Дмитрий Стрешнев - Крутой секс
— Понимаю, — сказал водитель и надавил на газ.
Такси заюлило в московском беспорядочном потоке, где одни бешено мчатся, а другие — совсем наоборот. Ей-богу, порой кажется, что некоторые водители, которые еле ползают по левой полосе на своих авто по нашим дорогам, составляют какую-то тайную секту — с таким фанатичным упорством они это делают. Таксист не выдержал и громко обозвал одного из этой секты:
— Мухожуй!
— А почему — мухожуй? — спросил Сева.
— Потому что едет — будто мух жует, а не на дорогу смотрит, — охотно разъяснил таксист. — Сейчас ползет, а ведь перед светофором наддаст и сам успеет проскочить на желтый, а те, что за ним ползли, застрянут на красном.
— Потрясающая классификация! — сказал Сева. — Скажите, вы случайно не из норлов?
Таксист вопроса не понял и обиделся.
— Я из Кожевников! Потомственный москвич!
— Смотрите, вот он, этот дом! — воскликнул профессор, которого усадили на переднее сиденье.
Такси подрулило к тротуару, и Сева достал деньги — все те же никак не кончающиеся купюры, обнаруженные за подкладкой чужого пиджака. Водитель с неудовольствием посмотрел на пятитысячную бумажку.
— У меня сдачи нет, я только что выехал. Идите меняйте.
— Не надо сдачи, — отмахнулся Сева. — Я же вам сказал: мы торопимся!
Таксист нерешительно взял купюру и посмотрел на свет.
— А что происходит, граждане? Дефолт, что ли? — через секунду закричал он вслед странным пассажирам с серебристыми чемоданчиками, покидающим его машину. — Что покупать? Евро? Иены? Золото? Крупу? А что сбрасывать? Доллары? Рубли?..
Рядом с черным непроглядным стеклом подъезда торчала кнопка, на которую Сева отважно надавил.
— Слушаю вас! — сказал явно просто из вежливости строгий мужской голос.
— У нас тут знакомый работает, — начал объяснять Сева. — Даже почти родственник. В обслуживающем персонале…
— Вход по пропускам, — оборвал эти несвязные объяснения голос.
— Какой еще обслуживающий персонал? — удивленно спросил Иннокентий. — Вы же сказали, что мы едем к…
— Тише! — оборвал его Чикильдеев. — Это государственная тайна!
Все трое отошли за угол — посовещаться.
— Надо было вперед пустить вас, профессор, — сказал Сева с запоздалым прозрением. — Сказали бы: «Я курьер» — вас бы пропустили. Вид у вас самый курьерский… А теперь что будем делать?
— Не знаю, — признался профессор.
— А может вы ошиблись адресом? — предположил Самокатов. — Как вы могли встречаться здесь с вашим знакомым, если вас сюда даже на порог не пускают?
Сева указал пальцем наверх.
— Мы совсем недавно вылезли вон из того окна!
— Значит, вы как-то ухитрились внутрь попасть? Тогда может попробуем еще раз повторить предыдущий вариант? — предложил Иннокентий.
— Не получится. Тогда у нас была лестница, — объяснил Сева.
— Прекрасная немецкая, — вставил профессор. — За шестнадцать тысяч рублей. И было еще много всего, в том числе веревка, которая погибла вместе с Филиппом.
— Каким Филиппом? — спросил Самокатов.
— Филиппом Марленовичем, — объяснил Сева, а профессор добавил:
— Это очень грустная история!
— Тогда не рассказывайте, — испуганно сказал Самокатов.
Во время этого разговора ни он, ни профессор, ни даже самый расторопный из них Чикильдеев, не заметили, как к ним приблизились несколько существ пугающего вида. Одеты эти существа были как вполне нормальные граждане, но в каждом было что-то нечеловеческое. У одного, к примеру, из-под кепки сверкал ужасный громадный глаз, в то время как второго почти не было видно под складчатым веком. У другого существа длинные мочки ушей болтались, словно серьги, а голова напоминала кривую картофелину. Остальные были не менее живописны. Пока Сева, Аркадий Марксович и Иннокентий Самокатов пытались что-то судорожно сообразить, одно из чудовищ сказало неожиданно мягким голосом:
— Прошу не волноваться и следовать за нами.
— Может, просто заберете, что вам нужно, а мы поедем домой? — дрогнувшим голосом предложил Самокатов, протягивая им чемоданчик.
Но тот, что говорил, покачал головой.
— Ваши чемоданы нам не нужны. У нас приказ доставить вас.
— К… куда? — клацнув зубами, спросил Иннокентий.
— Туда.
Очень длинный палец показал куда-то вверх. Причем этих пальцев, кажется, было на руке всего три вместо пяти.
— Туда?! — в ужасе повторил Самокатов, собираясь потерять сознание.
