Татьяна Ярославская - Золотой скорпион
Она поцеловала мать в щеку и побежала в кабинет Ильдара. Когда Маша почувствовала, что опасность может угрожать ее сыну, собственные горести тут же отступили на второй план.
– Тебя только здесь и не хватало! – честно и с досадой сказал Каримов, увидев Машу на пороге своего кабинета.
За столом сидели профессор Елабугин, Тимур, следователь Сергей Нестеров и крупная неказистая женщина, Маша видела ее на похоронах Давыдова, кажется, это была какая-то его родственница. Но как она попала в кабинет Ильдара, да еще вместе со следователем?
Каримов взял Машу под локоток и вышел с нею в коридор.
– Извини, ты занят, – растерянно проговорила она.
– Занят. Ты что-то хотела?
– Я хотела поговорить с тобой о вчерашнем…
– Отлично, я тоже. Знаешь, не ожидал от тебя такого.
– Но ты!..
– Маша, подожди, – перебил он. – Давай чуть позже. Посиди пока здесь, я освобожусь через полчаса.
Он открыл дверь соседнего кабинета, почти силой втолкнул туда Рокотову и оставил одну.
Возмущенная, она хотела тут же уйти, но потом решила: нет уж, раз он позволяет себе такие выходки и такие слова, пусть объяснится. Как он смеет, в конце концов?! Не ожидал от нее такого! А она ожидала?
Ей стало душно не столько от жары, сколько от злости, она подошла к окну и распахнула створку. Послышались голоса. Каримов не любил кондиционеры и летом просто открывал настежь все окна в своем кабинете. Маша прислушалась, сначала невольно, а потом уселась на подоконник и, рискуя вывалиться в окно, вся превратилась в слух: она хорошо понимала, что именно снова затевает Ильдар.
– Да, я все понимаю, – высоким голосом говорила женщина, – может, и рискованно, и не надежно, но ведь это шанс, правда?
– Шанс, – подтвердил Елабугин. – Если сам убитый видел преступника, не исключено, что и мы сможем получить с вашей помощью его изображение.
– Как же он мог не видеть убийцу? – возмутилась женщина.
– Очень просто, – ответил Сергей Нестеров, – нож ему воткнули в спину, и он, скорее всего, сразу потерял сознание.
– Но ведь он вошел с убийцей в кладовку, – возразил Тимур. – По коридору с ним шел. Вряд ли тот все время держался сзади.
– Так-то оно так, но убийцей мог оказаться совсем другой человек, не тот, с кем Давыдов шел по коридору. Они могли расстаться по дороге, а потом в кладовку вошел кто-то совсем другой.
– Давайте не будем сейчас гадать, – предложил Елабугин. – Проведем эксперимент, расшифруем полученный материал, а потом уже станем делать выводы. Насколько все это срочно?
– Антон Ильич, я лично заинтересован в деле, – сказал Ильдар Каримов. – Этот гад напал на Машу. Я сам хочу изловить его и спустить с него его поганую шкуру.
– О Господи, с ней все в порядке?
– Да, все обошлось. Но пока мы медлим, могут погибнуть люди. На недострой я поставил охрану, но преступник вполне может найти другое, не охраняемое место. Ведь пробрался он в университет, что ему мешает объявиться на прудах или в бору у поселка?
– Вы не забывайте, что убийство Давыдова и эпизоды на недострое могут и не быть связаны между собой, – заметил Нестеров. – Даже скорее всего они не связаны.
– Ничего, там разберемся, – заверил Каримов. – Когда он будет в моих руках, он все расскажет, не сомневайтесь.
– Он будет не в ваших руках, а в руках следственных органов.
– Не сразу. А мне много времени и не потребуется.
– А как будет проходить эксперимент? – встряла женщина. – Это больно?
– Нет, это совершенно безболезненно, – стал объяснять Елабугин. – Неплохо, конечно, если у вас крепкая психика. Вы должны понимать: это уже не шарлатанство и спектакль, какие устраивают легковерным клиентам так называемые экстрасенсы. На какое-то время вы сами окажетесь на тонкой грани между жизнью и смертью. Вы должны быть морально готовы заставить себя вернуться обратно.
– Вернуться? – испугалась женщина. – А вы разве сами меня не вернете?
– Да мы-то вернем, если только вы не захотите остаться, – усмехнулся профессор.
– А разве там… хорошо?
– Хорошо.
Маша спрыгнула с подоконника. Вот, оказывается, что они хотят сделать: связать родственницу Давыдова с душой убитого и выяснить, что тот видел перед самой смертью. Надо как-то уговорить Ильдара и ей показать материалы эксперимента после их расшифровки. Надо увидеть лицо убийцы и убедиться, что это вовсе не Николай Савченко, чтоб эта дурацкая мысль больше не лезла в голову.
