Елена Юрская - Чисто семейное убийство
Может быть, причиной для убийства Луизианы послужил какой-нибудь совсем незатейливый факт? Простенький такой, несоизмеримый с духовным изнасилованием детей и родителей. Или все-таки Гена?
Неужели она тоже была его любовницей? Тогда все логично. Если предположить, что маляр Пономарев был гомосексуалистом, то можно сделать хороший вывод о тихом помешательстве Геннадия Кривенцова на сексуальной почве. И зачем, спрашивается, моей Анне дети с такой дурной наследственностью? Получается, Луизиана об этом знала и даже где-то была права. Но все равно — несоизмеримо. Одной нашей общей знакомой за излишнее любопытство всего лишь оторвали нос, а эту почему-то лишили жизни…
Взбодренный моим мнимым участием в вендетте по-учительски, Тошкин решил завязать с симуляцией и отправиться на работу. Дело действительно набирало нешуточные обороты: в следственном изоляторе сидел родственник, конкурент в борьбе за жилплощадь, фотокороль городского розлива и просто герой-любовник Геннадий Кривенцов. Заботы о сохранности моего организма он поручил штрейкбрехеру Яше и отличившейся во вчерашних боях со мной Аглаиде Карповне. Пока Яша готовил мне бульончик по имени хаш, Аглаида Карповна деликатно сидела за спиной и с горящими глазами просматривала местную прессу.
— А что, условия конкурса на переезд в Москву остаются прежними? — не поворачивая головы (ибо это было трудно), спросила я.
— А что, Генина жена и мой правнук не имеют права не улучшение жилищных условий?
Не знаю, наступило ли у бабушки просветление в мозгах от совместного проживания со мной, но дурацкой Яшиной привычкой отвечать вопросом на вопрос она уже заразилась.
— Понятно, — вздохнула я и продолжила творческий акт по созданию нетленки.
— Надя, я вот тут подумала. В школе номер тридцать пять ученики закрыли учителя физики в подсобном помещении и едва не заморили голодом.
— А почему его никто не искал?
— Тут не написано, просто изложен факт криминальной хроники. Учитель похудел на семь килограммов. И знаешь, где я нашла эту газету?
Я вздрогнула, потому что из трех вариантов напрашивался совершенно очевидный ответ, основанный на уверенности, что экзамены по физике мои мужья сдали давно и на положительную оценку.
— Аня? У Ани?
— Да, у Ани на столе. Посмотри: часть текста обведена рамочкой. Слова «закрыли в подсобке» подчеркнуты три раза.
Бабушка положила газету на стол и скорбно выдохнула.
— Закрыли? Но не убили… Или вы предполагаете, что кого-то они все-таки засунули в подсобку? Но с классной у них вроде, тьфу, тьфу, тьфу, нормальные отношения. Дину?
— Лестница, ведущая к преступлению, бывает очень скользкой, — провозгласила бабушка, подразумевая, что именно поэтому до вершины доходят не все.
— И односторонней? В смысле, спуститься вниз уже нельзя? Назад дороги нет.
— Надя, ну что у вас с абстрактным мышлением? Как лестница преступлений может вообще вести вверх? Только вниз. А стало быть, подняться нельзя!
— Давайте на «ты», и что-то мне плохо.
Я обхватила голову руками и постаралась ни о чем не думать.
— Так. Надо немедленно лечь, выпить марганцовочки и очистить желудок. Если у вас есть знакомый врач, неплохо бы капельницу. Ты очень бледная.
Бабушка так самозабвенно начала суетиться возле меня и машинки, что это стало даже подозрительным. Впрочем, факт известный: русская народная игра в алкогольную солидарность — это наиболее короткий путь к взаимопониманию. Если бы наши западные кредиторы хоть раз похмелились вместе со своими должниками, то мы, может быть, им что-нибудь и вернули. А так — нет. Я посмотрела на Аглаиду Карповну с благодарностью.
Она не задавала мне глупых вопросов типа «Где ты была?», понимая, что в своем вчерашнем состоянии я могла нанести физический ущерб только своей собственной персоне. Да я вчера имя свое не помнила, не то чтобы морские узлы на шее вертеть…
— А где ее убили?
— В подъезде собственного дома. На лестничной площадке. Она в тапочках была. Муж в командировке, сын у родителей. Но видишь, в дом человека все-таки не пустила.
— А он обиделся, снял чулок и ее задушил. За негостеприимство. И что-то пропало?
— Нет. — Аглаида Карповна покачала головой. — В том-то и дело. Месть в чистом виде. Согласись, какая-то детская.
— А где в это время были вы, Аглаида Карповна? — спросила я, чувствуя, что сейчас повторю подвиг неизвестного подъездного душителя.
