Софи Ханна - Домашняя готика
– Это ведь англичанин написал, правда?
– Вероятнее всего.
– Имя Франсуа подразумевает, что написал француз, а значит, точно не француз, иначе было бы слишком очевидно.
– Ты шутишь, правда?
Но Саймон не шутил.
– Давай же, разгадка на поверхности, – подначила Чарли.
– Не для меня.
– Ну, тогда ты не умнее Стейси Селлерс. Зачем пришел-то? – Чарли говорила нарочито грубо.
– Ты слышала, что мы нашли в Корн-Милл-хаус?
– Хочешь поговорить о работе? О своей работе? Тогда тебе к Сэму Комботекре, я иду спать.
– Еще мне интересно… не подумала ли ты о другом деле.
– Другом деле? Другом деле?! – Она бросилась на него, он попятился. – Ты даже произнести вслух не можешь, да? Потому что на самом деле не хочешь произносить! Ты меня не любишь, – по крайней мере, никогда не говорил, что любишь! Ну?
– Но ты не даешь мне сказать то, что я хочу сказать, – пробормотал Саймон.
– Херня! – рявкнула Чарли. – Ты обращался со мной как с прокаженной, а теперь хочешь на мне жениться, хотя мы даже не спали вместе, даже на свидании ни разу не были? Что изменилось?
– Ты.
Чарли ждала продолжения.
– Сейчас я тебе нужен. Раньше я тебе был не нужен. И ты мне всегда была небезразлична, хотя я этого и не показывал.
Чарли бросила окурок в остатки водки Стейси.
– Может, довести дело до логического конца и перерезать себе вены? – предложила она. – Тогда я покажусь тебе совершенно неотразимой.
Саймон вздохнул:
– Все бессмысленно, да? Тогда я пойду.
– Нет. Останься. Выкладывай про свое дело.
Чарли требовалось время, чтобы переварить его слова.
– А если я передумал?
– Я же не в любви объясняться прошу, – мрачно улыбнулась Чарли.
– Ладно, – буркнул Саймон. – Мы думаем, что анонимное письмо написала некая Эстер Тейлор, но пока не нашли ни одной Эстер Тейлор, хоть немного похожей на Джеральдин Бретерик. Парочку мы еще не выследили, так что, надеюсь, наша – одна из них. В любом случае, на фотографиях, которые она забрала из Корн-Милл-хаус, – Эми Оливар и ее мать, Энкарна. Это подтвердили в школе.
– Энкарна?
– Энкарнасьон. Испанка. Она работала в банке «Лиланд-Карвер», в Лондоне, а отец Эми, Анхель Оливар, был кардиохирургом в центральной больнице Калвер-Вэлли. Судя по всему, они переехали в Испанию, только вот контактные данные, оставленные Гарри Мартино, новому владельцу дома, где они жили, оказались фальшивыми. Я бы прямо сегодня улетел в Испанию, но Снеговик желает перекопать каждый дюйм сада Марка Бретерика и только потом согласен раскошелиться на билеты. Считает, что мы найдем тело Анхеля Оливара. Комботекра с ним согласен.
– А ты нет?
Саймон отвернулся к окну.
– Имя Гарри Мартино тебе ничего не говорит?
– Нет.
Он закрыл глаза и сложил руки на затылке.
– Я его уже видел – точно знаю. Или слышал.
– У тебя есть теория, так ведь? – спросила Чарли.
– Жду, пока со мной свяжется Норман.
– Норман… Компьютерщик?
Саймон кивнул.
– То есть это как-то связано с компьютером, с ноутбуком Джеральдин Бретерик?
– Расскажу, когда все подтвердится.
Никакого сомнения, что все подтвердится: Саймон уверен, что прав. Как всегда. Чарли не удержалась:
– Если бы я вышла за тебя, ты посвящал бы меня в свои теории, прежде чем они подтвердились?
– А подскажешь ответ на французскую загадку Стейси Селлерс?
Она рассмеялась. Саймон нехотя улыбнулся.
– Знаешь что, – предложила Чарли, – додумаешься сам – я за тебя выйду.
– Серьезно? Только из-за этого?
Только из-за этого. У Чарли не было сил дальше переживать. Не было сил принять предложение Саймона или окончательно отвергнуть, у нее не было сил решать – она понимала, какого мучительного самокопания это от нее потребует, сколько вариантов придется просчитать, сколько уравнений со словами «надежда» и «страх» придется решить. Если слишком близко к сердцу принять и его предложение, и свой ответ, будет очень больно – в этом Чарли не сомневалась. Так что пускай выбор зависит от совершенно абсурдного фактора. Тогда результат не будет иметь особого значения.
– Серьезно, – сказала она. – Vraiment. Это «серьезно» по-французски.
Адвокат Марка Бретерика, Пола Годдард, поджидала Сэма Комботекру у блока предварительного заключения.
– Вот и вы, – поприветствовала она его. – Хотела с вами переговорить, прежде чем начнем.
