Анатолий Степанов - Привал странников
— Вот и любой. Сижу здесь, кукую.
Не положено, конечно, но отмычка у Казаряна была. Он извлек ее из кармана и осмотрел запоры. Два английских и один русско-советский простой, под длинный ключ с бородкой. Английские изнутри без ключа открываются. Следовательно, загвоздка — в русско-советском.
— Ах, Гена, Гена! А еще воровать хочешь! — посочувствовал заключенному Казарян. Затем он осторожно вставил отмычку в замочную скважину. Ласково и вкрадчиво повращал ее туда-сюда. Есть, соединилось. Щелкнуло раз, щелкнуло два, и — вуаля! — Здравствуй, Бим!
— Здравствуй, Бом! — уныло ответил начитанный Геннадий Иванюк. Казарян вошел в переднюю и поправил Гену:
— Здравствуйте, Бом. Со старшими надо на "вы".
— Тогда не получается как положено.
— А у тебя вообще ни хрена не получается, Гена. За что тебя под арест? — Казарян, не спросясь, отправился в столовую, сел на зачехленный стул. — Не стесняйся, мы люди свои.
Геннадий не садился, стоя в дверях, обмозговывал, что говорить, а что утаивать. И сказал:
— Отец застукал, когда мы с Виталькой разговаривали.
— Уже интересно, — констатировал Роман. — Виталька, насколько я понимаю, — это Стручок. Да ты садись, садись, Гена. Когда состоялось это злосчастное для тебя свидание?
Гена сел, как в гостях, на краешек стула. И ответил:
— Позавчера утром. Я думал, отец еще спит, и к Витальке на улицу вышел. А отец из окна увидел.
— Зачем приходил к тебе Стручок?
— Не знаю.
— Как это не знаешь? Раз приходил, значит, что-нибудь ему нужно было.
— Да ничего ему не было нужно. Просто так приходил.
— А что говорил?
— Говорил, что худо ему, что податься некуда. Что в переплет попал ни туда и ни сюда. Завидовал, что я в стороне. — Упреждая казаряновский вопрос, Геннадий добавил: — Имен никаких не называл. Я спрашивал, а он только рукой махал. Жалко его.
— Ты к нему хорошо относишься, Гена?
Совсем не боялся сейчас Казаряна Иванюк-младший. И не скрывал от него ничего:
— Он мой друг, Роман Суренович. Лучший друг. И человек он очень хороший. Простой, добрый, последнее готов для других отдать.
— Слушай меня внимательно, Гена. Если он придет к тебе еще раз, уговори его прийти к нам. Что угодно сделай, но уговори. Не нам, милиции, — ему поможешь. В смертельную заваруху он влез. Он друг тебе, так спасай друга!
— Я постараюсь, Роман Суренович, я постараюсь. Если придет — конечно.
Роман поднялся, хлопнул Геннадия по плечу. Встал и тот.
— Тебя опять закрыть на замок?
— Закройте, если можете. А то отец узнает, что вы были, еще больше шуму поднимет.
— Ну, пошли.
В дверях, перед тем, как они должны были закрыться, Геннадий сказал:
— Я так понял, Роман Суренович, что он по Рижской линии, за городом кого-то ищет. Сказал, что сильно железнодорожной милиции глаза намозолил, боится теперь с Рижского вокзала ездить. Это вам пригодится?
— Пригодится. Спасибо, Гена, — поблагодарил Казарян, закрыл дверь и запер ее на замок.
Навестил Васина, благо это по пути. Но Васина дома не оказалось, а жена его Нина с гордостью сказала, что муж ее уже работает и ни с какой шпаной не общается. Закончив с ней беседу, Казарян заторопился: наступала вторая половина дня.
У Смирнова — сбор всех частей. Неизвестно как, но расселись в его кабинете. Казарян, Ларионов, Андрей Дмитриевич, Лидия Сергеевна, трое молодых оперативников, Семеныч без Верного. Смирнов оглядел народ и решил начать с Семеныча:
— Что-нибудь дополнительно нашел, Семеныч?
Семеныч встал как положено, откашлялся, прикрываясь ладошкой, доложил:
— С пяти тридцати, как до конца рассвело, мы с Верным обследовали все закоулки фундамента и вокруг него. Нами были обнаружены две пули, которые не были замечены оперативными работниками. Пули я передал в НТО.
— Молодец, — похвалил Смирнов. — Останешься послушать или к себе пойдешь?
— К Верному пойду, кормить его пора, — сказал нелюбопытный Семеныч. Он свое главное дело сделал: умыл оперативников и отстоял честь собаки.
— Тогда иди, — разрешил Смирнов. Семеныч быстренько исчез. — Теперь Андрей Дмитриевич.
Андрей Дмитриевич, не вставая, развел руками:
— Говорить, собственно, нечего. Первая же пуля, попавшая в шею Цыгана, была смертельной. Выстрел произведен с расстояния пяти-шести метров, так как на коже не обнаружено порохового ожога. Второй выстрел, в сердце, был произведен в упор, уже в лежащего. Добивали для верности. Вот и все. О времени инцидента и смерти вы осведомлены достаточно точно и без помощи медицины.
