Елена Юрская - Чисто семейное убийство
Пригубив третий коктейль, я отправилась внутрь павильона, чтобы позвонить в службу спасения.
— Мама, это я. Надя. Я тебя очень-очень люблю.
— Да, — ответила мама. — И сколько ты выпила? А главное — где?
— Главное, что я люблю. И поэтому не буду пока никого убивать!
— Обещаешь? Честное слово? — взволнованно спросила мама. — А Гриша женился! Скоро мы снова станем бабушкой и дедушкой.
— Значит, он тоже не будет киллером! — обрадовалась я и пошатнулась.
Хорошо, что мама меня не видит. Ей бы очень не понравилось, что я съела помаду и выгляжу как женщина, брошенная мужем.
— Иди домой, — попросила мама, явно обеспокоенная моим нервическим состоянием.
— Да, — сказала я и положила трубку.
Стемнело. Я сидела за столиком и чувствовала себя старейшиной узбекского племени. Для полноты образа мне не хватало кальяна. Я ни о чем не думала, просто фиксировала протекающие вокруг события… Вдруг припомнилась старая обидная песня: «Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз». Исходя из вышеизложенного, на сегодняшний день я бомж. А бомжи живут в кустах. И в лесопосадках. Я, кажется, щелкнула пальцами и пригласила официанта вызвать мне машину. На все. Официант сказал, что этих «всех» хватит только на то, чтобы объехать вокруг стола. Надо же, как я обнищала. Хотелось петь. Что-нибудь патриотическое, задорное. Или «Дети разных народов, мы мечтою о мире живем» или «Вставай, проклятьем заклейменный». Ой, как же я раньше не замечала? «Интернационал» — это гимн раскаявшегося маньяка, транссексуала, решившегося на операцию по смене пола: «…до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим». Какая тонкая аллегория. Официант почему-то не разделял моих музыкальных восторгов и все же вызвал мне машину. На свои. Его денег хватило на посещение двух лесопарков и одного садово-огородного кооператива. Все увиденные мною кусты не подходили под мечту бомжа. Я решила спать в машине. Но таксист невежливо порылся в сумке и зачем-то отвез меня домой. По старому адресу, который не имел к Советскому Союзу никакого отношения.
— Боже, — сказал Яша, бегающий перед подъездом в кроссовках на босу ногу. — Ты таки съела что-то несвеженькое?
Я благодарно икнула и позволила внести себя наверх. Чтобы не огорчать домашних сообщением о Луизиане, я тихонько пробралась в Яшину комнату и аккуратно прилегла на диванчик. Я понимала, что опозорена, но не понимала, почему меня так шатает и подбрасывает. То ли со мной случилась пляска святого Витта, то ли известный всем алкоголикам синдром вертолета у меня срабатывает как-то по-особенному. Нет, на диване определенно штормило. Приступ морской болезни был неизбежен.
— Меня сейчас вырвет, — на всякий случай предупредила я.
— Потерпи, деточка, — откуда-то снизу раздался знакомый до боли хрип. — Потерпи.
— Не буду. — Я решила бороться со слуховыми галлюцинациями и пройти этот путь до конца.
— Не надо! Не здесь, — прохрипел мне в ответ… неужели же внутренний голос?
Я с трудом разлепила глаза и обнаружила Яшу, стоявшего в дверном проеме. Его глаза были круглыми и очень несчастными. Он меня жалел.
— Надя, если тебе не трудно, встань, пожалуйста, с Аглаиды Карповны, она тут спит. И вот тебе тазик, чтоб не было плохо.
— Какой тазик, — прохрипела, видимо, сильно придушенная мною бабушка. — Какой тазик? Девочке надо в ванную. Марганцовку, промывание желудка. Клизму, если не поможет.
При упоминании о клизме меня подбросило. Это спасло Аглаиде Карповне органы дыхания, но привело меня в ужас. Преступный сговор, организованный Людочкой, пророс в моем собственном общежитии.
— Не надо! — Я мотнула головой и поползла в сторону ванной.
— Держи Аньку в комнате, — бодро вскрикнула оправившаяся бабушка и подхватила меня под мышки.
Потом мы долго братались с водой, которая не хотела попадать в желудок и была такой розовой, что пить ее даже было стыдно. Я просто наотрез отказывалась становиться и козленочком, и лесбиянкой, и трезвенницей. Сопротивлялась, как могла, но настойчивая Аглаида Карповна умудрилась немного прочистить мой организм и с риском для жизни водворить на злосчастный диванчик. Когда мне наконец стало нестерпимо стыдно, я поняла, какой же этот Тошкин предатель! А если бы я умерла и погребла под собой его любимую бабушку? Вот это воля! Вот это характер! Одного полового остракизма для его воспитания, пожалуй, будет недостаточно.
