Лили Райт - Танцуя с тигром
Он хотел, чтобы третий охранник снова отключился. Словно по команде, человек закрыл глаза и свернулся калачиком. Опять воцарилась тишина.
Дрожащими руками черный археолог открыл вторую дверь. Налобный фонарик вырезал в темноте фигурку, похожую на оригами. В этой комнате были свалены в кучу спортивные сумки, шлемы и оружие. Мэддокс провел пальцами по полкам, забитым реликвиями – вазами, урнами, магическими флейтами. Вещи, проданные им Рейесу, сбрасывались сюда и лежали в беспорядке и без всякого ухода. На кованой золотой маске лежал контейнер из-под курицы гриль на вынос. На горлышке урны эпохи майя балансировала большая бита для разборок между хулиганами. Черный археолог увидел ситуацию свежим взглядом: Рейес заявлял, что он – крупный коллекционер, но без Гонсалеса он не отличил бы собственную голову от задницы.
С нижней полки на него воззрилось знакомое синее лицо. Сукин ты сын, забери меня отсюда.
Черный археолог поднял маску с полки и просчитал следующие шаги. Он отправит фото Гонсалесу. Пусть тот найдет для него покупателя с толстым кошельком. Упоминать эту небольшую заминку с Рейесом совсем не обязательно. Просто сказать Гонсалесу, что Рейес пролетел.
Счастье – маску повстречать, дважды бы ее продать.
Он выбрался из комнаты, служившей хранилищем, и, напевая колыбельную наркоманам, пнул каждого из них ногой. Спите, сладкие малыши. Спите, милые мальчики. Даже самые отъявленные мерзавцы выглядят невинными во время сна. Лица мужчин были масками, которые они надели бы после смерти. Собственные лица, покоящиеся с миром.
Черный археолог скользнул в ароматную ночь Мехико, насвистывая Co-lo-ra-do. В его сумке ухмылялась посмертная маска.
4
Анна
Анна изо всех сил давила на педаль газа. Несмотря на прохладу, она опустила стекла окон.
Голые деревья, каменные стены и классический рок на радио. Каждая песня напоминала ей пьяные медленные танцы в чьем-нибудь подвале. Она не любила. Она не была любима. И в том, и в другом была ее вина.
Она планировала вернуться домой и встретиться в Коннектикуте с отцом. Вдали от городской суеты она соберется с силами. Такой утонченный эвфемизм, чтобы определиться с тем, что, черт побери, делать дальше. Придется рассказать отцу, что она передумала и что ей, в конце концов, нужны деньги. Выяснить, когда и сколько. Она бросит Дэвида и съедет с их общей квартиры. Отменит свадьбу. Отменит медовый месяц. Никакого месяца. Никакого меда. Какой же надо быть идиоткой, чтобы впасть в такую зависимость от него, присосаться к нему, как жирный клещ к собаке.
Она отхлебнула «Хосе Куэрво» из грязного кофейного стакана. В носу тут же почувствовалось блевотное послевкусие текилы. От крайней степени усталости ее скулы посерели. Она почти не спала. После своего умопомрачительного выхода в свет в образе женщины-кошки она провела ночь, свернувшись клубочком на футоне своей подруги по йога-классу Хармоники. Осушая бутылку шардоне и щедро поливая постель слезами, она проверяла входящие сообщения на телефоне в догадках, огорчен Дэвид или чувствует облегчение. Как она могла не заметить происходящего? Ведь была же та ночь после их поездки в Китай, когда он сказал: «Я не чувствую близости между нами». Она сидела рядом с ним и пошутила в ответ: «И насколько же близко я могу к тебе подобраться?» Наверняка его новая помощница Кларисса сумела подобраться невероятно близко. По всей видимости, многие женщины с удовольствием подбирались близко к Дэвиду и его видеокамере. Кем он себя возомнил – Энди Уорхолом?[34]
Ей не стоило позволять себе вздремнуть часок. Она всегда ненавидела эти короткие промежутки дремоты, которые высасывают из тебя последние соки, но в тот момент для нее было важно выглядеть свежей на мероприятии у Дэвида, придать лицу храбрость, а образу – харизму. Если получать удовольствие от чужих страданий – злорадство, то каким словом назвать обиду на успех любимого человека? Мелочность. Нет, предательство. Конечно, она надеялась, что выступление Дэвида произведет фурор в богемных кругах. Она хотела этого для Дэвида, но даже больше – для самой себя и ее отца.
В комнате для гостей было чисто. Анна рухнула на белоснежные простыни. Они были украшены монограммой. ДОФ. Дэвид Оливер Флэкстон. Подарок от его матери. Узость односпальной кровати была ей приятна, Анна словно была гостем в своей собственной жизни: чемоданы собраны, отъезд – завтра. Через час она проснулась, вытянула ноги и пальцем ноги почувствовала что-то мягкое в дальнем конце кровати. Кремовое, с кружевами, сотканное из нежного шелка.
