Христиан Шюнеманн - Парикмахер
- Да? Что такое?
- У меня новый клиент, появился два дня назад - хотя и не записывался ко мне заранее, но я его все-таки принял, так получилось. Просто у меня появилось окно - не состоялось судебное слушание, поскольку ответчик… - Стефан заметил выражение моих глаз. - Ладно, не важно. Короче, стоит он передо мной, большой такой, сильный мужик, вот такой… - Стефан раскинул руки. - Тебе бы он понравился.
- Ну, и что?
- Так вот, этот мужик утверждает, что его регулярно лупцует жена.
- Бедняга.
- И ты этому веришь?
- Недавно в «Вамп» напечатали статью о женском насилии - что-то типа «темная сторона личности, потенциал насилия, блуждающий в глубинах сознания» и все такое.
- Я говорю сейчас не о твоих журналах, - вздохнул Стефан, - там что угодно наврут, а о реальной жизни. Про бабу, которая дубасит своего мужика за то, что тот не вынес мусорное ведро или вернулся с работы позже обычного. Вот о чем.
- Может, ему это нравится?
- Вряд ли.
Официантка подала сэндвич и сок. Стефан поблагодарил ее. Я заказал новую порцию своего напитка, попросив положить в него лимон и побольше льда. За соседним столиком сидела женщина, пепельная блондинка. Где-то я уже ее видел. Посеченные кончики ее волос явно не знали ножниц парикмахера целую вечность. Она либо не заметила моего кивка, либо не сочла нужным ответить, уткнулась в журнал и курила тонкую сигарету. Александра Каспари тоже курила тонкие сигареты.
- Тебе бы хотелось такого? - Стефан проговорил это с набитым ртом.
- Чего? - рассеянно переспросил я. - Ах да, ты имеешь в виду побои? Едва ли. Если, конечно, в них нет примеси эротики. А тебе?
- Я бы в ответ сам навешал Сабине оплеух.
- Кстати, она читала ту статью. С большим интересом.
- Где? У тебя? - Стефан выпятил челюсть и мотнул головой в мою сторону.
- Где же еще?
- Верно, такую ерунду читают только у парикмахера. Сам-то ты зачем это читаешь? Тебе что, интересно?
- Такие вещи читают многие люди, обоего пола.
Иногда мир Стефана кажется мне ужасно простым. Он признает специальные журналы по юриспруденции, а также солидные немецкие газеты. О легкомысленных журнальчиках и тому подобном чтиве он имеет такое же слабое представление, как и о хорошей художественной литературе.
- Глянцевые журналы мне здорово помогают, - терпеливо пояснил я. - Например, пару месяцев назад в «Вамп», среди прочих новинок, назвали и мою серию по уходу за волосами. Это золотая информация, без преувеличения тебе говорю. Я тут же заметил результат.
- Дорого тебе обошлось такое упоминание?
- Это редакционный сюжет, не реклама, так что информация мне ничего не стоила. Ну, не считая одного приглашения и нескольких пробных флакончиков. По сути, тут мне помогли приятельские отношения с редакторшами.
- Больше ничего?
Стефан начинал действовать мне на нервы.
- Журналистки пользуются у тебя скидками?
- Нет. Редакторши тоже не пользуются.
- Почему же тогда они пишут о твоем зелье?
- Потому что у меня качественная продукция. Потому что считают, что о ней стоит написать.
Стефан вытер губы, потом все лицо и, смяв салфетку, положил ее на тарелку.
- Не сердись на меня. Мне пора. - Он порылся в сумочке, висевшей на поясе, отыскивая бумажник.
- Не ищи. Я угощаю.
- Спасибо, Томас. - Теперь он чувствовал себя обязанным непременно сказать мне что-нибудь приятное. - Скажи-ка, как дела у твоего нового друга, как там его… - Стефан задумался, припоминая имя. В реестре его памяти мой русский приятель пока еще не закрепился.
- Алеша.
- Совершенно верно.
- Если бы я знал, - буркнул я. Отвечать мне не хотелось.
- Завтра утром будем бегать?
- Созвонимся.
Стефан потрепал меня по плечу и зашагал в сторону Одеонсплац - его контора там прямо за углом - вероятно, на встречу с побитым мужем. Я обсасывал ломтик лимона и размышлял, что агрессивные бабы встречаются чаще, чем мы думаем. Александра тоже была властной особой и, когда ссорилась с Холгером, швыряла в него тарелки. В семейной жизни она явно была не такой кроткой и покорной, как у меня в салоне, в парикмахерском кресле. В чем тут дело? Как это объяснишь?
Женщина, сидевшая за соседним столиком, уже ушла. Остался лишь новый номер журнала «Вамп», уже августовский. Теперь, когда пресса принялась мусолить убийство, смерть Александры Каспари принесет издательству увеличение тиража.