Она семенила вслед за Сэмом, стараясь не отставать. Ноги у нее были короткие, а туфли напоминали пыточные инструменты.
– Вам разве не нужно напоследок проконсультироваться с вашим клиентом? – осведомился Сэм.
Годдард остановилась.
– Я не хочу подвернуть ногу, пытаясь успеть за вами.
Сэм спешил. Уже больше одиннадцати, он пропустил отход мальчиков ко сну второй вечер подряд. Они еще слишком малы, чтобы понять причину, но достаточно взрослые, чтобы превратить свое разочарование в оружие. Четырехлетний сын наверняка при следующей встрече ясно даст понять, какое место отец теперь занимает в семейной иерархии. «Я тебя больше не люблю, папа. Я люблю только маму». Или что-нибудь в этом роде.
Сэм притормозил.
– Простите, – сказал он.
Пола Годдард не виновата, что произнесла «Вот и вы», как будто он специально от нее скрывался. Точно так же говорила его жена, Кейт, и ее «Вот и ты», как правило, значило «Хватит увиливать, хватит валяться с газетой и марш убирать „Лего“».
– Давайте сразу к делу, у меня нет времени на бессмысленную грызню, которую так любят устраивать полицейские и адвокаты. Я вам не враг, и вы мне не враг, так ведь? Я знаю, что в саду моего клиента нашли останки двух тел…
– И еще два тела в самом доме.
– …и понимаю, как это выглядит. А вы знаете, что в момент смерти жены и дочери он был в Нью-Мексико. Это установлено, ко всеобщему удовлетворению, так ведь?
Сэм кивнул. Не было в этом деле ничего удовлетворительного, вообще ничего.
– Я представляю интересы мистера Бретерика не очень давно, – продолжала Годдард. – Меньше двенадцати часов. Его семья подыскивала адвоката, и кто-то из друзей порекомендовал меня.
– Я мог о вас слышать?
– Зависит от того, насколько хорошо вы информированы. Дело в том, что… я представляла людей как виновных в убийствах, так и невиновных. Я делаю свое дело одинаково хорошо, помогаю и тем и другим. И я в жизни не видела человека более невиновного, чем Марк Бретерик.
– Может, он просто хороший лжец, – сказал Сэм. – Как бы вы в этом ни разбирались, сколько бы у вас ни было опыта, вы можете ошибаться на его счет.
– Я не ошибаюсь. – Годдард снова засеменила вперед, и Сэму оставалось только последовать за ней. – Он говорит, что никого не убивал, лишь когда я прямо спрашиваю его об этом. Ему это кажется настолько само собой разумеющимся, что он забывает, что об этом нужно говорить. Вдобавок он не просит его вытащить. Он не хочет выходить отсюда.
– Могу его понять. Я бы тоже не хотел возвращаться в дом, где убили по меньшей мере четырех человек. – Предупреждая ее следующую фразу, Сэм добавил: – Даже если я сам их и убил. Особенно если я сам их и убил.
– Он вовсе не поэтому не хочет выходить на свободу, – живо возразила Годдард. Либо у нее был исключительный талант подавать свое мнение как твердо установленный факт, либо она знала что-то, чего не знал Сэм. – Он думает, что ваша группа ведет расследование неправильно. Он убежден, что Джеральдин и Люси были убиты каким-то третьим лицом.
– Может, у него комплекс вины и ему нравится в заключении, – сказал Сэм. – Может, для него тюрьма – облегчение? Больше не нужно убегать, запутывать следы и скрываться. Да и кормят, опять же.
– Сколько вы уже служите? – спросила Годдард.
– Двадцать два года.
– И сколько раз вы видели людей, которым нравилось сидеть в тюрьме?
Сэм кивнул, уступая.
– Большинство предпочитает оставаться на свободе, даже если это означает, что у плиты стоять придется самому, – раздраженно пробормотала Годдард. – В общем, я просто хотела предупредить: если Марк Бретерик – ваш главный подозреваемый, вы зря тратите время. Он никого не убивал.
На самом деле Сэм даже не был с ней не согласен. Его больше интересовало, что может рассказать Марк, – а не то, что он, возможно, сделал. После разговора с Корди и Уной О’Хара у него появились новые вопросы к Марку. Делиться этим с Полой Годдард он не собирался. Ее заявление о вечной дружбе адвокатов и полицейских было самой обычной уловкой.
За сегодняшний день Годдард была уже второй женщиной, которая полагала, что Сэм задерет лапки и безоговорочно согласится с ней во всем. Корди О’Хара тоже была твердо уверена, что ни Марк, ни Джеральдин никого не убивали.
– Вы спрашивали об Эми Оливар, – сказала она. – Вот мать Эми, Энкарну, я вполне могу представить размахивающей в ярости мачете. С ней никогда не было скучно, мне она даже нравилась, но порой эта женщина бывала просто невыносимой.