Это было не ее нижнее белье. Эти бежевые, песочные, верблюжьи, желтовато-коричневые, палевые, цвéта молодой кожи, цвéта свежего бисквита, цвéта экрю, телесные трусики бикини c потяни-за-меня лентой на каждом бедре могли бы принадлежать худенькой младшей сестричке Дэвида, да только у него не было сестры, и у Анны тоже ее не было. Возможно, это была гостья. Какая гостья? Такое откровенное белье Анна носила в ту пору, когда спала с едва знакомыми мужчинами. Подобное нижнее белье она носила до Дэвида.
Она подбежала к его шкафу, проверила висевшие там рубашки, порылась в ящике с носками. В поисках чего? Визитки? Еще одних трусиков? Кто покидает квартиру без нижнего белья? Счастливые люди. Люди, которые только что потрахались.
Ноутбук Дэвида лежал на его столе. Анна открыла верхний ящик, где находилась стопка распечатанных паролей, и выбрала один. Имя пользователя Google: DFlakston. Пароль: Plastic. Никогда прежде она такого не делала.
Его папки входящих сообщений были заполнены. Миллион срочных писем об открытии выставки. В подпапке с темой «Личное» были письма от матери. Подпапка «Налоги»? Разный хлам. «Страховка»? Страховка! Отчего бы не заглянуть сюда? Email’ы от Клариссы, его помощницы. С вложениями. Еще пара кликов, и Анна увидела саму Клариссу. Молодую, стройную, со спортивной фигурой и вообще без нижнего белья.
На светофоре у ресторана «Swifty’s» Анна плеснула себе еще текилы. Потом съела маринованное яйцо. Белок. Поддержание водного баланса. Если она будет есть как можно меньше, а пить как можно больше, то вскоре сумеет проскользнуть сквозь замочную скважину в новый мир. Как наиболее тактично отозвать сто пятьдесят приглашений на свадьбу? Или плохие новости уже растеклись в широких кругах самостоятельно, как сточные воды после дождя?
Пробка у торгового центра. «Hardee’s»[35]. Метро. Красный свет. Анна увидела в зеркале свое отражение. Время преобразиться. Забыть об образе преданной невесты, заботливой гусыни, корзины для раздельного сбора мусора. Вернуть старую Анну. Пьющую, курящую, сексуальную шлюху. Если мужчина, который ненавидит женщин, – женоненавистник, то кто тогда женщина, которая ненавидит мужчин?
Умная женщина.
Анна зашла в супермаркет, купила продукты. Весь рацион ее отца состоял из сыра и арахиса, которые остались после Рождества. Она приготовит ему обед. Из пяти групп продуктов. Тканевая салфетка. Отец обязательно оценит ее старания. Подъезжая к его дому по дороге, вымощенной гравием, Анна почувствовала, что ее голова вот-вот взорвется. Обветшалый дом. Очередной провал. Покосившееся крыльцо. Потрескавшаяся краска. Запущенные кусты. Как мог человек, увлеченный искусством, настолько забросить свое жилье? Тонкая пелена снега укрыла дом и двор вокруг него, как будто природа решила задрапировать весь этот беспорядок белой простыней. Когда он распродаст коллекцию, она настоит на том, чтобы покрасить дом и забор.
Она надула пузырь из мятной жвачки, с силой хлопнула дверью машины и прошла по замерзшему двору. Что она скажет отцу? Это он познакомил ее с Дэвидом. Они встретились на благотворительном вечере. Дэвид скрывал отсутствие интереса к маскам. Ее отец скрывал отсутствие интереса к Уорхолу. Довольно скоро Анна стала тем, что их объединило.
Она дошла до крыльца, взялась за перила. Почувствовала тупую боль в груди. Тяжелая пустота опустилась ей на плечи, заполнила легкие, мешая стоять прямо. C достоинством. Когда-то это отличало ее мать. Ее маму. Анна с грустью посмотрела через поле. Отсюда ей была видна сосна, стоявшая вдали.
Анна постучала и толкнула переднюю дверь от себя.
Отец как обычно сидел в любимом кресле. Несмотря на то, что коллекционер Дэниел Рэмси давно ни с кем не встречался, он по-прежнему одевался со вкусом и выглядел так, как будто в любую минуту был готов принять у себя распорядителя музея или прочесть лекцию в уважаемом университете. Плиссированные брюки. Рубашка со стоячим воротничком. Его любимый аляповатый жилет цвета хаки с множеством карманов, которого Анна стыдилась.
Он поднялся, чтобы обнять дочь, и его усталое лицо озарилось улыбкой. Он всегда радовался встрече с ней, отчего Анне было не по себе. Ей следовало бы навещать отца чаще.
– Какой приятный сюрприз.
Анна принюхалась. Сила привычки. После смерти матери отец пил с таким же удовольствием, какое раньше испытывал от появления в его коллекции новых экспонатов. Его коллекция мексиканских масок была признана самой большой в стране. Его страсть к алкоголю ничем ей не уступала. Понадобилась серьезная авария на автомобиле, чтобы убедить его в необходимости лечения от алкогольной зависимости, которое он неохотно посещал. Анна все равно волновалась.
