Анна Малышева - Никогда не заговаривайте с неизвестными
— Твое счастье, что магазины уже открываются.
Он проходил по окрестным магазинам часа полтора. Покупал мыло, пасту, зубные щетки, шампунь. Для Мухи — массажную расческу и здоровенный гребень из карельской березы. Для себя приобрел бритву «Жиллет», помазок, крем для бритья, потом пену после бритья, которой вообще-то никогда не пользовался… Остановился только тогда, когда его рука сама потянулась к недешевой туалетной воде. «Жениться, что ли, собираешься?» — спросил он себя и на этом успокоился.
Два больших пакета Иван набил продуктами и потащил их на конспиративную квартиру. Муха живо приготовила завтрак, и они мирно поели, сидя друг против друга за крохотным кухонным столиком. Наконец Иван отодвинул тарелку, допил кофе и закурил. Муха сидела, играя вилкой, и не поднимала на него глаза.
— Что приуныла? — спросил он.
— Жить хочется.
— Ты и живешь.
— Нет, — вздохнула девушка и положила вилку. — Это не жизнь.
— Тебе чего-то не хватает?
Та промолчала, только слегка пожала плечами, как бы говоря: «Глупый вопрос…» Иван не хотел продолжать этот разговор. Это ни к чему бы не привело. Он встал, сунул свою грязную тарелку в раковину, натянул куртку:
— Мне надо идти.
— Ваня, — она робко поднялась из-за стола. — Ты вернешься?
— Я вернусь.
— Правда?
— Ты что — не видела? Я даже бритву себе купил, — резко ответил он.
— Я тебе доставила столько неприятностей… — пробормотала девушка."
— Если смерть друга — это неприятность… — начал он, но она вдруг зажала ему рот сухой горячей ладонью:
— Не надо!
.." Он снял ее руку, застегнул куртку:
— Муха, у нас с тобой могут быть какие угодно отношения. Но Серегу я тебе никогда не прощу. Ты это запомни.
— Ты все равно меня не сдашь… — прошептала она.
Его рука сама поднялась. Он и не заметил, как дал ей звонкую пощечину. Муха отшатнулась, прижалась к стене. Она даже не пыталась защищаться, и глаза у нее были не злые. Скорее растерянные или виноватые. Выглядела она жалко и напоминала какого-то редкостного зверька, загнанного в угол большой злой собакой.
— Я ухожу, — сказал он. — Когда вернусь, не знаю. Запомни — ненавижу, когда меня начинают допрашивать, куда пошел и что буду делать.
— Я поняла.
Он вышел, захватив с собой второй комплект ключей. Это он сделал машинально. Отпер машину, начал прогревать мотор — ночью был морозец.
Сидя за рулем, включив печку, думал, что делать дальше. И прежде всего — как быть с деньгами?
Шесть тысяч (если забыть о деньгах, которые он потратил) — были все еще у неги в кармане. Одиннадцать тысяч лежали в той квартире, где осталась Танька. Все это было глупо и очень неудобно.
Ездить с деньгами и оружием — ничего не может быть рискованней. Деньги надо было где-то спрятать. Где? Иван не мог придумать ничего лучше, чем отдать их матери на сохранение. Мать, конечно, не удержится и обязательно проверит, что именно ей отдал сын. Увидит такую сумму… Начнет мучиться, страдать, подозревать его… «Ну и пусть!» — сказал он себе. Другого тайника не было.
Пока не найдет чего-то более удобного — мать лучше всех сохранит деньги. Иван поехал к Таньке.
Он ждал неприятной встречи и боялся ее. Танька сразу все поймет, едва взглянув на его лицо.
Объяснять что-то не хотелось, а в очередной раз ругаться было просто противно. Но ему крупно повезло — девушки не было дома.
«Ушла в училище, — понял он, увидев, что все ее вещи целы. — Значит, она меня еще ждет. Дурочка!» Он забрал деньги, пересчитал их. Постоял, раздумывая — не написать ли записку? Хотя бы из вежливости, чтобы потом легче было вернуться… Но что-то ему говорило — сюда он не вернется никогда.
Потом поехал к матери. И тут ему относительно повезло — ее не было дома. Относительно — потому, что сын хотел ее увидеть. В прихожей Иван увидел свою сумку. Ту самую, с которой приехал из Эмиратов. Как давно это было! Он заглянул туда, ощутил непривычный запах свежего белья.
Иван по очереди доставал свои вещи — рубашки, майки, белье. Мать все до последней тряпки перестирала, перегладила, починила, пришила пуговицы… И уложила обратно в его сумку, аккуратными стопочками. Значит, не рассчитывала, что сын когда-то будет жить у нее. Она заранее знала, что он уйдет…
Иван присел к столу, нашел листок бумаги, ручку, начал старательно выводить буквы: «Ма, я зашел утром, тебя не было…» Писание давалось ему с трудом — как-то отвык от этого дела. «Ты за меня не переживай. У меня все нормально. Я не буду жить на той квартире. Там пока Танька. Ей не звони, не надо. Я поживу у друга. С Танькой все почему-то разладилось».