Если эта бабушка-старушка позволит себе еще один намек в адрес моей дочери, то в городе появится серийный убийца. Я.
— Ты меня не поняла. Анечка совершенно ни при чем. Такой ребенок не мог бы даже помыслить о подобном… Но ее окружение. Тот же Сережа. А что, если дети поделились друг с другом своими планами?
Как-то сразу вспомнилось пионерское детство, группа «Поиск», в которой я была командиром. Ветераны, тимуровские походы. Линейки-рапорта. Отчетно-выборные собрания и трепет, который охватывал каждого при словах «первый учитель». Я сидела и старилась на глазах. Еще немного — и я стала бы ровесницей Димочкиной бабушки. «СОС-инвест» и длительные программы страхования вернули меня в реальный мир.
— Аглаида Карповна, не морочьте мне голову. Она и так болит. Аня! Аня! — крикнула я. — Давай сюда, будем из тебя признание выбивать.
Первым в комнату вбежал Яша, захлопотанный, невыспавшийся и нервный (кстати, а где был он?).
— Не смейте мучить ребенка! Аня строит плавательный бассейн, и вся вода вытекает на пол. Имейте же совесть, или я буду очень взволнован.
— Пусть вытрет и идет сюда.
Я была непреклонна. Бабушка Аглаида Карповна могла бы получить ступу за лучшую роль бабы-яги, но ничего — я ей этого никогда не прощу.
— Она задачу решает! Тоже мне мать! — возмутился Яша. — Анечка, твоя мама снова нездорова. Она хочет тебя обидеть. Не волнуйся, мы все расскажем бабушке Римме.
— Яша, нам ее некуда поселить. Так что спасать Аню ты будешь в своем кабинете с двумя бабушками.
Безмятежная Аня осторожно заглянула в спальню и улыбнулась. Мне лично с ней было светло и тепло. И в душе моей прорастали цветы. Это был такой особый сорт, за размножение которого я была готова бороться всю свою оставшуюся жизнь. Кстати, для этих цветов мне совсем не был нужен никакой, ни большой ни маленький оросительный канал. По системе — единожды поливши.
— Скажи, только честно, кого вы закрыли в подсобке. И что плохого вам сделала Луизиана Федоровна? И все и иди решай свою задачу!
— Нет, мы только хотели ее закрыть. И тогда бы ее никто не нашел. Получается, мы хотели как лучше. На перевоспитание. Мы даже книги для нее заготовили. «Педагогическую поэму» Макаренко и «Сочинения» Сухомлинского. Я бы ей в дырочку вслух читала. Но Сережа ее пожалел. И вот… — Аня развела руками, не зная, радоваться ей теперь или огорчаться.
— Не травмируй ребенка! — возмутился Яша. — Сколько можно переливать из пустого в порожнее? Сказано — не хотели они ничего такого. Все, иди отсюда. — Он подтолкнул Аньку к двери, но она воспротивилась, потому что хотела сказать главное. Хотела — сделала. Вся в меня.
— Мамочка, мы тут подумали с папой и бабушкой. И решили никому не говорить, что это ты. Не волнуйся.
— И Дима? Дима согласился? — изумилась я.
— Но мы же тебя любим, — тихо сказала моя дочь. — Папа Яша вчера сказал: «Хоть дурная, но наша». А папа Дима сегодня утром сказал, что не будет искать на тебя материал. А бабушка сказала, что в крайнем случае вину придется взять на себя мне. Потому что я неподсудное дитя.
— Аня! — возмущенно вскрикнули Аглаида и Яша. — Мы же просили…
Да, в этом доме в меня верили по полной программе. Слезы похмельной благодарности навернулись на мои ненакрашенные глаза, и я бы зарыдала в голос, но полупрофессиональное чутье жены прокурора заставило меня остановиться. Аглаида Карповна и такая душевная щедрость? Для чего? Для прикрытия или для последующего шантажа? Я прижала дочь к себе, обозначив пространство заповедного мира, в котором чужие не ходили, и отослала ее лить воду на головы несчастных соседей.
— Мне надо поехать в редакцию, — сказала я, закончив статью.
— Это исключено, — сообщила бабушка. — Яша, она хочет уйти из дома.
— Довели ребенка, — отозвался Яша, не отрываясь от плиты.
— Уйти хочет Надя. Ей в редакцию. Можно воспользоваться ее наручниками?
— Вы обыскали мои вещи?
Вот это наглость. Она еще и воровка. А я — узница замка Иф.
— Ладно. — Я быстро набрала номер Лойолы и замогильным голосом сообщила ему свои новости: — Меня арестовали по подозрению в убийстве.
— Надеюсь, это не отразится на твоей работе в редакции. В принципе, ты можешь писать все, кроме городских новостей. С другой стороны, что туда, сплетни не просачиваются?
