надеясь на обман и неожиданность. Во-вторых, нападение его не было бессмысленным, у ректора был вполне понятный мотив, тогда как маньяк нападал на людей безо всякого видимого повода. Или это так казалось, что без повода?
Так или иначе, но сваливание всех нападений на недострое на Садовского могло привести только к новым бедам, ведь тот, другой, все еще может бродить там, все еще может представлять опасность. Маша уже собралась было съездить к следователю, но в центр явился Тимур.
– Да никто и не думает, что Садовский причастен к другим случаям, – заявил он в ответ на Машины сомнения. – Представляешь его прыгающим с крыши? И потом, ты же сама и обеспечила ему алиби, когда сказала, что он встретился тебе на пороге университета. А до этого его вообще видел целый ученый совет. Давыдова он тоже не убивал, на это время у него тоже есть свидетель, видевший его на другом конце города. Тут он только пытался подставить Зайцева, тот сегодня был у Сергея Николаевича, рассказал, как Садовский обманул следствие, показав, что он ссорился с Давыдовым и потом вместе с ним пошел в кладовку. Мне и Марина рассказала, что это было совсем не тогда и не так. Ректор даже пытался подкинуть в кабинет Садовского ключ от той самой кладовки.
– А откуда он взял этот ключ?
– Говорит, ему тоже подкинули. Я.
– Да, он мне тоже так сказал, но ведь это же неправда!
– Конечно, неправда. Но настоящий убийца вполне мог подкинуть. Отец говорит, завтра мы уже узнаем, кто это был.
Маша Рокотова видела, что родственница Давыдова, теперь она знала, что это его сестра, уже приехала в центр. Женщина была настроена очень решительно и без всякого страха доверилась академику Елабугину. Маша на ее месте умерла бы от ужаса, зная, что ей предстоит контакт с уже умершим человеком. Завтра расшифруют данные, и станет понятно, один ли человек действовал в университете и на стройке или это все же были разные люди.
Митя доел свою кашу и слушал их разговор молча, с интересом склонив голову к больному плечу.
– Ты молодец, Мить, – сказал ему Тимур, и протянул руку. – Я перед тобой в долгу, так что обращайся.
Гуцуев с достоинством пожал протянутую руку и тут же попросил:
– Скажи, пусть вернут мне моего скорпиона.
– Хорошо, скажу, – пообещал парень.
– И Кузю попроси, пусть придет.
– Да он уже тут, просто к тебе всех сразу не пускают. Сейчас я выйду, его запустят.
Но вместо Кузи пришел Ильдар Каримов.
– Привет, герой, – улыбнулся он. – Как чувствуешь себя?
– Нормально. Хреновая у вас охрана, – констатировал Митя.
