Фридрих Незнанский - Запоздалый приговор
— Ну, двоюродные-то, наверно, были, — легкомысленно сказал Гордеев.
— И двоюродных не было, — твердо стоял на своем Реутов-старший.
— А троюродные?
Постепенно правда вылезла на свет. Вера Синицына был§ дочерью двоюродной сестры матери Виктора. И она только полгода назад вернулась из женской колонии — сидела несколько лет за кражу. Иметь такого родственника молодому политику, конечно, не слишком уместно. И хотя он помогал Вере, но старался, чтобы все оставалось в тайне. Разумеется, она тоже была строжайшим образом проинструктирована.
В Мневники съездил Филя Агеев, сотрудник Дениса Грязнова, и все на месте обследовал. По свидетельству соседей, за исключением последнего полугодия в квартире никто не жил, сам хозяин заезжал лишь изредка, раз в месяц, не чаще.
Узнав об этом, Гордеев подумал: не исключено, что там можно найти что-нибудь интересное, если только дома никого не будет, потому что теперь Синицына там проживает стационарно — вселилась полгода назад. Соседи рассказали, что эта Синицына — довольна странная женщина. Какая-то пугливая, ни с кем не разговаривает, от всех шарахается, из дому выходит только утром и вечером — гуляет с собакой, устрашающего вида ротвейлером, заходит в магазин за продуктами.
Денис Грязнов сказал, что Филя осмотрел замки на входной двери и сообщил, что влезть в эту квартиру труда не представляет. Так, может, стоит ее осмотреть? Может, Реутов хранил там что-нибудь интересное? Или по другим каким причинам?
— Вы сдурели? — испугался Гордеев. — Взлом частной собственности?!
— В первый раз, что ли? — лениво отозвался Денис.
Гордеев помолчал. Действительно, прецедентов в их совместной практике хватало…
— Вот что, Денис. Я сам с ней договорюсь, она мне все и так покажет, — решил он.
— Тебе видней, — немного разочарованным тоном сказал Денис. — Желаю успеха.
Гордеев позвонил Синицыной и представился адвокатом родителей жены Реутова, поэтому он надеется, что…
— Мне нечего вам сказать, — оборвала его Синицына довольно визгливым голосом.
— Но, может, мы могли бы встретиться к нашей обоюдной выгоде.
— Что вы городите?! Какая мне от вас выгода?! Не звоните мне больше! Я найму адвоката, и Он вам…
— Так я же и есть адвокат, — пытался вразумить ее Гордеев.
Но тщетно. Синицына бросила трубку.
Пришлось все-таки позвонить Денису, услышать его злорадные комментарии и традиционный вопрос под конец:
— А платить нам кто за это будет?!
— Я, кто же еще, — вздохнул Гордеев.
Впрочем, он не волновался. Он знал, что все будет сделано виртуозно и хозяйка не заметит, что в ее квартире побывали посторонние. А собака если и заметит, так кому расскажет?
И, забыв на время о Синицыной и ее драгоценной жилплощади, Гордеев занялся-другими делами — позвонил вице-президенту компании «Интертур» Виталию Акиншину. Акиншин сказал, что занят, но, услышав, что речь идет о Реутовой, согласился на встречу и даже сам приехал в юрконсультацию.
Это был элегантный, высокий, худощавый мужчина сорока с лишним лет, весьма победительного вида, казалось, перед ним ничто не может устоять. Тем не менее взгляд у него, когда он снял очки, оказался довольно растерянный.
Акиншин тоже учился на юрфаке МГУ, и они с Гордеевым смогли припомнить даже парочку общих знакомых. Это слегка растопило лед. Акиншин не был однокашником Ольги Реутовой, он учился раньше, но на пару лет они в университете пересеклись. Кроме того, он был хорошо знаком с отцом Ольги, профессором Портнянским, и, возможно, это сыграло решающую роль, когда Ольга задумала обзавестись собственным бизнесом. Акиншин стал финансовым директором, и в этой должности пребывал достаточно долго, пока ему не надоело зависимое положение. Он сказал Ольге, что хочет стать равноправным партнером и получать не зарплату, а процент от прибыли, иначе он уходит — у него есть парочка выгодных предложений.
— Вы блефовали? — не без интереса спросил Гордеев.
— Отнюдь. Стоит заметить, что в те времена рынок туристических компаний еще окончательно не сформировался и многие работали по старинке, очень по-советски. Например, люди ехали куда-нибудь за три-девять земель, и с ними там происходили какие-то недоразумения, — отдых срывался, а страховку им никто не платил. Да они и не думали требовать — советский менталитет, знаете ли. Мы были одной из тех компаний, которые поломали эту ситуацию. Мое имя стало достаточно известным среди профессионалов. Был некоторый политический капитал, — с некоторой грустью подытожил Акиншин.
