Роман Канушкин - Стилет - Обратный отсчет
- С д-н-е-м р-о-ж-д-е-н-и-я!!!
- Поздравляем, Ворон!!!
- Игнат, расти большой, не будь лапшой...
В доме действительно было очень много народу - Галка всегда умела делать подарки, и сейчас она собрала почти всех его друзей, даже тех, с кем они не виделись несколько лет. Выходит, несмотря на разбившуюся где-то бутылку шампанского, пожалевшую чей-то бедовый череп, праздник все же состоится.
- Ребята, - улыбаясь, прислонился он к стене и слушал веселые хлопки пробки шампанского ракетами уносились к потолку, - как это вас угораздило оказаться в одном месте в одно время?
- А, Стилет... Мы готовим госпереворот. У нас конспиративная сходка.
- Ах вот как...
- Да, яко большевики. А если что - у нас пьянка. День рождения называется.
Почти вся их "Команда-18" была здесь. И даже Дед. Команда, где, обращаясь друг к другу, редко кто прибегал к именам. В его случае именем Игнат Воронов не пользовались вовсе. Изредка - Стилет. Но обычно просто Ворон. Эти имена-прозвища дал им Дед. Такая уж сложилась традиция. И большинство этих имен с тех пор прижилось. Хотя прошло уже почти четыре года. Четыре года, как "Команды-18" не существует.
- Как на Ворона именины испекли мы каравай...
В комнату вплыл огромный торт - каскад разноцветных башенок с ниспадающими струями шоколадной глазури. Торт - Галка, наверное, угрохала на него весь сегодняшний день - был украшен тридцатью горящими течами. Свечи крепились на игрушечных шпажках, или игрушечных стилетах. Игнат усмехнулся шутники, тоже мне...
И сейчас Дед вносил этот шедевр кулинарного искусства в комнату. И все вокруг, словно завороженные, замолчали. Всего лишь на мгновение, когда глаза Деда и Игната встретились.
- С днем рождения, Ворон... Поздравляю, птенчик ты наш...
- Спасибо, товарищ генерал-лейтенант. - Он акцентировал слово "лейтенант", затем улыбнулся.
- Уже знаешь?
- Дошел слух.
Пока он отсутствовал, находясь в служебной командировке, Деду наконец-то присвоили очередное звание. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Хотя те, кто сейчас раздавал генеральские звезды, были многим обязаны именно но этому человеку. Да только Дед не был никогда "банным" генералом. Такие вот получались дела.
Но в следующую секунду Ворон уже держал на руках свою трехгодовалую дочь.
- Ну что, малышка, задуем свечи? Покажем этим дядям, которых собрала наша веселая мам, какие мы имеем мощные легкие?
Они задули свечи с первой же попытки под смех и аплодисменты собравшихся, наполняя пространство приторным запахом парафина. Такой запах развеивается очень быстро. Стилет посмотрел на улыбающегося Деда и подумал, что седых волос стало намного больше. Дед был уже наполовину седой, только выглядел по-прежнему как сухой, подтянутый юноша. С синими, словно небо, к которому он приучил их, их - восемнадцать человек, смеющимися глазами вечного мальчишки.
Да, почти вся "Команда-18" собралась здесь. Кроме пяти человек. Трое из них уже не придут никогда. Еще не хватало Женьки Белова и Макса. Макс был сейчас Москве, в самом центре. Только ребята поговаривали, что Макс вдруг начал круто делать карьеру. Макс становится важной птицей и летает теперь в другом небе. И такие вот получались дела...
- Игнат, Ворон... - Ему протягивали шестиструнную гитару - четыре года назад, когда все заканчивалось, ребята на прощание подарили ему в складчину этот инструмент - превосходный акустический "Фендер". - Спой "Спецназ - это когда уходишь в ночь..."
- Давай, Воронов... - Улыбался Дед своей вечной загадочной и чуть грустной улыбкой, - спой свою песню... Когда мы ушли, говорят, эта песня в войсках осталаь...
- Мы не уходили.
- Да, наверное, так. Но все изменилось. А песня хорошая.
- Спасибо, товарищ генерал.
- А если б ты не играл с нами в кошки-мышки, могли б еще кое-что похвалить...
Стилет бросил быстрый взгляд на Деда, чувствуя, что сейчас может начать краснеть, словно он мальчишка, которого застукали на месте какого-то нелепого детского преступления:
- Что, и этот слух дошел?
- Ладно, не скромничай. Читали, хорошая книга. Честная.
- А мы глядим - "Краповые береты". Думаем: во, кто-то опять про героизм настрочил...
- Ага, на обложке написано: Игнат Воронов, ну мало ли совпадений. Читаем про автора - нет сведений, спецназ... Ба - да это же наш Стилет!
- Во-во, а потом звоним Галке, она и раскололась. Что ты хотел до выхода книжки все в тайне держать. Во бабахнул!
- Напрасно кстати... Пока ты по Кавказу мотался, мы стали твоими первыми почитателями. Правда, молодец! Книга классная. И... все там по правде.
- Раскололи мы тебя, Стилет?! Да? В общем, что ты когда-нибудь все это опишешь, с самого начала ясно было...
- Да ладно, парни, - рассмеялся Дед, - пожалейте бойца, не вгоняйте в краску.
