Светлана Алешина - Никто не хотел убивать (сборник)
— А вы уверены, что он будет туда звонить? — Морьентес постарался придать своему голосу наиболее скептичный тон.
— Конечно, будет, сейчас вся Москва дрожит перед террористами, — опередил Ларису Денис.
— Ну ты-то хоть помолчи, — исподлобья воззрился на брата Андрей.
Лариса оглядела вестибюль. В нем никого не было, кроме старушки — божьего одуванчика, которая выполняла функции билетерши. Она была углублена в книгу и мало обращала внимания на стоявших в отдалении от нее людей, которые что-то обсуждали между собой. Немного погодя она встала и пошла в глубь помещения.
В этот момент Лариса, Андрей, Денис и Морьентес, не сговариваясь, развернулись и пошли в направлении телефона.
— Нужно решить, кто будет говорить с директором, — сказала Лариса.
— Вы все еще на что-то надеетесь? — безнадежным голосом спросил Андрей.
— Да, и я думаю, что звонить должны вы.
— Почему? — удивился Андрей.
— У вас это должно получиться убедительно. Вы же учитесь в театральном институте и умеете играть.
Лариса посчитала это умной шпилькой в адрес са-моуверенного Андрея. Последний же воспринял все вполне серьезно и попросил ее набрать номер директора.
Она сняла трубку и только тут поняла, что она не знает номера директора театра. Узнавать его, однако, было некогда, и она быстро набрала 02. Услышав отрывистое: «Милиция», она сунула трубку Андрею.
Он взял трубку и хрипловатым голосом с кавказским акцентом начал:
— В тэатре «Сфэра» в «Эрмитаже» — бомба.
— Какая бомба? — раздраженно спросил его дежурный милиционер, который взял трубку.
— Которая взрывается, — охотно пояснил Андрей.
— Кто говорит?
Андрей не стал ничего отвечать и положил трубку. Теперь нужно было вовремя смешаться с толпой. Они направились к зрительному залу. Никем не остановленные, они осторожно открыли дверь и скромно встали на входе. К ним тут же подошла суетливая пожилая женщина и шепотом пригласила занять свободные места.
Лариса, оба Стальцевых и Морьентес с удовольствием их заняли. Лариса, сев с краю рядом с Морьентесом, напряженно наблюдала за ним.
Он был внешне спокоен, однако чувствовалось, что внутренне он напряжен. Он постоянно играл пальцами и хмурил брови.
Лариса же снова и снова мысленно сравнивала его лицо с фотографией, которую она видела в комнате убитого недавно пенсионера Гаева. И приходила к выводу, что Морьентес — это и есть официально считающийся умершим в 1980 году первый секретарь посольства СССР в одной из латиноамериканских стран Николай Березников. Сходство, несмотря на то, что фотография была двадцатилетней давности, было очевидным.
И она попыталась снова вызвать сеньора Морьентеса на откровенный разговор, шепнув ему на ухо:
— Почему Мурадов так волнуется по поводу вашей встречи с Андреем? — спросила она.
— Деньги всему виной, — сухо ответил Морьентес так же шепотом.
— Деньги? — заинтересованно спросила Лариса.
Однако на это Морьентес ничего не ответил. Молчал он как рыба. Губы его были сжаты, а глаза — пусты. Несмотря на то, что он изо всех сил делал вид, будто заинтересован разворачивавшимся на сцене действием.
— И все же кто вы на самом деле? — продолжила наседать Лариса.
— Кто я? — переспросил испанец. — Ну, тут все очень просто… Меня зовут Рауль Морьентес, я приехал в вашу страну из Испании. Или вы не поняли, что я сказал в начале нашей встречи по-английски?
— Вы могли бы говорить по-русски. Мне представляется, что этим языком вы владеете лучше, — не осталась в долгу Лариса.
Глаза Морьентеса стали холодными. Он глядел на нее в упор, и по всему было видно, что он не намерен говорить ей правду.
И тут неожиданно раздался мужской голос из динамика, который висел на стене.
— Просим всех соблюдать спокойствие и покинуть помещение театра. В здании заложена бомба… Еще раз повторяю — соблюдайте спокойствие и выходите из театра.
Лариса вместе с двумя братьями и Морьентесом сидели, пожалуй, ближе других к выходу. Однако они дождались, пока другие, более обеспокоенные ситуацией люди бросятся спасаться. А потом уже присоединились к толпе.
Они вместе с толпой совершили обратный путь в вестибюль. У самого выхода создалась куча-мала. Из-за того, что все пытались первыми пройти в дверь, продвижение было затруднено. Наконец, изрядно помяв себе бока, Лариса, Морьентес и оба Стальцева вырвались на улицу. И там они смогли оценить последствия учиненного ими беспокойства в полном масштабе.
