Ингрид Нолль - Мертвый петух
— Добрый вечер, вы, как всегда, в мечтах?
Я ответила на его улыбку, но не смогла придумать ничего остроумного.
Через две недели госпожа Ремер вышла из больницы, и я привезла ей Дискау, не зная, радоваться или огорчаться из-за того, что лишилась своего постоянного спутника. Но почему бы мне не гулять по вечерам без собаки? Госпожу Ремер беспокоило еще одно: скоро она уезжала лечиться в санаторий и опять не знала, куда деть своего питомца. У ее сестры была аллергия на шерсть, а дочь на год уехала в Штаты. Конечно, я немедленна вызвалась приютить пса еще на четыре недели.
В первый вечер без Дискау я никуда не пошла. За эти две недели накопилось очень много дел. Небольшое хозяйство находилось в некотором запустении, ящик с грязным бельем был переполнен. Требовалось срочно сделать маску для волос и лица. Я чувствовала себя маньяком, которому требуется невероятное усилие воли, чтобы отказаться от встреч с предметом своей страсти. Да, давно со мной такого не бывало.
На другой день я все-таки опять поехала туда, уже без собаки. Смеркалось. Когда я прошла мимо двери Витольда, то заметила вторую машину. Гости! Я испугалась при мысли о том, что дочь Беаты Лесси, которая уже бывала в доме со своей подругой, могла вновь оказаться здесь и увидеть меня. Но такое совпадение казалось нереальным. Во всяком случае, машина выглядела довольно консервативно и вряд ли принадлежала молодой девушке. Я бродила по Ладенбургу, пока совсем не стемнело, — ориентировалась я здесь уже неплохо. Под покровом ночи опять направилась к дому Витольда. Как и раньше, я кралась через яблоневый сад и время от времени терла глаза из-за попадавшей в них грязи. Я чувствовала, как сильно бьется мое сердце, и понимала, что живу новой жизнью.
Да, у него были гости. Очевидно, не сын, а какая-то женщина. Большая стеклянная дверь была открыта, из комнаты долетали обрывки разговора. Может, это его жена? Согнувшись, почти на четвереньках, я подобралась еще ближе. Незнакомке было около сорока, но выглядела она плохо. На зеленой ткани блузки выделялось ожерелье в восточном стиле. Она беспрестанно курила. Да и Витольд, видимо, тоже выкурил немало сигарет. Ненавижу, когда так дымят! Если бы я была его женой, он бы давно это бросил. По полу покатилась пустая бутылка: женщина сердито пнула ее ногой. На столе стояла еще одна початая бутылка, а рядом с ней — два стакана, наполовину пустые.
Витольд говорил мало и очень тихо, так, что я вообще не могла ничего разобрать. Но женщина кричала высоким и резким, почти истерическим голосом. Мне сразу стало ясно, в чем дело: алкоголичка. Не то чтобы она была совсем пьяна, но в детстве я видела, как постепенно спивалась моя тетка, и мне показалось, что в этот вечер она вновь передо мной, воскресшая из мертвых.
Похоже, это была его жена. Вероятно, она бросала ему жестокие упреки, обвиняя в том, что их отношения разладились. Один раз я отчетливо услышала слова Витольда:
— Хильке, это был твой последний шанс, тебе ни в коем случае нельзя было прекращать! Теперь все начнется сначала!
Ага, наша Хильке не долечилась, сбежала из клиники для алкоголиков! Сзади, в прихожей, виднелись две нераспакованные дорожные сумки. Мне стало очень жаль Витольда: бедняга не заслуживал такой жены. Она забросила хозяйство и совсем не заботилась о муже и детях! Я начинала понимать, насколько Витольд несчастен.
Несмотря на то что стояла середина лета, под мокрыми деревьями было холодно. Я подобралась ближе еще на метр. Сверху сквозь ветки с шумом упало яблоко. Мне показалось, что Витольд и Хильке на секунду прислушались, но затем они вновь продолжили разговор, опять курили и выпивали. До сих пор я видела такие сцены лишь в кино. Они говорили запальчиво, бросая друг другу обвинения, стараясь уколоть побольнее, и не скрывали глубокой ненависти. Она называла его «Райнер», и это мне нравилось: значит, Витольдом он был только для меня.
Я еще долго прислушивалась, пытаясь унять слишком громко бьющееся сердце, чтобы эти двое не услышали его ударов, не приняли за тиканье механизма часовой бомбы. По привычке Витольд иногда принимался расхаживать взад-вперед по комнате, а один раз выбросил в сад непогасший окурок, который упал так близко, что я испугалась, как бы он не разгорелся ярче и не осветил меня. Сигарета потухла, и я решила уйти. Несмотря на сильное волнение, я чувствовала усталость, ведь было уже совсем поздно.