— Спасибо, Андрей Дмитриевич. — Смирнов ласково посмотрел на Лидию Сергеевну: — Лидия Сергеевна, ваше слово.
— Егоров, который был с вами на месте преступления, всю ночь и до часу дня работал с вещественными доказательствами и следами. Вот его материалы. — Болошева протянула Смирнову бумаги.
— А сам он где? — недовольно спросил тот.
— А сам он спит, — ответила Болошева. — Наше начальство, в отличие от вашего, считает, что человек не должен работать по двадцать четыре часа в сутки, и поэтому погнало его домой, полагая, что его записка в достаточной для оперативной работы степени освещает суть дела. Той же точки зрения придерживаюсь и я. Еще вопросы будут, Александр Иванович?
— Сегодня нас все умывают, Саня, — поделился своими наблюдениями с руководителем Казарян, — Семеныч умыл, Лидия Сергеевна опять же…
— Мне продолжать? — игнорируя казаряновскую реплику, спросила Болошева. Смирнов кивнул. Она кивком же поблагодарила его и продолжила: Я занимаюсь баллистической экспертизой. Нам были представлены сначала четыре пули, а потом еще две…
— Значит, две не нашли, — перебил ее Смирнов и тут же извинился: Пардон!
Смешливый Казарян, сдерживаясь, не рассмеялся — хрюкнул. Лидия Сергеевна опять на него не отреагировала:
— Начну с пуль, которые были выпущены в Петровского. Выстрелы произведены из револьвера английского производства "виблей", часто именуемого "бульдогом". Револьвер в нашей картотеке не фигурирует. Оставшиеся четыре пули сильно деформированы, так как попадали в металл и камень. За исключением одной. Сравнительный анализ позволяет с достаточной точностью сказать, что все четыре пули выпущены пистолетом австрийского производства "штейер". Этот пистолет также в нашей картотеке не значится.
— Ничего себе! Еще два неизвестных ствола! — констатировал Ларионов, а Смирнов спросил:
— Лидия Сергеевна, "штейер" — это машинка, которую, помимо магазина-обоймы, через ствол заряжать можно?
— Вы не ошибаетесь, Александр Иванович.
— И последнее, Лидия Сергеевна. Две пули от "бульдога" обнаружены в теле убитого?
— Нет. Первая пуля, которой Цыган был смертельно ранен в шею, не найдена. Ожидая Цыгана, убийца залег, и выстрел произведен снизу. Пуля, легко пробив мягкие ткани, ушла в неизвестность.
— А не могло быть такое — первый выстрел, выстрел из "штейера", был произведен в шею, а добивал убийца Цыгана из револьвера?
— Один шанс из ста: это в том случае, если убийца не совсем нормален. Мыслимое ли дело — наклоняться, не будучи полностью уверенным, что не получишь в ответ пулю от легкораненого?
— Логично. Дети, скажите тете Лиде "спасибо", — скомандовал Смирнов. Опергруппа, как один, поднялась и по слогам, будто школьники в классе, отчеканила:
— Спа-си-бо!
Не смутил ироничный рык Лидию Сергеевну. Она насмешливо глянула на Смирнова и сказала:
— Не за что. Тем более за "тетю Лиду".
И вышла, чтобы не дать возможности Смирнову подобрать достойный ответ.
— Сегодня один-ноль в ее пользу, — зафиксировал счет Казарян.
— Я ушел, Саня, — сообщил Андрей Дмитриевич и удалился. Трое молодых преданно смотрели на Смирнова. Тот осведомился у них:
— Ребята, вам задания дали?
— Мы их с Романом задействовали, — сообщил Ларионов, и ребята согласно покивали.
— Тогда вперед, орлы! Вас ждут великие дела! — Ребята быстренько выкатились. Смирнов полистал записку эксперта и предложил:
— В Перекидку?
Начал умевший читать абзацами Казарян, за ним листы принимал Смирнов, и уже последним изучал материалы Ларионов. Казарян отстрелялся за несколько минут. Смирнов с Ларионовым еще водили носами по строчкам, а он топтался у окна, разглядывал "Эрмитаж" свой ненаглядный, надо полагать, думал. Смирнов дочитал, дождался Ларионова, спросил:
— Ты уже помозговал, Рома. Что скажешь?
— Существенны для нас только записка и письмо. Начну с записки, поскольку она коротка и в принципе ясна. "Он будет в час ночи у "Всех святых". Простенько и со вкусом. Кто-то сообщил Цыгану, что еще кто-то будет ждать его в час ночи у "Всехсвятской", насколько я понимаю, церкви. То есть совсем рядом от того места, где через полчаса, если допустить, что свидание и убийство произошли в один и тот же день, Цыган получит две пули. Теперь два вопроса. Первый: кто автор записки? Второй: кто должен был явиться к часу ночи?