Но, если сейчас Рокотова поговорит с Ильдаром, они, конечно, разругаются вдрызг, и ничего он ей не покажет, даже близко к материалам не подпустит. А он вон, как воинственно настроен. Маша знала, есть только один способ остудить пыл Ильдара: дать ему перекипеть, как чайнику, и отключиться. Она не стала дожидаться, пока он придет за нею.
Глава 49
Тимур позвонил домой Кузе и, убедившись, что мать вернулась домой и больше никуда пока не собирается, поехал в университет. Марина ждала его на кафедре.
– Ничего нового не слышно? – спросила она.
– О чем?
– О маньяке. Я каждый день боюсь, что приду на работу, а на стройке или здесь еще кого-нибудь убили. Так страшно! Вот сейчас ждала тебя, а в коридоре то шаги, то шорохи. Думаю, вдруг это убийца за мной идет…
Тимур обнял девушку и прижал к себе.
– Знаешь, я думаю, совсем чуть-чуть осталось. Я не буду пока все рассказывать, это тайна следствия, но того, кто убил Быр-Быра вот-вот поймают.
– Правда?!
Каримову показалось, что Марина больше испугалась, чем обрадовалась. Наверное, ей вспомнился тот самый момент, когда она увидела труп.
– Тима, а я видела, тебя ректор вызывал на следующий день после того, как Давыдова убили, может он кого-то подозревает? Говорят ведь, что его кто-то из наших, из университетских убил. Тебе ничего такого Садовский не говорил?
– Нет, он мне рассказывал, что видел, кто с Давыдовым за бумагой пошел.
– Кто? – Марина совсем перепугалась, даже побледнела.
– Говорит, Зайцев. Они якобы ругались в приемной из-за бумаги для принтера, Зайцев сказал, что Быр-Быр все растащил, что у него зимой снега не выпросишь. А потом пошел с ним в кладовку.
– Да это неправда!
– Конечно, неправда, – согласился Тимур. – Просто ректор решил воспользоваться моментом, чтобы подставить соперника, и выдумал все про эту ссору.
– Не выдумал. Они и правда ссорились, и за бумагу Зайцев на Давыдова наорал, я сама слышала. Только это было не в обед, а рано утром. И никуда Зайцев не ходил, потому что я ему сразу пачку бумаги из своих запасов с кафедры принесла. А Быр-Быр пообещал, что он мне потом возместит… Ой, получается, что это он для меня бумагу доставал? Значит, это из-за меня…
– Марина, ты что! Что ты такое говоришь, почему из-за тебя?
– Так ведь бумага!..
– Да если его хотели убить, его все равно бы убили, не в кладовке, так в кабинете. Это же явно преднамеренное убийство. Ты здесь совершенно ни при чем. Ведь не ты же помогала преступнику заманить Давыдова в кладовку.
Но, несмотря на его утешения, девушка расплакалась, прижавшись к груди Тимура. В этот момент он почувствовал себя очень сильным и способным защитить Марину от любых опасностей, вот только как заставить ее не плакать, он не знал.
Маша Рокотова в это время кормила поздним обедом Кузю и Митю Гуцуева. Когда она вернулась домой, мальчишки, сидя в «детской» увлеченно спорили о каком-то спорте, кажется, альпинизме. Кузя утверждал, что капроновая веревка крепче, а Митька кричал, что пеньковая не так режет руки и по капрону Кузя точно грохнется вниз, как мешок. Хорошо, что у нас нет гор, подумала она, а то еще полезли бы проверять. Как все-таки здорово, что они подружились, Гуцуеву явно не хватает друзей, он такой замкнутый, нелюдимый, угрюмый. А ее Кузька – просто фонтан оптимизма, он должен хорошо повлиять на мальчишку.
– Мить, а воспитательница знает, что ты у нас? – спросила Маша, накладывая Гуцуеву добавки.
– Знает, – ответил за него Кузя. – Под мою ответственность отпустила. Это же не Лариса Ивановна, она сейчас в лагере, а Ольге Юрьевне и малышни хватает.
– Меня скоро в лагерь отправят, – вздохнул Митька. – Эх, хорошо бы мне опять заболеть или сломать чего-нибудь.
– Да ты что, Митя! – воскликнула Рокотова. – Разве можно такого себе желать? Да еще из-за лагеря. Уж если тебе так сильно не хочется туда ехать, давай напишу заявление, чтобы тебя нам в семью на остаток лета отдали.
Она сказала это машинально и сначала даже испугалась своих слов, но потом поняла: так будет лучше, присутствие в ее доме Митьки Гуцуева сразу добавит ей столько новых забот, что горевать о Павле будет просто некогда.
Гуцуев смотрел на нее настороженно, он даже забыл о ложке, которую так и не донес до рта.
– Вы это серьезно? – спросил он.
– Серьезно. Только ты должен мне пообещать, что убегать не станешь.
– Обещаю, – кивнул Митька.
