Наталья Андреева - Самая коварная богиня, или Все оттенки красного
– Да, в самом деле, Эдик, почему ты молчал? Отвечай! – накинулась на внука Олимпиада Серафимовна.
– Из чувства сострадания, – тут же нашелся красавец. – Ее сбила машина, в которой ехала Нелли Робертовна. Я подумал, что неплохо было бы сначала поставить девочку на ноги. К тому же у нее украли все деньги и документы.
– Ты врешь! – закричала Настя. – Ты… Что ты сделал с настоящей Марусей?!
– Так где ж Маруся-то? – Алевтина, не понимая, смотрела на сидящих за столом людей. – Где дочка-то? В доме, что ль? Так позовите ее! Скажите, мамка приехала!
– Видите ли… – Наталья Александровна зло прищурилась. Потом торжествующе сказала: – А вашей дочери, судя по всему, здесь нет!
– Как это нет? Ох! – Алевтина буквально рухнула на плетеный стул. – А где ж она?
– Надо, по всей видимости, у Эдика об этом спросить, – усмехнулась Наталья Александровна.
– А я знаю? – пожал плечами красавец. – Да, мы вместе сошли с поезда, поехали ко мне, несколько дней провели вместе, а потом она ушла.
– Ушла? Куда ушла? – взволнованно спросила Марусина мать.
– Вам виднее, – сказал Эдик. – К родственникам, должно быть. Раз здесь ее нет…
– К тетке, что ль, ушла? – Алевтина снова обвела взглядом присутствующих. – А Оля где? Ольга Сергеевна?
– А Ольга Сергеевна в тюрьме, – словно забивая гвозди, отчеканила Наталья Александровна.
– В тюрьме? Как это? Да что у вас тут происходит?!
Олимпиада Серафимовна немного пришла в себя, даже перестала держаться рукой за сердце, поскольку Валюша не спешила за капельками. Листова-старшая попыталась как-то сгладить ситуацию:
– Вы успокойтесь, уважаемая. Поскольку вы теперь член нашей семьи, то мы…
– Нет, вы мне Марусю сыщите! – нетерпеливо перебила ее Алевтина. – Тетке на квартиру надо срочно звонить. Небось и Маруся там.
– Телефон не отвечает, – невозмутимо сказал Эдик. – Я звонил. Маруся, должно быть, э-э-э… Туда едет.
– Ох. Вот она какая, а?
Алевтина вновь достала из сумки носовой платок и принялась вытирать им мокрое от пота лицо, а заодно и слезы, льющиеся из глаз.
– Вы не волнуйтесь так, – заговорила Настя. – Давайте я вам чаю налью? Валя! Принеси гостье чашку!
Та сняла и зло швырнула на пол фартук:
– Нет уж, вы теперь сами! Ну и дом! Та не та, эта не эта! Изоврались все!
– Кто бы говорил! – съязвила Наталья Александровна.
– Я немедленно уезжаю домой!
– Скатертью дорога!
Валя от обиды закусила губу. Вот тебе и дом, вот тебе и золотая жила! С чем приехала, с тем и уходит. С пустыми руками.
– Олимпиада Серафимовна, заплатите мне за сегодняшний день! Сто пятьдесят долларов!
– Милочка, да за что?! – всплеснула руками та. – Ужин ужасен, в доме грязно. К тому же с тебя неустойка: ты на месяц подряжалась, а не проработала и недели!
– Ах вот вы как?! Да я… Я в суд пойду!
– А договор о найме у тебя есть? – съязвила Наталья Александровна. – Я же говорила: не по себе шапку выбираешь.
Валя в слезах убежала. Проводив ее торжествующим взглядом, Наталья Александровна обратилась к расстроенной матери:
– Алевтина, как вас по отчеству?
– Да уж, по отчеству! – махнула рукой та. – Васильевна.
– Алевтина Васильевна, теперь вам решать, что и как. Чаю хотите? Я принесу!
– Да ладно, чай. Я все о дочке думаю. Ну, куда она подевалась? Сообщение отбила, все как положено. Мол, все хорошо, мама, доехала нормально, ни о чем не беспокойся. И тут от сестры звонок: срочно приезжай.
– От какой сестры? – удивленно подняла брови Олимпиада Серафимовна.
– Как от какой? От Ольги. Мы с ней сводные сестры. Мать у нас одна, а отцы разные. Потому и фамилии разные, и по отчеству: я Васильевна, а она Сергеевна. Мать-то с новым мужем в Москву уехала, а меня, совсем еще кроху, с бабкой оставила. Потом Олька у ней родилась. Она к нам приезжала рожать, на родину на свою. Бабка наша санитаркой в роддоме работала, она и устроила.
– Постойте. Ольга… Ольга Сергеевна? Ох! – Олимпиада Серафимовна снова взялась рукой за сердце. – Вот так сюрприз! Почему же мы ничего не знали?!
Эдик усмехнулся:
– Потому что не хотели знать. В блокноте, который мы нашли в Марусиной сумочке, на первой же странице написано: «Тетя Оля в Москве». Телефон, адрес. Наверное, только я один поинтересовался домашним адресом и телефоном нашей домработницы.
