Татьяна Устинова - Отель последней надежды
— Майор?
— Здесь, сэр.
— Привезите доктора Бенвика на Каменноостровский проспект, сорок три. Пусть захватит реанимационный набор.
— Сэр?!
— Нападение на русскую, начальника службы портье.
— Она.., жива, сэр?
— Да. Поторопитесь, майор.
— Мне не надо в реанимацию, — прохрипела русская. — Ты мне уже сделал искусственное дыхание.
Дэн Уолш взвалил ее на плечо и понес в комнату, зажигая по всей квартире лампы. Из нее все еще текла вода, и за ними оставался мокрый след. Он положил ее на диван и прикрыл первым, что подвернулось ему под руку — скатертью со стола. Когда он сдергивал скатерть, на пол посыпались какие-то чашки, на которые он не обратил никакого внимания.
— Я не знаю, что случилось, — выговорила Надежда с усилием. — Какой-то белый саван.., и свет везде погас…
— Я знаю, что случилось, — сказал Уолш. — Не разговаривай.
— Дэн? — вдруг хрипло удивилась Надежда Звонарева. — Это ты?! Ты меня спас?
— Сейчас приедет врач.
Она кивнула и несколько секунд лежала молча, подняв к потолку восковой нос. Он смотрел на нее. На голых лодыжках, куда не доставала скатерть, у нее проступали синяки.
— Я жива? — спросила она, не открывая глаз.
— Да.
— Ты меня спас?
— Я вытащил тебя из ванны, в которой тебя топили.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
— Я плохо соображаю, — пожаловалась она.
— Я тоже, — поддержал Уолш.
— Кто меня топил, Дэн?
— Показать? — спросил он с яростной любезностью и раздул ноздри. — Сейчас, одну минуту.
И ушел в ванную.
Сегодня очень плохой день. Сегодня день сплошных неудач.
Говорят, что так бывает, но у него это в первый раз.
Он ловил террористов и поймал не в меру резвых гомосексуалистов. Впрочем, одно другого стоит!
Он потерял ключ, который существует в единственном экземпляре.
Если бы он его не потерял. Надежды Звонаревой, о которой он романтически мечтал в машине, пробираясь по спящему городу, не было бы в живых.
Он знал, что ей угрожает опасность, и знал, какого рода эта опасность и от кого исходит, но ничего не предпринял.
Он был уверен, что у него есть время, не слишком много, но есть, и просчитался!.. Раз за разом он ошибается, и его ошибки чуть было не стоили жизни человеку. Женщине, к которой он был почти неравнодушен!
Полковник Уолш за шиворот поднял с пола убийцу в мокром белом саване — тот послушно поднялся — и повел его в комнату.
Надежда, прикрытая скатертью, лежала на диване, и глаза у нее были крепко зажмурены.
— Ты хотела посмотреть, — грубо сказал Уолш по-русски. — Я могу тебе показать.
И он сдернул саван.
Медленно-медленно Надежда повернула голову и взглянула. На лице у нее не отразилось ничего, она только с трудом сглотнула.
— Марья Максимовна, — выговорила она устало. — Но зачем вы?..
Дэн подвинул стул и приказал старухе:
— Сядьте. Если вы упадете, я не стану вас поднимать!
Да где этот чертов Флеминг с доктором Бенвиком?!
Старуха медленно опустилась на стул. Первый раз в жизни Надежда видела ее без шали. На ней были вполне современные тренировочные штаны с завязками и майка с короткими рукавами. Она выглядела как самая обыкновенная бабка, которая тащила с рынка покупки и попала под дождь.
Обыкновенная, но не до конца, подумала Надежда, однако у нее не было сил разбираться, что не так. Она снова закрыла глаза. Марья Максимовна тяжело дышала.
Дэн Уолш молчал.
— Почему? — не выдержала Надежда. — За что? Мы же с вами дружили. Вы меня с Лидочкой познакомили. Я вам печенье покупала!..
Тут она заплакала, закашлялась и прижала скатерть ко рту, чтобы не вырвало.
— Грехи отцов, — сказала старуха мрачно. — Грехи отцов падут на детей. Так оно и вышло.
— О чем вы говорите, Марья Максимовна?! Какие грехи?! Мой отец давно умер!
— Да у тебя и не было никакого отца. Твоя мать принесла тебя в подоле, когда ей только что исполнилось восемнадцать лет! Несмываемый позор для всей семьи. Впрочем, так и должно было случиться.
— Позвольте мне, — сказал Уолш громко. — Если ты действительно этого хочешь, Надя.
— Да, — выговорила Надежда. — Да, хочу.
— Твой дед Михаил Осипович был много лет женат на.., госпоже соседке. Она объездила с ним весь мир, и у них было то, что называется.., как сказать по-русски.., счастливый брак.
Надежда Звонарева заскребла рукой по обшивке дивана, судорожно пытаясь сесть. Скатерть свалилась с груди, и она натянула ее на себя.
— Дэн?..
В голосе у нее был ужас.