В отличие от него, Потапов и Чикильдеев уже начали догадываться, кем являются их собеседники.
— Не волнуйтесь! — сказал Сева. — Они не собираются отправить нас на тот свет, а просто хотят доставить на крышу.
— Я тоже так думаю, — сказал профессор и спросил таинственных спутников: — Скажите, ведь вы те самые ребята с ртутного могильника?
— С какого ртутного могильника? — удивился Самокатов. — Вы что — их знаете?
В этот момент вся компания повернула во двор, где оказалась еще одна группа экзотического вида существ.
— Смотрите! Савватий Павлович! — обрадованно воскликнул Сева. — Это он нас с вами сегодня вытаскивал со второго этажа не хуже пожарного! Здравствуйте, Савватий Павлович!
— Поторопись, брат, — строго сказал Савватию Павловичу одноглазый. — Видишь, сколько их!
— Вижу, — сказал Савватий Павлович. — Кого первым?
— Давайте меня! — храбро вызвался Чикильдеев.
Мягкие щупальца, как это один раз уже было, пролезли Севе подмышки и крепко обхватили его, а Сева, в свою очередь, обхватил руками чемоданчик. Когда чикильдеевские ноги оторвались от земли, он не выдержал и зажмурился. А когда его тело, перевитое сильными щупальцами, повисло в пустоте, душа захлебнулась от ужаса. Но потом понемногу Севе почудилось, что все вокруг исчезло, и что он один во Вселенной, и что где-то звучит еле слышная прекрасная музыка (изредка, правда, прерываемая пыхтением Савватия Павловича). Такая прекрасная музыка была просто невозможна без восхитительного бескрайнего неба, наверняка заполнившего необычный мир, в котором летел Сева. Он решил взглянуть на это небо, открыл глаза и тут же в ужасе заорал. К счастью, Савватий Павлович был привычен к таким неожиданностям. Конец щупальца заставил чикильдеевские глаза снова закрыться, а голос просипел:
— Сейчас долезем…
Сева почувствовал, как его тело переваливается через какую-то границу, за которой ждала плоская твердая поверхность.
— Приехали…
Сева снова открыл глаза. Савватий Павлович был пугающе лилового цвета и устало тряс щупальцами.
«Как же он с нами всеми управится? — подумал Сева. — Не уронил бы профессора!»
Но над краем крыши уже показалась голова Потапова, которого тащили сразу два ртутника. Сева удивился, как ловко они это делали, прямо настоящие люди-ящерицы.
Поздравив друг друга со счастливым подъемом, Потапов и Чикилльдеев огляделись и тихо прибалдели. На крыше, куда они попали, и на двух соседних было полно ртутников. Одни толпились группами, другие перемещались, используя порой свои необычные способности.
— Знаете, у меня такое впечатление, — прошептал профессор на ухо Чикильдееву, — что я вижу войско, готовящееся к атаке.
В этот момент наверх доставили Иннокентия Самокатова, который тут же полуистерическим голосом принялся высказывать свои претензии:
— Куда вы меня затащили?!
Сева и профессор по интеллигентсткой привычке начали было оправдываться, но им помешал подошедший ртутник, очень похожий на обычного человека, за исключением того, что нос у него был трубочкой, которая временами посвистывала.
Посвистывая, он сказал:
— Идемте скорее, вас ждут.
— Интересно, кто это может нас здесь ждать? — удивился профессор.
— Надеюсь, что не хозяева испорченных вами вывесок, — заметил Сева.
Чикильдеев, Потапов и Иннокентий Самокатов, бережно поддерживаемые на всякий случай ртутниками, осторожно двинулись по железным скатам крыши вслед за провожатым. У Севы слегка кружилась голова.
— А ночью-то было проще, — сказал он профессору. — В темноте, оказывается, высота не так пугает.
Аркадий Марксович согласился.
— Кстати, во-он оттуда мы с вами ночью упали на балкон, — сказал он, указывая рукой на соседнюю крышу. — Узнаете? А когда доберемся до верха, то наверняка увидим рекламу, на которую залез несчастный Филипп Марленович…
Там, на гребне крыши, куда указывал профессор, группа ртутников сгрудилась вокруг стула с высокой спинкой, а на стуле, судя по всему, сидел кто-то из ртутного начальства. Из-за спинки стула виднелся только затылок. Да еще были видны руки, жестами подтверждавшие отдаваемые приказания.
Посвистывая носом-трубочкой, ртутник-провожатый бесцеремонно протолкался к стулу, наклонился к голове и что-то шепнул. Сидевший тут же вскочил и повернулся к подошедшим. Сева и профессор почувствовали, как крыша уходит из-под ног, а в мыслях наступает полный сумбур. И неудивительно: ведь перед ними стоял Филипп Марленович, совершенно живой.