Сад был заполнен людьми в военной и милицейской форме. Они сновали туда-сюда с озабоченным выражением на лицах. Командиры отрывисто отдавали команды, а посетителей сада уговаривали немедленно покинуть это место.
Лариса подошла к одному из начальников и, сделав серьезно-проникновенное лицо, заговорила с ним:
— Здесь присутствует иностранный гость. Он очень взволнован происходящим. Даже испуган…
Тут же подошедший Морьентес быстро затараторил по-испански, чем привел военного в состояние легкой паники. Он бросился к старшему по званию и, показывая рукой на испанца, что-то долго ему объяснял. После этого он вернулся к ним и сказал:
— Сейчас вас проводят до нашей машины, и водитель отвезет вас туда, куда скажете.
Морьентес слушал это, вытянув шею и внимательно глядя на военного. Потом кивнул головой, показывая всем видом, что готов следовать за ним.
Военный подозвал еще двух рядовых, и они проводили Ларису, Морьентеса и двух братьев в «уазик».
Когда они подходили к машине, Лариса бросила взгляд на противоположную сторону улицы и заметила, как мурадовский «Мерседес» трогается с места.
Очевидно, преследователей вспугнуло объявление о заложенной бомбе и приехавшие военные и сотрудники милиции, которые заполонили и территорию сада, и пространство вокруг него. Злоумышленники вернулись в машину и отправились подальше от опасности, грозившей уже им, а не предполагаемым жертвам.
* * *«Уазик» ехал в отель, где жила Лариса. Она сама выступила с этим предложением, и Морьентес после некоторых раздумий его поддержал. Что же касается двух братьев, то им, похоже, было вообще все равно, куда ехать. Особенно Денису, который после счастливого окончания истории с «заложенной» бомбой воспрял духом и весело насвистывал какие-то мелодии.
Он глядел на Морьентеса с нескрываемым интересом. Испанец же был погружен в раздумья и молчал. Андрей по-прежнему был хмур и рассеянно смотрел в окно.
Когда они поднялись в номер Ларисы, инициативу в разговоре взяла хозяйка:
— Андрей, может быть, вы прольете свет на все события, которые произошли недавно между вами и сеньором Морьентесом?
Последние слова она произнесла с определенной долей ехидства, поскольку уже была уверена в том, что испанец — не тот человек, за которого себя выдает.
— Откуда вы вообще знаете друг друга?
Андрей переглянулся с Морьентесом, и Лариса заметила, что испанец сделал едва уловимый жест, который можно было расценить как приказ молчать.
— Да, кстати, откуда ты знаешь этого сеньора? — вступил в разговор Денис.
— Ко всему прочему, как я поняла, у нашего испанского гостя проблемы с законом, поскольку он избегает встреч с правоохранительными органами, — продолжила Лариса.
— У любого, кто занимается бизнесом в этой стране, есть проблемы с законом, — жестко ответил Морьентес.
— Каким же бизнесом вы занимаетесь?
— Это коммерческая тайна.
— И все же, в самых общих чертах?
Морьентес встал со стула и обратился к Андрею:
— Мы не договорили о наших делах…
— Послушайте, господин Березников! — разозлилась Лариса. — Именно так я буду теперь вас называть. Я узнала вас. Я видела вашу фотографию двадцатилетней давности, и у меня нет сомнений, что вы — бывший советский дипломат, непонятно каким образом исчезнувший в Латинской Америке. Все думали, что вы умерли… Вы двадцать лет не объявлялись и вдруг воскресли из мертвых, приехали в Москву и пытаетесь договариваться о чем-то с вашим старшим внуком! По вашей милости был убит бывший военный атташе Гаев, по случаю обнаруживший ваш почерк в краеведческом музее города Сосново. И потом — я совершенно не уверена в том, что вы не виноваты в смерти художника Колобродова. Ведь наверняка вы были там, на этой даче, чтобы встретиться с Андреем… Кстати… Я припоминаю и эпизод с приглашением в клуб «Хамелеон». Я видела там вас — я вспомнила, что вы вместе с какой-то женщиной сидели там недалеко от того места, где находились ваши внуки. Я только не понимаю, к чему все эти сентиментальности. Зачем вы посещали краеведческий музей в Сосново?
— Все это чушь собачья! — машинально пробормотал Морьентес.
— Конечно, чушь, — тут же согласилась Лариса. — Вы совершили глупую ошибку, когда оставили запись своим уникальным каллиграфическим почерком в книге отзывов. Это что — старческая сентиментальность?
