Андрей Константинов - Дело о «красном орле»
Шестнадцатиэтажная громадина высилась бетонной стеной, давила. Я поднял голову, посмотрел на лестничный балкон тринадцатого этажа… там сидел на перилах красный орел!
Я тряхнул головой — и красный орел исчез. Может быть, прав Сашка, и мне лучше поехать поспать? Я еще раз тряхнул головой и пошел к двери подъезда.
…В пустом подъезде мои шаги звучали бетонно-гулко. Лифт… кнопка «13». Я вышел, двери лифта съехались, сомкнулись.
Знакомый лабиринт тупичков. Глазки. Дверь на лестницу с матовым армированным стеклом. Я повернул ручку и вышел в пространство с задавленным эхом… «Ага, — сказал Сашка, — вот оно!» И мы увидели пятна крови на полу и на стене.
Теперь пятен не было. «Наконец-то смыли», — подумал я… Но голос Зверева произнес: «А кому это надо?» Я внимательно присмотрелся и понял, что пол и стены не мыли… Ошибся этажом? Да, похоже так.
Я вернулся на площадку… и увидел черные цифры «13», сделанные по трафарету.
Значит, я ошибся подъездом. Чертыхнувшись, я снова сел в лифт и поехал вниз. На десятом этаже лифт остановился, и в него вошел… парень с длинными черными волосами.
***
…вошел парень с длинными черными, до плеч, волосами. Я стиснул зубы. Я стал смотреть мимо него, в стену. Вот мы и встретились, берсерк. Вот мы и встретились, викинг Греттир. Интересно, свой тупой нож ты носишь с собой?
Впрочем, это не имеет значения. Я возьму тебя, даже если у тебя три острых ножа.
На шестом этаже лифт снова остановился, и в него вошла женщина.
— Здрасьте, — сказал Греттир картаво.
— Здравствуй, Витя, — ответила она и с подозрением посмотрела на меня. Мне стало жарко. — Здравствуй, Витя… как твоя сестренка — выздоровела?
— Ага, выздоровела.
Я отвернулся к стене. Может, прав Сашка, и мне следует элементарно выспаться?
***
Из подъезда мы вышли втроем. Женщина еще раз с подозрением посмотрела на меня…
Я остановился, закурил и подождал, пока они уйдут. Потом посмотрел на табличку с номером подъезда… И тут все понял!
Я враз осознал свою ошибку. Почти бегом я бросился к торцу дома и посмотрел на номер — 74! Дом 74, а не 46! На проспекте Рационализаторов оказалось два шестнадцатиэтажных дома с автостоянкой перед фасадом! А может — три? А может — пять?
Я сел в «джип», выехал на проспект и медленно проехал его до конца. Потом обратно. Домов-близнецов со стоянками перед фасадом оказалось три. Три, а не один.
На миг я ощутил себя то ли Мягковым из «Иронии судьбы», то ли Ришаром из «Рассеянного»… то ли не выспавшимся Обнорским из Агентства «Золотая пуля». Я рассмеялся.
Выглянуло из-за туч солнце, заиграла красным осинка на пустыре.
…Интересно, как бы я потом оправдывался, если бы притащил в РУВД этого длинноволосого Витю?
Я достал из кармана трубу, намереваясь позвонить в Агентство, порадовать ребят. Но телефон зазвонил сам.
— Але.
— Андрей? — спросил голос Харольда.
— Я, Харольд, я… спасибо тебе и Юрию за помощь.
— Да мы, собственно, еще ничем и не помогли. Но теперь кое-что подскажем.
— А что именно?
— Записывай телефон Греттира…
— А как ты его нашел?
— Очень просто — обзвонил ребят. Выяснил, что Греттир, оказывается, перекинулся к «берсеркам». Но даже эти… э-э… отмороженные его выгнали. Потом я позвонил вождю «берсерков», и мне дали его телефон.
— Диктуй, — сказал я.
Харольд продиктовал номер. Я откинулся в кресле и стал смотреть, как трепещут листья на осине.
— Кстати, у него теперь есть какой-то тесак. И вроде бы он всегда носит его с собой.
— Я знаю, — ответил я.
***
Спустя две минуты позвонил Зверев.
— Андрюха, — сказал он, — ты где?
— На Рационализаторов.
— Ага… а я думал, ты спишь.
— А если думал, что я сплю, зачем будишь?
Так ты же не спишь, — ответил Сашка.
— Логично, — согласился я. — Ну, что у тебя?
— Я его вычислил.
— Как?
— В записной книжке Пастуховой был телефончик какого-то Алика.
— Алика?
— Алика, Алика… телефончик установлен в доме 68 по проспекту Рационализаторов, квартира 617. А прописаны там Шварц Елена Константиновна 1960 года издания и Шварц Олег Владимирович… родился 30 января 1983 года — Водолей!
— Отлично, — сказал я. — А номер телефона 520-… -…?
— А ты откуда знаешь? — удивился Сашка.
— Птичка на хвосте принесла… «Красный орел» называется.