— Димк! — зычно крикнула я.
— Он на выезде! На трупе. Наглецы! Позвонили прямо домой. С того света достанут, — возмущенно отчитался Яша. — Но он скоро будет. Очень скоро. Ты спи…
Как же, заснешь тут! Я едва сомкнула глаза, как через три часа домой явился мой изрядно потрепанный и почему-то очень несчастный муж.
— Опять напился? — строго спросила я, держась на всякий случай за Яшино плечо.
— Хуже, — отрешенно сказал Дима.
— Только не надо об этом говорить, если ты не собираешься тотчас же сложить на вынос свои вещи, — на всякий случай предупредила я.
Не хватало еще Яше узнать, что мои мужья наконец начали изменять мне внаглую.
— Ты где была, Надя? Ты где была? — пустым голосом спросил муж.
— Где надо! — огрызнулась я и тут же ласково спросила: — А что случилось?
— Ее убили!
— Люду? Я так и знала…
— Не Люду. Луизиану Федоровну. Ты где была?
Признаться ему, что я частично не помнила всех маршрутов своего передвижения по городу? Или меня повяжут прямо по месту прописки? Получается, что я накликала? Или она допросилась? Вот тебе и внук начальника МВД. Внуки — плохая крыша.
— Ее задушили. Чулком. В подъезде. Как Онуфриеву, — вяло сообщил Дима.
— Вот тебе и сраная интеллигенция, — прошептала я.
— Что? Что ты сказала?
— Ничего. Я стою молча. Я не ношу чулок…
— Он тоже не носит.
— Кто? Кто не носит? Что ты тянешь кота за хвост?
— Да, Дмитрий, выражайся, пожалуйста, яснее. — Бабушка подошла поближе и, чтобы лучше слышать, надела на нос очки.
— Гена Кривенцов. Он задержан по подозрению. Он ей угрожал. Это все слышали. Только пока отказываются давать письменные показания. Ничего… только вот, Надя, в руке у Луизианы был зажат уголок обложки иллюстрированного журнала… Так где ты все-таки была?
Глава 15
День начался тем же, чем закончилась ночь. Стараясь не выпустить меня из поля зрения, старший следователь городской прокуратуры уложил мое нездоровое от алкоголя тело в свою (ранее нашу) супружескую постель. Ту яму, в которую я провалилась на рассвете, вообще было трудно назвать сном, но в сочетании с недремлющим оком Тошкина это было что-то. Его глаза неотступно следили за всеми порывами моей души. Он настолько в меня верил, что даже пошел проводить в туалет. Вот если бы заключенные могли выбирать себе тюремщиков! Я попросила бы сразу нескольких, но от Тошкина отказалась бы. В его мутных взрослых глазах скопилась вся боль правоохранительных органов. Сердцем он, наверное, понимал, что Луизиана Федоровна — явление мерзкое, слякотное. Но о мертвых или хорошо, или ничего. А меня, живую, он, похоже, жалел. Ведь не каждому выпадает такое счастье, за которым глаз да глаз и все равно не уследишь.
— Ты хочешь меня задержать? — спросила я, когда его взгляд уже прожег мне щеку.
— Нет, но тебе придется побыть под домашним арестом до выяснения некоторых обстоятельств. Так тебе будет лучше.
Обожаю, просто обожаю всех тех, кто знает, как мне будет лучше. На таких людей можно положиться во всех вопросах и красиво примкнуть к движению нудистов, вегетарианцев и отшельников. Потому что по-настоящему человеку лучше, когда он ближе к природе, кстати, это еще и дешево. Заключив меня под стражу, Тошкин решил сразу несколько материальных проблем. Проезд, одежда, обувь, невинные развлечения типа вчерашнего, косметика, парикмахерская, стирка, то есть порошок. Короче, не я, а строжайший режим экономии.
— Ладно, — легко согласилась я и отправилась стучать на машинке. «СОС-инвест» меня спасет. А я его нет. В перерывах между минеральной водой, анальгином и рассолом от оставшихся с зимы помидоров я раздумывала над сюжетом своего творения и над несоизмеримостью причины и следствия. Например, когда у машины нашего шефа на автостоянке открутили колесо, в газете появилась статья о коррупции в ГАИ. Все думали, что заказная. А я знала: подколесная. Или вот: Рубина обвесили в гастрономе, он совершил анализ потребительской корзины на явно завышенных ценах в акционированных магазинах. Во всех. Теперь ведется бурное следствие, которое, конечно, ничем не кончится. А я вчера выпила. Некачественно смешанные напитки в полной мере ответят на все вопросы дорогих страхователей.
Может быть, причиной для убийства Луизианы послужил какой-нибудь совсем незатейливый факт? Простенький такой, несоизмеримый с духовным изнасилованием детей и родителей. Или все-таки Гена?