— Был?
— Вот именно что — был. Но обо всем по порядку. Я не ушел из «Интертура». Ольга думала два дня, а потом предложила мне кресло вице-президента с очень большой зарплатой. И я согласился. На мне многое держалось. И я к Ольге хорошо относился… — Он замолчал, что-то припоминая, улыбнулся краешком рта.
Гордеев спросил осторожно:
— Скажите, Виталий, вас связывали какие-то отношения с Ольгой, помимо дружеских? Не обижайтесь и поймите меня, вы же юрист, в конце концов. Это останется между нами, но, возможно, кое в чем мне поможет.
Акиншин покачал головой:
— Я и не обижаюсь. Ничего такого между нами никогда не было. Не скрою, она мне нравилась… в свое время. Но тогда, пять-шесть лет назад, она еще, кажется, была без ума от своего мужа и… в общем… не знаю. А потом я уже смотрел на нее по-другому. Вот и все.
— Понятно. Продолжайте, пожалуйста, рассказывать о вашей фирме и вашей карьере.
— Да какая там карьера! Я не хотел уходить, положа руку на сердце. И я не настаивал на том, чтобы стать партнером. Слава богу. Хотя тогда мне казалось, что я иду на уступки. Но, повторяю, Ольга мне нравилась. И дела-то, самое главное, шли в гору. Ведь к тому времени мы открыли филиалы в провинции.
— Здорово.
— Да, неплохо. Только все это в прошлом.
— Но почему же?
— Потому что сегодня мы разорены.
— Как разорены? — изумился Гордеев. — Мне говорили совсем другое.
— Кто? — быстро спросил Акиншин, и Гордеев понял, что допустил небольшую ошибку. Он решил сказать правду, потому что Акиншин разбирался в существе вопроса гораздо лучше.
— Отец Ольги.
— Портнянский?
Гордеев кивнул.
— Ну, вы даете! Ему-то откуда знать?! Это в студенческие времена Ольга могла на груди у папеньки плакаться. А потом она научилась марку держать во что бы то ни стало. Благодаря чему и кредиты у банкиров выколачивала.
Гордеев подумал, что Акиншин говорит о своем шефе уже без малейшей симпатии.
— Так что же сейчас с вашей фирмой?
— А что сейчас? Ничего хорошего. «Интертур» — по уши в долгах. На нашем лицевом счету — ни одного доллара, ни одного рубля. Того и гляди помещение пойдет с молотка, чтобы хоть частично оплатить долги. Хорошо хоть офис — собственность «Интертура». Когда дела шли в гору, я настоял на том, чтобы его купить.
— Но… почему? Кате это произошло?!
— Я сам не пойму. Ольга умудрилась снять все наши деньги. Но беда в том, что это были не наши деньги. Это был банковский заем.
— Как же она это сделала? У нее были такие полномочия?
— Понятия не имею, как она это сделала. Полномочий таких у нее не было. Уговорила, видно, банкира — и все дела. Согласно уставу, мы могли делать это только вместе при общей договоренности. А я ничего не знал.
— В банке как-то объясняют, что произошло? Что за банк вообще? Московский?
— Нет, он находится Не в Москве, в Нижнем Новгороде. «Капиталинвест» называется. Деньги мы занимали у них и у них же хранили. Сейчас они отказываются со мной говорить. Но знаете, — Акиншин невесело усмехнулся, — теперь-то я не против того, что не был соучредителем и не стал партнером фирмы. И наче был бы таким должником… Страшно подумать. Я, знаете ли, не беден, конечно, но…
— Много денег Ольга сняла?
— Почти четыреста тысяч долларов. И еще почти столько же мы уже были должны. Представляете себе? Возможно, для крупной компании (какой мы уже давно не являлись) это не сумма, но для частного лица… Вы не будете против, если я закурю? — И он достал тонкую изящную трубочку.
Гордеев вытер вспотевший лоб. Картина происшедшего стремительно менялась. После некоторой паузы адвокат сказал:
— Вы считаете, что Ольга просто сбежала?
— А что мне еще думать остается? — ответил Акиншин, попыхтев трубочкой.
— Вас следователь об этом спрашивал?
— Какой еще следователь?
— Васильев, который расследует исчезновение Реутовой.
— Хм… Впервые слышу. Меня никто ни спрашивал, ни допрашивал. С Портнянским я, конечно, разговаривал, но и только. Я сказал ему, что увольняюсь, потому что Ольга в последнее время вела дела в обход меня. И, кажется, он потерял ко мне интерес.
— Тем не менее именно он мне дал ваш телефон.
