Йон Колфер - Вокруг пальца
– Топотун? – переспрашивает Майк.
Мужской голос за кадром отвечает:
– Идеально, Зайка.
Голос с акцентом графства Керри, хотя порой, когда нужен дополнительный напор угрозы, акцент становится сплошь белфастским.
– Зайка? – выкашливает Майк. – Я…
Он не находит слов. На его месте я бы расстрелял компьютер или Келвина, пока не дошло до худшего, но он в данный момент почти не соображает.
А худшее впереди. Хуже некуда.
– Отключи камеру, – просит миссис Мэдден.
– О, конечно, я ее уже отключил, – врет Томми Флетчер.
Слезы наворачиваются Майку на глаза, и он запихивает ладонь в рот, чтобы удержать готовый вырваться всхлип.
Я вдруг чувствую себя виноватым. Майк видел довольно. Ни один сын не заслуживает видеть то, что идет на этой ленте дальше.
Лады. Мысль донесена. Я намеревался ткнуть Майка носом, но, честно говоря, я бы лучше пристрелил его, чем подвергать подобному.
– Ну, всё, Келвин, – говорю я. – Можешь давить на стоп.
Келвин не сводит глаз с экрана.
– Заткнись к черту, Макэвой. Ты мне не босс.
Спорить не время. Каждая секунда этого видео вгоняет новый гвоздь в душу Майка, так что я поднимаюсь, делаю два стремительных шага к Келвину и бью по клавише пробела на его клавиатуре. На экране застывает стоп-кадр лица миссис Мэдден.
– Дальше тебе лучше не смотреть, – заявляю я Майку. – Уж поверь мне.
– Мамочка, – лепечет Майк. – Мамочка.
В этот момент Недди с его носовой бородой приходит в голову ляпнуть:
– Эй, Майк. Клевый бабец. Нам не станцует?
Сунув руку в карман, Майк извлекает ее с тускло поблескивающей бронзой, украшающей костяшки.
– Убирайся к чертям, – бросает он мне, и, видит бог, я бы не поставил сейчас против этого человека, даже если б он вышел на ринг против Майка Тайсона на пике его карьеры.
Подмигнув Келвину, я одними губами произношу: «Только заберу свой телефон».
Пять секунд – и меня уже здесь нет, не дам двери съездить себя по заднице и так далее и тому подобное.
Надеюсь, Недди Уилкок останется в живых, потому что мне нравится, как его имя рифмуется с «педик-подстилка». Звук бьющегося стекла проскальзывает под дверью, и я понимаю, что самое малое Недди предстоит какое-то время питаться через соломинку.
Кому какое дело? Пусть гоняются друг за другом. Может, Недди выбьется наверх.
Мне плевать, твержу я себе. Тут так: или я, или кто-то другой, но не я.
На улицу пробивается резкий треск ломающегося дерева.
Я выискиваю в своем телефоне подходящие к месту «твиты». Но там ничего. Даже гаджеты отказываются меня утешить.
Остави ны.
Глава 12
Если хочешь дожить до самой смерти, уловка в том, чтобы не дать себя убить.
Я приберегал этот самородок почти до самого конца, потому что звучит он дьявольски очевидно, чем может вызвать легкий зубовный скрежет. Но для большинства людей «не дать себя убить» не требует ничего эдакого – просто продолжай заниматься тем, чем уже занимаешься, разве что перестань налегать на майонез, который в той или иной степени – жидкий жир.
А вот с Дэниелом Макэвоем совсем не так. В последнее время, похоже, мне приходится совершать немалый крюк со своего пути, только бы обогнуть туеву хучу горячих точек, вспыхивающих по всему этому открыточному нью-джерсийскому городку, почти всякому кажущемуся оазисом покоя и безопасности.
Должен признаться, такое внимание старухи с косой малость меня огорчает. Лады, на передовой в бронежилете ты вправе ожидать ежедневной порции ракет и шрапнели, но я-то вышел из этой игры уже почитай два десятка лет назад, однако по-прежнему что ни день уворачиваюсь от пуль.
Ну по меньшей мере я получил некую передышку от Ирландца Майка Мэддена, хотя не сомневаюсь, что лишь временную. Майк довольно скоро измыслит обходной маневр, отправив меня на какую-нибудь другую безрассудную самоубийственную миссию. Продолжать так до бесконечности нельзя. Нужно разрешить эту ситуацию с Майком раз и навсегда.
Моя «твиттерная» птичка чирикает, и я отыскиваю свежайшие крупицы мудрости Саймона.
Норма – целиком вопрос восприятия. Если только не убиваешь людей и не демонстрируешь свою наготу школьницам. Вот это ненормально.
А когда моя очередь быть нормальным?
Я стою на тротуаре перед домом Софии, чувствуя, как сердце колотится из-за одной этой близости, и думаю:
Если хочешь быть нормальным, Дэн, ступай прочь сейчас же.
Я не ухожу. И даже искушения такого не испытываю.