- Так точно, товарищ генерал. Только у нас сегодня две даты: день рождения нашего братишки Стилета и день рождения господина Воронова, автора "Краповых беретов". У меня есть тост - чтобы эти две личности никогда не разъединялись!
- Чукча - не великий читатель, чукча - великий писатель!
- Ладно, Рябчик, подожди. И знаешь, Ворон, за что тебе ребята благодарны? Книга хорошая, но самое главное в ней - всего восемь слов. Мы не великие ценители, но вот за эти восемь слов - "Посвящаю восемнадцати, которые всегда будут в моем сердце", - спасибо, Ворон. Ото всех.
- Черт, дядьки... Вам спасибо. За сегодняшний день и... вообще за все. И извините, если что не так. Давай действительно споем нашу, походную...
... Когда все ушли и малышка дочь давно уже спала, он обнял жену за плечи и негромко проговорил ей на ухо:
- Как тебе удалось разыскать их всех?
Она отстранилась, чувствуя его обжигающее дыхание, и так же негромко ответила:
- Это все Коленька Рябов...
- Рябчик?
- Да, наверное, Рябчик, но лучше все же Коленька... Ты знаешь, он тебя очень любит. - Потом она резко повернулась в его объятиях. - Скажи, ты обещал, ты действительно проведешь эти дни с нами? Я больше не могу так...
- Я же обещал.
- Ты и тогда обещал. Девочка тебя совсем не видит, а ей уже три года.
- Это были непредвиденные обстоятельства. От меня это не зависело.
- Видишь ли, дети растут, и это тоже ни от кого не зависит. А жены стареют, особенно если их забывают те, кто обещал любить до скончания века...
Потом они вместе проговорили слово "аминь" и расхохотались.
- Все, завтра с утра отправляемся в дом отдыха! На все четыре дня, до понедельника, и будем любить друг друга до скончания века.
- Подожди... Надо посмотреть, укрыта ли малышка. Ну подожди, слышишь...
А потом он осыпал ее шею и плечи горячими поцелуями, освобождая от ставших теперь ненужными одежд, и она задрожала, чувствуя сладкую боль, зарождающуюся внизу живота и волнами разливающуюся по всему телу. Она лишь прошептала: "Как долго тебя не было...", - а потом для них перестало существовать время. Но в короткие промежутки, когда она возвращалась в реальность, ее взгляд падал на светло-серый телефонный аппарат, стоящий у изголовья их постели. Как было бы хорошо отключить средства коммуникации и отгородиться от всего мира! Именно этот светло-серый, цвета белесых сумерек, аппарат забирал обычно у нее мужа. Какой сюрприз он готовит на этот раз? От телефона исходила пока еще смутная, еле уловимая угроза. А потом для них снова переставало существовать время, но в коротких промежутках возвращающейся реальности стоящий у изголовья телефонный аппарат выглядел все более угрожающе... И ей с трудом удавалось убедить себя, что завтра все будет так, как они хотели, и что запланированная поездка все же состоится.
4
Ночь с 28-го на 29-е
и утро 29 февраля
Больше всего на свете мальчик ненавидел дни своего рождения. Потому что три года назад этот радостный, полный веселых тайн и подарков под подушкой, свободный от нудного обеда, зато увенчанный роскошным тортом с разноцветными горящими свечками, такой многообещающий праздник стал самым черным днем его жизни. Потом ему исполнилось семь, потом - восемь, а сегодня - девять лет. Девять лет...
Три года назад чудовища вторглись в его жизнь, и теперь он знал, что они находятся повсюду. А в этом страшном и бесконечно повторяющемся сне они приближались. Быть может, на самом деле это было одно Чудовище, только оно стало громадным, как Мир. Весь этот громадный окружающий Мир, в котором его некому было защитить. Потому что три года назад он был совсем маленьким мальчиком, имеющим лучшую семью на свете. Самого лучшего папу и самую любящую маму, самый веселый дом с самым лучшим на свете запахом. Запах всегда играл большую роль при ориентации в Мире, даже когда мальчик был совсем малышом. Быть может, склонные к формализации взрослые назвали бы это собачьим чутьем, но обоняние никогда мальчика не подводило. Он помнил запах их дома, запах надежной чистоты и теплого уюта, запах радости, закончившейся три года назад. Он помнил запахи других домов, когда бывал в гостях, иногда они были похожи на запах его дома, он определял это сразу, лишь переступив порог, и никогда не ошибался, потому что в таких домах всегда жили друзья. Иногда запахи были чужими, по-другому пахла готовящаяся еда, по-другому пахли комнаты и жившие в них вещи, и здесь мальчик не ошибался с хозяевами. Он не знал, понимают ли в запахах что-нибудь его родители, но, судя по тому, что они почти никогда не задерживались в "чужих" домах, мальчик считал, вполне возможно - понимают. Пока он не убедился, что это не так. Потому что очень, очень чужой запах вторгся в их жизнь, сладковато-удушливый запах, почему-то ассоциирующийся у мальчика с красным, точнее, багряным цветом заката, полыхающего летними вечерами в окнах их дома. А они не распознали его. Они не распознали этот запах а потом появилось Чудовище. И оно отняло папу. И оно начало приближаться, все более отнимая мамину любовь, мамино тепло и оставляя мальчика одного. Одного в этом громадном холодном Мире, где жило Чудовище.