– Это потому, что ты у нее деньги брал! – зло сказала Наталья Александровна. – И на дом не постеснялся ездить! Может, ты ей еще как-то деда напоминал? Она ведь не старая! Женщина в соку!
– Да вы никак завидуете, Наталья Александровна, – невозмутимо сказал Эдик. – У вас таких денег нет, покупать любовь красивых молодых мужчин.
– Я тебя убью! – сжал кулаки Егорушка и вскочил.
– Хватит вам! – крикнула Настя. – Не до того сейчас. Егор, сядь! – Тот послушался. – Выходит, Ольга Сергеевна сразу поняла, что это не Маруся? – кивнула Настя в сторону притихшей Майи.
– Как не понять-то? – вскинулась Алевтина. – Оля не раз у нас гостила. Все племянницей любовалась: хороша, мол, настоящая красотка!
– Неужели непонятно? – вмешался Эдик. – Ольгу Сергеевну устраивало, что Майю приняли за Марусю. Некто хотел ее отравить. Наследство ведь делилось поровну, и у той, другой половины, тоже были планы завладеть всем состоянием Листовых. Пока под ударом была Майя, Ольга Сергеевна могла не опасаться за жизнь своей племянницы.
– Вот так история, – покачала головой Олимпиада Серафимовна. – Теперь понятно, зачем Ольга убила Георгия!
– Убила? Как это убила? – охнула Алевтина. – Да разве ж она могла?!
– Могла, – отрезала Наталья Александровна. – А зачем делиться? Высидела-таки свое, стерва! Долго ждала! Не мытьем, так катаньем! Теперь понятно, почему она сюда работать устроилась! Наследство пасла! Женой-то стать не получилось, вот она и капала Эдуарду Олеговичу на мозги: вспомни о том, что у тебя есть дочь! Смотри, не обдели ее! Вы теперь, Алевтина Васильевна, всей семейкой обоснуетесь в этом доме. Если только дочку свою найдете. Ей ведь еще надо в права наследства вступить. Пока это все не ее. Интересно, а что будет, если она пропала? Что со всем этим будет? А? Кому достанется этот дом? Надо бы проконсультироваться с адвокатом.
– Как это не найдем? – засуетилась Алевтина. – У тетки она. Где же еще? Погуляет и придет. Я свою Марусю знаю. Ей бы только картины писать. Вот нагуляется и объявится. А ну-ка, я ей позвоню! – Алевтина стала терзать свой старенький мобильный телефон. – Вот ведь зараза! Не отвечает! Да что ж за наказание такое!
– А со мной теперь что? – тихо спросила Майя.
– Я предлагаю немедленно выставить ее за дверь, эту врушку, – отчеканила Наталья Александровна.
Олимпиада Серафимовна и Вера Федоровна промолчали, но было понятно, что из солидарности.
– Да куда ж она пойдет на ночь глядя? – возмутилась Алевтина. – Звери вы, что ли? Коли у нее все деньги украли и документы, так ей теперь что ж, на улицу? Оставайся, девочка, не бойся, никто тебя не тронет.
– Хорошо, пусть переночует, – сквозь зубы процедила Олимпиада Серафимовна. – Только я ее больше не хочу видеть. Никогда. Пусть идет в свою комнату и не высовывается оттуда! А завтра – вон!
– Да я сейчас уйду… – расплакалась Майя и вскочила. – Ничего мне от вас не нужно!
– Куда ты? – кинулся к ней Егор. – Никуда ты не пойдешь! Тебе новая хозяйка сказала – оставайся!
– Егор! – взвизгнула Наталья Александровна.
– Отвяжись от меня! – заорал тот. – Ты… злая! Я уйду от тебя, слышишь?! Уйду! Работать пойду! Квартиру сниму! Я ни копейки у тебя больше не возьму, слышишь?!
– Вот молодец, – похвалил брата Эдик. – Пожалуй, Майя, у нас с тобой есть шанс и в самом деле стать родственниками.
Майя вспыхнула, а Егорушка взял ее за руку и зашептал:
– А я думал, что Эдик врет. Он сказал, что ты мне не тетя. Знаешь, это здорово! Ты не слушай их. Живи сколько хочешь. Хочешь, в моей комнате? Я в гостиной лягу, на полу.
– Егор! – Теперь уже Наталья Александровна взялась за сердце. – Ох, Егор…
Дети
Слезы застилали Майе глаза, поэтому первой ее увидела не она. Женщину, почти бежавшую по усыпанной гравием тропинке к дому.
– А это еще кто? – удивленно воскликнула Наталья Александровна.
Майя вытерла слезы и удивленно прошептала:
– Мама?
И кинувшись на крыльцо, закричала уже громко, радостно:
– Мама!
Вероника Юрьевна узнала ее и еще ускорила шаг. Теперь она стрелой летела по саду. За ней едва поспевал Платошин.
Она не взбежала, нет, взлетела на крыльцо и кинулась к Майе:
– Жива?! Девочка моя! Жива! – И Вероника Юрьевна торопливо принялась ее ощупывать: руки, спину, плечи… – Что с тобой? Ты больна? Ранена? Упала? Ушиблась? Тебя хотели убить?
– Так это ваша дочь? – с ударением на местоимение, спросила Олимпиада Серафимовна. – Ну и воспитали вы ее, ничего не скажешь!