— В соседней с ними квартире жила молодая девушка, ставшая впоследствии твоей бабушкой. Твой дед влюбился в нее, она забеременела, и он ушел от своей жены. Это стоило ему карьеры, но ребенок, по всей видимости, был ему дороже. Его прежняя жена приложила очень много усилий, чтобы ее бывший муж потерял все. Он и потерял все, кроме квартиры, в которой они жили с твоей бабушкой.
— Дэн!
— Бывшая жена твоего деда даже пыталась покончить с собой ужасным способом. Она облила себя кислотой. Ей сделали несколько операций, пересадили кожу, твой дед навещал ее в больнице и договаривался с врачами, но так и не вернулся к ней.
Надежда исподлобья взглянула на Марью Максимовну. Так вот в чем дело! Кожа на руках и в вырезе майки казалась изъеденной, сожженной — и на самом деле была изъедена и сожжена! Она облила себя кислотой из-за того, что от нее ушел муж!..
Муж — Надин любимый дед, который так много знал, так смешно рассказывал, так весело катал ее на санках вдоль Невы!
— Я уверен, — продолжал Уолш, как общественный обвинитель на процессе, — что тогда у нее начались проблемы с психикой, которые только усугубились к старости. Я не утверждаю, что она сумасшедшая, но все же явно нестабильна.
Марья Максимовна смотрела на него, и было понятно, что она абсолютно нормальна, только отчаянно ненавидит. Отчаянно ненавидит.., всех.
— Теперь трудно установить, почему твой дед не переехал из дома, где жил с бывшей женой. Для меня этот вопрос так и остался неразрешенным. Но так сложилось. Твоя мать выросла у нее на глазах, и ты тоже выросла у нее на глазах. И вот, когда дедушка и бабушка умерли, а мать переехала в другую страну, она решила, что пришло время мести.
— Грехи отцов, — повторила старуха, качая головой, — всегда падают на детей! Твоя мать родилась от шлюхи, и ты истинная дочь своей матери! Я бы просто избавила мир от еще одной гадины. И в мире стало бы чище.
— Да нет, — равнодушно сказал Уолш. — Не так все красиво. И вряд ли вы в вашем возрасте точно знаете, как нужно играть невменяемость. Вы нестабильны, но вменяемы, и не морочьте мне голову.
— Я бы давно тебя убила, — продолжала старуха, не слушая его. — Почему ты не сломала себе шею, когда каталась по перилам?!
— С твоим мужем работает внучатая племянница госпожи Марии Максимовны. Внучка сестры — это и есть внучатая племянница? Именно с ней у Павла роман. Я видел ее, когда приезжал к нему в офис. Ее тоже зовут Маша.
Старуха вдруг подняла на него глаза, которые загорелись, как у Вия в театральной постановке.
— Замолчи! — приказала она. — Не лезь не в свое дело, американский тупица!
Надежда все глубже пряталась под скатерть, и теперь оттуда торчали одни глаза, испуганные и несчастные.
— Твой муж разлюбил тебя, потому что получил много писем, где было сказано, что ты на своей работе занимаешься проституцией, — сказал Дэн.
— Что?!
— Проституцией, — повторил Уолш терпеливо. — Он отдал эти письма мне. Он сказал, что брал их из почтового ящика, но при этом, насколько я понял, ты никогда не видела этих писем.
— Господи, какие письма? — пробормотала Надежда из-под скатерти.
— То есть, конечно, он не поэтому разлюбил тебя, но для того, чтобы уйти, ему нужен был какой-то повод. И госпожа Мария Максимовна придумала для него повод. Она стала писать ему, что в отеле ты оказываешь сексуальные услуги. Твой муж недалекий человек, и он во все сразу поверил. Я не проводил экспертизу, но уверен, что письма написаны рукой твоей соседки. Можно провести, это несложно.
— Зачем?!
— Таким образом муж поступил в полное распоряжение двоюродной внучки — внучки in law, я правильно говорю? А госпожа Мария Максимовна получала полную возможность отомстить всей твоей семье. Она собиралась тебя убить. Сделать это, когда в квартире муж, не так удобно, чем когда в квартире никого нет. Избавившись от тебя до развода, она обеспечивала внучке квартиру. Твой муж получил бы ее по наследству, а твоя мать живет в другой стране, и эта квартира ей не нужна.
— Ты просто тупая скотина, — сказала Марья Максимовна. — Ты полез не в свое дело, и мне теперь придется убить и тебя.
— Бросьте, — перебил Уолш. — Я не верю в то, что вы сумасшедшая. Павел отдал вам ключи, и вы решили действовать. Вам было необходимо, чтобы Надя не узнала, кому он отдал ключи, и вас подстраховывала внучка in law, которой вы постоянно внушали, что ее возлюбленный ни в коем случае не должен звонить своей бывшей жене, и если она хочет удержать Павла, то должна контролировать все его переговоры. Но все равно когда-нибудь этот вопрос выяснился бы, и вам нужно было успеть раньше! Вы разрезали его вещи и разорвали его фотографии именно в расчете на то, что Надя кому-нибудь об этом расскажет. Вы же отлично знали ее характер, для того и привечали много лет.