Слова ему не давались. Иван закурил, поискал взглядом пепельницу. Не нашел, принес с кухню блюдечко, опять уселся за стол и продолжал писать: "Я тут оставлю тебе сверток. Это не мое, а моего друга, к которому я иду жить. Он просил подержать его, временно. У него сейчас ремонт, он боится, что пропадет, там не дом, а проходной двор.
Я буду ему помогать. Ма, в свертке — деньги. Это его деньги".
Он почти не рассчитывал, что хитрость удастся — мать все равно начнет переживать, волноваться — как же, ведь деньги чужие?
«Жалко, что не могу тебя дождаться. Я соскучился. Видел свои вещи, спасибо большое. Работаю, здоров, у меня все нормально. Как-нибудь зайду». И подписался: «Твой сын».
В сверток с одиннадцатью тысячами он доложил еще две — из своего нового запаса. Потом подумал и доложил еще пятьсот долларов, чтобы не было ровно тринадцать. Иван иногда становился суеверен. При себе у него осталось немногим более двух тысяч — он все-таки изрядно потратился в последние дни. С этими деньгами парень и поехал осуществлять свое последнее задание.
В эту пору дня его клиента можно было застать только дома — он жил в подмосковном дачном поселке, в огромном особняке. В офис добирался на машине. За рулем сидел сам. Это Иван уяснил из записей, сделанных женой коммерсанта, а кое-что ему еще раньше рассказывал Сергей, когда начинал раскручивать это дело. В Подмосковье ехать было поздно — клиент давно уехал на работу.
Иван отправился посмотреть на офис. В этом же здании находилось множество других фирм, судя по табличкам, прибитым к парадной двери. Иван не стал мелькать на глазах у охранников. Подъехал, посидел в машине, выкурил сигарету и пропал. Среди прочих сведений жена указала ему адрес любовницы, из-за которой должна была рухнуть ее семейная жизнь. Иван съездил и по этому адресу, осмотрел местность и остался доволен. Рядом автострада, много переулков, есть где поставить машину, есть куда удирать.
Он наметил довольно простой план — оставить машину в переулке, естественно, не в том, где жила любовница клиента, а рядом. Самому дождаться, когда клиент выставится в качестве хорошей мишени. Выстрелив, уйти пешком через проходной подъезд — такой обнаружился прямо напротив дома, где жила любовница. Иван проверил — из окна второго этажа, на лестничной площадке, прекрасно просматривался весь двор. Он поднялся также на чердак, чтобы проверить — нельзя ли уйти оттуда. Чердак был заперт на большой висячий замок, совершенно ржавый. Иван не стал с ним возиться, к тому же он был не уверен, сможет ли пробраться по чердаку к другому подъезду. Не стоило ничего усложнять — так всегда говорил Серега. Теперь надо было только дождаться, когда клиент появится возле дома своей любовницы.
Один ли он будет или приедет с ней — значения не имело. Те, кто находится рядом с жертвой, никогда не бросаются преследовать убийцу. Это он знал по опыту. Ни разу ни один спутник убитого — ни мужчина, ни женщина — не вели себя толково, не пытались задержать убийц. Начинался крик, и это в лучшем случае. А чаще всего те смотрели сперва на труп, потом по сторонам и убегали куда глаза глядят.
Иван еще раз проехался по окрестным переулкам, внимательно изучил местность и присмотрел подходящую парковку — немного поодаль, за поворотом, возле трансформаторной будки. Судя по всему, тут никогда не бывало много проходящего или проезжающего народу — место глухое, ни одного магазина или киоска поблизости нет. Была единственная опасность — что угонят машину.
«Вот будет номер… — подумал он. — В таких случаях всегда выручает напарник — он присматривает за тачкой или просто подъезжает и забирает меня. А мне что делать? Даже Муху с собой не взять — она в розыске. Купить ей блондинистый парик? Глупости. Ее азиатские глазки от ментов не спрячешь. Очки на нее надеть?» Он представил себе Муху в белом парике, в черных очках и даже покачнулся — лучшей кандидатки засыпаться не бывает… Зрелище будет такое, что ее запомнит за рулем его машины даже подслеповатая старуха. Запомнит и опишет. Кроме того, он великолепно понимал, что ему ни в коем случае нельзя с нею показываться. Если их поймают вместе — конец. Связь с убийством телевизионщика будет так очевидна, что он может считать — срок у него в кармане. Причем не за что.