— Ага… понял, — сказал Зверев так, что было ясно: ничего не понял.
— Подъезжай сюда. Я буду ждать.
— Через двадцать минут буду, встречай.
Я подъехал к дому номер 68 (шестнадцатиэтажка, перед фасадом — стоянка, обнесенная сеткой «рабица»), нашел подъезд с квартирой 617 и стал ждать… Лишь бы только не уснуть.
Через двадцать семь минут на «частнике» подъехал Сашка.
***
Небо опять нахмурилось, с севера надвигалась большая черная туча. Я набрал номер Олега-Греттира. Отозвался ломающийся юношеский басок. Я спросил Елену Константиновну, он равнодушно ответил, что «матери нет» и положил трубку. Не спросил ни кто спрашивает, ни что передать… «Матери нет».
В фильмах или книжках извергам любят задавать вопрос: да есть ли у тебя мать? Или: да женщина ли тебя родила?
Женщина, господа, женщина… Всех нас на свет рожали женщины. Но почему-то из маленьких, беззащитных, беззубых детенышей иногда вырастают волки, не знающие никакой жалости. «Матери нет», — сказал Греттир.
— Ну, что будем делать? — спросил я.
— Можно позвонить Гоше, — сказал Зверев. — Или в РУВД. Тут рядом, пятьсот метров, они через три минуты приедут.
— Нет, — сказал я. — Я хочу ему в глаза посмотреть.
Зверев выщелкнул в окно сигарету и зло бросил:
— Может, интервью у него возьмешь?
Я ничего Сашке не сказал. Я помнил, что однажды его оперская судьба пересеклась с насильником-сатанистом {События описаны в романе А. Константинова и А. Новикова «Мент».}. Я промолчал. Мы сидели в машине перед фасадом шестнадцатиэтажного муравейника, с севера надвигалась туча.
— А все-таки жалко, что отменили расстрел, — сказал Зверев.
Мы вышли из машины и двинулись к подъезду. Туча с севера накрыла полнеба.
Квартира №617 оказалась… на тринадцатом этаже. Стальная дверь, глазок, тишина.
— Ну? — спросил я, глядя на Сашку.
Он не сказал ничего, только пожал плечами… Все уже было решено.
Я достал трубу и вызвал Греттира.
— Але, — сказал он невнятно. Кажется, он что-то жевал. — Але… кто это?
— Это «красный орел», Греттир. Не узнал?
В трубке стало тихо. Очень тихо. Матовое стекло двери, ведущей на лестницу, потемнело, послышался шум дождя.
— Кто это? Кто? Какой орел?
— Тебя вычислили, Греттир… через двадцать минут за тобой придут, — сказал я и выключил трубу.
С лестничного балкона донесся жесткий жестяной звук.
— Град, — сказал Зверев.
На улице завыла сигнализация одной машины, потом другой. Заморгала лампа дневного света на потолке.
Дверь квартиры 617 открылась минуты через три. Мы этого не видели, мы разместились так, чтобы не попасть в поле зрения панорамного глазка… Дверь открылась очень осторожно, медленно. Потом щелкнул замок.
Сквозь грохот града с дождем его почти не было слышно. Но все чувства у нас были обострены, и мы услышали.
Я осторожно выглянул из-за угла и увидел тщедушную фигурку в черном… Лампа мигала часто-часто, и фигура двигалась «покадрово»… В правой руке Греттира был тесак.
Длинный — сантиметров тридцать или больше. Греттир шел медленно. «Дорогая моя доченька, поздравляю тебя с Днем Рождения…»
Я сделал шаг из-за стены и тихо-тихо позвал:
— Греттир!
Я позвал его очень тихо, но он услышал.
Он обернулся, и глаза наши встретились…
«Может, интервью у него возьмешь?» — спросил Зверев.
— Эй, Олег, — позвал его Сашка с другой стороны.
Греттир быстро обернулся. Моргала лампа, грохотал град. «Скоро, — подумал я, — листья облетят, станет голо и неуютно…»
— У-у-у-у, — завыл Греттир и бросился на Зверева.
Сашка легко поймал руку с ножом, развернул убийцу и швырнул его лицом в стену.
Нож крутился на линолеумном полу и вращение его замедлялось, замедлялось, замедлялось… Клинок ножа был широким, толстым. Режущая кромка сверкала полоской свежей заточки. К своему новому прилету «красный орел» заточил клюв как надо…
Греттир стоял на четвереньках и тихонечко выл. С лица капала кровь. Зверев подошел и отвел назад ногу, как футболист для удара.
— Саша! — крикнул я.
Сашка остановился, обмяк вдруг… остановилось вращение тесака на полу. Зверев махнул рукой, отошел к стене и сел на корточки. Вытащил сигареты, пальцы у него дрожали. А может, так казалось из-за мигания лампы.
— Вставай, сука, — сказал Зверев, доставая наручники.
Греттир стоял раком, выл. Свисали, закрывая лицо, черные волосы, капала на линолеум кровь. Мигала лампа, кровь на желтом линолеуме казалась черной.