Мысленно я перебрал все, что говорилось сегодня до полудня. Никто даже не обмолвился о новом любовнике Александры. Неужели я был единственным, кто знал про ее шуры-муры с кем-то из коллег? А точнее, с кем-то из сотрудников журнала «Вамп»?
Я выудил пальцем из стакана последний кубик льда и сунул его себе за шиворот. Через несколько секунд он расплавился на горячей коже.
4
Сначала я увидел лодочки на низком каблуке, они двигались в такт русской рок-музыке - с компакт-диска, который Алеша привез мне из Москвы. Больше я ничего не мог разглядеть, не вывихнув шею, - в это время я как раз наклонился, потому что филировал Теадоре кончики волос. Теадора забеременела почти в сорок и через неделю-другую ожидала двойню. Гормонотерапия и искусственное оплодотворение вызвали настоящий близнецовый бум среди сорокалетних клиенток. С начала беременности Теадора сменила высокие каблуки на обувь на плоской подошве и заработала с непривычки растяжение связок. Теперь ходила с палочкой, но и при этом была на полголовы выше своего азиатского супруга.
Незнакомая женщина, обладательница лодочек, спрашивала меня. В ее каштановых волосах осветлены несколько прядей - без всякой фантазии, довольно скучно; краска, вероятно, была куплена в той же недорогой аптеке, что и темные очки. С первого же взгляда мне стало ясно, что женщина пришла в мой салон не ради прически.
- Анетта Глазер, старший комиссар криминальной полиции. - Она сняла очки и сощурила глаза, окруженные мелкими морщинками. Ее рукопожатие оказалось крепким. Намеренно ли она говорила о своей должности в мужском роде? - Я хотела бы поговорить с вами об Александре Каспари. У вас найдется пара минут?
Полиция явилась ко мне уже на следующий день после убийства? Почему?
- У меня сейчас клиентка. Я освобожусь не меньше чем через полчаса. Вас это устроит?
- Хорошо.
- Может, пока присядете?
Фрау Глазер огляделась. Совсем недавно я сделал в салоне ремонт. Теперь тут все светлое и царит минимализм. Длинное зеркало, перед которым сидят клиенты, освещается не прямым светом, а подсветкой. Поэтому клиенты не пугаются своего цвета лица, как это обычно бывает в парикмахерских. Возле входной двери на полке выстроились в ряд баночки и флаконы из моей линии по уходу за волосами «Томас Принц», а также мои трофеи - хрустальные шары и пирамиды, которые я регулярно получаю в Лондоне, на конкурсах парикмахеров. Тут я вспомнил, что одну пирамиду я отдал на время в редакцию «Вамп», где ее сфотографируют и напечатают в журнале вместе с моим прогнозом модных причесок на осень. Перед изогнутым столом администратора деревянный пол, покрашенный белой краской, к сожалению, уже немного затерся. Нравится мне и абстрактная картина, нарисованная художником прямо на белой штукатурке, - ярко синие и оранжевые мазки.
- Лучше подождите меня в задней части салона, там стоит удобная софа. Пойдемте, я вас провожу, - сказал я комиссарше и пошел впереди нее через холл, мимо четырех раковин. У одной раковины, откинув голову, неподвижно сидела с закрытыми глазами смуглая женщина, новая клиентка, словно в ночном полете по бизнес-классу; ее волосы, длиной до бедер, сейчас заполнили раковину, словно гигантская порция зеленовато-черной морской капусты. Деннис старательно их промывал. Когда мы поравнялись с ним, он рассеянно кивнул.
В конце холла светлый дощатый пол сменился темным паркетом. Тут владения Беаты. В этот момент она макала кисточку в один из трех горшочков, стоявших на столике, и сосредоточенно покрывала пряди клиентки густой массой. В воздухе витал легкий аммиачный запашок, словно от жидкости для мытья окон, которой мне, еще ребенку, разрешали поливать из пульверизатора фигурки на огромном зеркале, занимавшем всю лестничную площадку. (Разумеется, с согласия экономки.) Мне нравился кисловатый запах и сама бутылка с этикеткой, на которой красовался мужчина с огромными бицепсами. Давно это было.
Комиссарша помалкивала. Вероятно, бывать в таком фешенебельном салоне ей еще не доводилось. Во дворике, среди цветущих растений, еще одна посетительница с фольгой на волосах негромко разговаривала по мобильному телефону.
- Беа, - сказал я, - это фрау Глазер, комиссар из криминальной полиции. Беата Зимм, моя стилистка по окраске волос.
Беа стянула с рук прозрачные перчатки, которые надевает всегда, когда работает с краской.
- Пожалуйста, зовите меня Беа, на Беату я больше не отзываюсь, - сказала она и, словно давно ждала прихода полиции, спросила: - Вы здесь из-за Александры? Ее смерть ужасно нас потрясла.