Я уже собиралась повернуться и уйти, как Хильке взвизгнула:
— Тогда я убью нас обоих! — И выхватила из кармана куртки револьвер.
От испуга я упала и сильно ушибла правое колено. Господи, да она с ума сошла! Первым моим желанием было броситься к Витольду и прикрыть его собой. Но он в два прыжка подскочил к Хильке и быстро отнял у нее эту штуку. Она не сопротивлялась.
Теперь-то я не собиралась идти домой. Минут пять они молчали и с отвращением смотрели друг на друга, а затем все началось сначала. Витольд устроился на диване с револьвером в руке. Казалось, его не интересовало, где она взяла оружие. Они опять принялись копаться в прошлом, речь зашла о других мужчинах и женщинах, теще, свекрови, сыновьях, деньгах и даже об этом увитом виноградом доме. Большую часть сказанного я не понимала, нужно было знать предысторию. Вдруг Хильке резким, ледяным тоном произнесла:
— Если бы я с ним не переспала, твою дерьмовую книжонку вообще никогда бы не напечатали.
Витольд стал белее мела.
Он поднял револьвер и выстрелил. Это заставило меня вскочить и кинуться прямо на ярко освещенную террасу. Хильке упала и закатила глаза, на ее зеленой блузке расплылось кровавое пятно.
Витольд сразу подскочил к ней, закричал, побежал к телефону, опять остановился, схватил телефонный справочник, стал листать его, обнаружил, что рядом нет очков, выругался, обернулся к истекающей кровью жене, и я подумала, что он сейчас потеряет сознание.
Я вошла в комнату. Казалось, это его совсем не удивило.
— Скорее, вызовите врача, — произнес он и бессильно рухнул на стул.
Я прикурила для него сигарету и сунула ему в руку стакан.
— Теперь я обо всем позабочусь, — сказала я как можно спокойнее.
Он посмотрел на меня с пустым выражением на лице, как будто не слыша моих слов.
«Шок», — подумала я. Женщина лежала без дыхания, лицо ее покрылось мертвенной бледностью. Как при замедленной съемке крупным планом я рассматривала ее ожерелье из кораллов, серебра и перламутра, выделявшееся на пропитанной кровью блестящей ткани, которая еще недавно была зеленой.
— Ваша жена мертва, — сказала я. Он издал громкий стон.
— Полиция, — с трудом выговорил он и показал рукой со стаканом в сторону телефона.
Я пошла к аппарату, но вдруг подумала: «Ты не можешь этого сделать, его признают виновным — теперь, когда мы только познакомились. Он угодит в тюрьму на долгие годы!»
— Нужно поступить по-другому, — сказала я. — За убийство вас посадят на всю жизнь. Это должно выглядеть хотя бы как непреднамеренное убийство.
Он беспомощно посмотрел на меня, и вдруг его стало тошнить.
— У вас в доме есть водка? — спросила я, потому что не раз читала, что убийство в состоянии алкогольного опьянения не считается запланированным и преднамеренным.
Спотыкаясь, он побрел к шкафу, нащупал там початую бутылку виски и протянул мне.
— Теперь слушайте внимательно. — Я старалась говорить как можно убедительнее. — Вы должны выпить всю бутылку. Вы потеряете сознание и упадете на пол, а через десять минут я вызову полицию. На допросе скажете, что не можете ничего вспомнить.
Витольд хотел возразить. Видно, мой план казался ему лишенным логики или неприемлемым. Несколько раз подряд он повторил: «Но…», — однако потом все-таки приложился к бутылке.
Наверное, он понял, что сейчас лучше всего было бы полностью отключиться на несколько часов. Он пил через силу, и я боялась, что его вот-вот стошнит.
В следующие пять минут мы просто смотрели друг на друга. Он продолжал пить, пока бутылка не опустела. Я накрыла его руку своей.
— Все будет хорошо, — сказала я по-матерински нежно. Неожиданно он улыбнулся, как осиротевший ребенок, и сделал неловкую попытку лечь на ковер.
Ладно, что теперь?
«Надо вызвать полицию», — подумала я и вдруг услышала сзади хрипящий звук. Кровь застыла у меня в жилах. Я обернулась: Хильке шевельнулась и застонала — она была жива. Только этого не хватало! Витольда нужно освободить от нее навсегда. Я взяла револьвер, который лежал рядом, на журнальном столике, отошла к балконной двери, прицелилась Хильке прямо в сердце и нажала на спусковой крючок. Пуля попала ей в голову. Витольд что-то пробормотал, но он уже не мог осознавать происходящее.
Тут я поняла, что совершила ошибку. Когда в человека стреляют второй раз, это уже не похоже на убийство в состоянии аффекта. Теперь надо представить все как самооборону. В конце концов, Хильке действительно хотела стрелять первой. Нужно выстрелить в Витольда с того места, где сидела она.