* * *София открывает дверь в халате, волосы у нее мокрые, а лицо отмыто. Я толком не знаю, что из этого заключить. Обычно, когда София не играет какую-нибудь роль, она для меня потеряна в сумрачных дебрях депрессии. В такие ночи я ючусь на кушетке, только для уверенности, что не случится ничего дурного. До сих пор София справлялась в одиночку, но я чувствую себя ответственным, потому что позволил ей стать зависимой от меня. Мои широкие плечи приняли на себя часть ее тяжкого бремени, и без меня эта красивая леди будет безмерно одинока.
А может, я просто тешу собственное эго выдумкой, будто София Делано зависит от сурового матерого ветерана войн Дэниела Макэвоя.
– Хей, Дэн, – говорит она, и из этого короткого приветствия я могу сделать два вывода. Раз: София знает, кто я такой. И два: она спокойна, откуда следует, что она приняла свой литий.
Мне проще, когда София на своих лекарствах, не отрицаю, но отчасти я желаю, чтобы нашлось такое местечко, где ее конкретная разновидность сдвига по фазе в порядке вещей прямо на улицах. Когда она включает эту индивидуальность, меня тянет к ней, как мотылька к неону.
Может, нам следует перебраться в Голливуд. Или в Голуэй.
– Привет, София, дорогая. – Я кладу ладони ей на плечи, как эполеты. – Как ты себя чувствуешь?
Она прислоняется ко мне, прижимаясь щекой к моей груди, и если б мы могли так стоять вечно, меня бы это вполне устроило, но скорее рано, чем поздно у малыша Дэна начнут возникать идеи. Я упиваюсь моментом, пока он длится, приглаживая ее светлые волосы к скальпу и думая, что ласкать череп женщины – ощущение интимнее некуда, а заодно думая, что не стану озвучивать эту теорию Зебу, который подымет ее на смех.
– Мне лучше, – сообщает она. – В моей глупой голове еще туман, но лучше. Мне снился молоток.
Я привлекаю ее поближе.
– Это сон. Здесь никаких молотков.
Она содрогается в моих объятьях.
– Хорошо. Я всякое вытворяла, Дэн, но молотки?! Если в дело идут молотки, пора прыгать с моста.
– Никаких молотков, – повторяю я. – Просто кошмар. Тебе надо и дальше принимать свои таблетки.
София пятится на пару шагов, и я жалею, что поднял вопрос о лекарствах.
– Ты не понял, Дэниел, – хмурится она. – С таблетками я не я. Они выпивают из меня жизнь. Может, мне и не хватит сил причинить кому-нибудь вред, но и любить кого-нибудь я не могу. Я становлюсь картонной фигуркой. Ты не можешь понять, каково это, но это не твоя вина.
Она протягивает ладонь – оливковую ветвь, и я позволяю ей втянуть себя внутрь.
– Ты для меня единственный, Дэн. Если б ты не объявился, даже не знаю, что сталось бы с Софией Делано. Ничего жизнерадостного, это уж наверняка.
Я захлопываю дверь движением пятки.
– Я буду объявляться, дорогая, пока я тебе нужен. Об этом не беспокойся. Все уладится.
Она смеется, потому что реплика и вправду дерьмовая, но я не против, потому что смех – это здо́рово, правда ведь? Лучше, чем молотки.
– Уладится? О, Дэн, ирландская ты задница! Давно ты здесь? Никогда ничего не улаживается. Все мерзкое дерьмо прет из Нью-Йорка через верх, и то, что не тонет в Гудзоне, прибивается к берегу в Джерси.
Метафора довольно мрачная и малость чересчур близкая для меня, так что я возражаю, хоть и знаю, что только попусту теряю время.
– Теперь это не так, дорогая. Теперь мы вошли в моду. Клойстерс стал фешенебельным городом-спутником. Здесь цены на недвижимость практически не снизились.
Этот аргумент чересчур скучен, чтобы выжить в одной комнате с Софией Делано.
– О боже мой, не бери в голову, Дэнни. Давай посмотрим пару эпизодов этого ковбойского дерьма, что тебе нравится, и ударим по пивку.
– Это «Дэдвуд». И тебе не следует много пить на литии. Это влияет на твои уровни.
София уже на полпути к холодильнику.
– Пиво – не алкоголь, Дэн. Я думала, ты ирландец.
Пиво и «Дэдвуд» с Софией, уютно прильнувшей к моей груди. Выглядит довольно идиллически, или, как сказал бы Зеб, «слаще, чем обмазанная медом армида», что может показаться оскорбительным, но куда осмысленнее, чем большинство его «баянов». Уйти на боковую пораньше мне определенно не повредит, особенно в свете завтрашнего грандиозного повторного открытия «Слотца».
– Хорошо, дорогая. По одной пива.
– Может, по две? – кричит она из кухни. – И отключи свой телефон. Я не хочу, чтобы твой бойфренд-доктор названивал.
